"МиГ" - перехватчик. Чужие крылья - Роман Юров Страница 4

— Товарищ военврач, может, хватит уже? Вы меня накормите сперва, остограмьте, а после вопросы задавайте!

— Я тебе продсклад, что ли? — огрызнулся тот. — Вконец обнаглел! Это ты мне наливать должен, что я тебя с самого начала войны постоянно лечу. Причем, заметь, бесплатно. Нельзя тебе сейчас. Вредно!

— Вредно, товарищ военврач, на живого летчика заключение о смерти подписывать. Вот это точно вредно…

— А ты не много болтаешь, сержант?

— Ну, для покойника я, пожалуй, и впрямь немного того… но для моего обычного состояния почти в пределах нормы. Все-таки приятно чувствовать себя живым, несмотря на все старания родной, полковой медицины. Между прочим, именно по вашей милости я сегодня без обеда и без ужина остался. К тому же очнулся в местном морге. Представляете, какой стресс для молодого организма? А до завтрака еще часов шесть. Так что я, товарищ военврач второго ранга, прямо-таки требую компенсации.

— Тьфу на тебя, балаболка! Ладно, исключительно от моей щедрости, — он залез в небольшую тумбочку и принялся в ней копаться. — Держи, — он протянул Виктору пару сухарей и луковицу, — чем богат. — Потом достал флягу, налил немного в кружку, разбавил водой, поболтал. — Вот так нормально будет, а то пожжешь все.

— Спасибо. — Живот у Виктора уже сводило от голода.

Водка обожгла пищевод, растекаясь по организму блаженным теплом. А вот грызть сухари оказалось больно, болела ушибленная челюсть, ныл зуб. Пришлось размачивать их водой, а лук резать на маленькие дольки. Алкоголь подействовал быстро, Виктор дожевал последний кусочек, запил водой и тут же завалился на лавку. Когда Синицын подошел глянуть, что же это случилось с его постоянным пациентом, тот крепко спал…

На следующий день Виктор проснулся поздно. Он лежал на мягкой кровати, в помещении медпункта, в огороженном плащ-палатками закутке. Состояние было неважным, знобило, горло распухло. Побитое тело отзывалось болью на каждое движение.

— Силен ты спать! — видимо, услышав шорох, в закуток заглянул Синицын. — Как себя чувствуешь? Ого, да у тебя, кажется, жар. Будем лечить. Иди пока умойся и пожуй, завтрак из столовой тебе сюда принесли, а после приступим к лечению! — Он кровожадно подмигнул и вышел на улицу.

Следующие несколько часов Виктор провел в компании доктора. Он был полностью ощупан, осмотрен, прослушан, опрошен, залит йодом и напичкан порошками. Наконец, когда эта процедура смертельно надоела обоим, Синицын вынес вердикт:

— Ну как такое может быть? Ты вчера был как мертвый, сердце не билось, пульса не было. А сегодня, если не считать многочисленных ушибов, ангины и, весьма вероятно, прогрессирующего воспаления легких, ты почему-то живой, — Синицын засмеялся. — И возможно, скорее всего, даже таковым останешься. Хе-хе, в общем, оставляю тебя в полку, полежишь тут, под моим наблюдением, а после видно будет. Эх, судьба моя незавидная — всю войну тебя от всяких болячек лечить.

Врач ушел по своим делам, а Виктор остался размышлять. «Вот так попал. Не, я, конечно, мечтал попасть в прошлое, давать советы Сталину, лично разбить всех немцев и прочая, прочая… Но, блин, почему так не вовремя? Да и вообще… на хрена… Я же ничего не знаю… Схему автомата Калашникова не помню, хотя в армии и отслужил. Знаю устройство винтовки Мосина… но это, видимо, из багажа Саблина. Атомную бомбу? Ну, там Е=мс квадрат, Эйнштейн… массачусетский проект… или брайтон-бичский? Не, не помню. Был там еще какой-то Оппенгеймер… м-да. Что еще? Сейчас декабрь, 41-й год, мы наступаем. Летом немцы нас погонят на Сталинград, потом мы их обратно, потом Курская дуга, Багратион, Ясско-Кишиневская операция, Одерская и взятие Берлина. Потом будет с японцами война, а после с американцами, в Корее. Что еще? Алмазы в Якутии и нефть в Сибири? Не смешите мои тапочки, Якутия большая, а Сибирь еще больше. Хрущев, козлина, Сталина предаст… мелковато это… Однако… багаж-то у меня скудноват… с такими знаниями не Сталина поучать, а коровам хвосты крутить. Все, что я умею и знаю полезного, это наследство нового тела — навыки летчика-истребителя.

Вообще чудеса, конечно. Вот этот самый Игорь Шишкин. Он для Саблина был всем. Они вместе с детдома, за одной партой сидели, везде вместе по жизни. А я этого рыжего обалдуя этой ночью впервые увидел. Едва десятком слов успел перекинуться… так почему он для меня стал как брат? Что память вытворяет… и этих летчиков, из эскадрильи, вчера я впервые увидал, а они для меня как друзья… Почему так? Это для Саблина они были почти семьей, а мне ведь никто… Это память Саблина мою заменяет или как? Может, наша память слилась? Вот херня… кто бы подсказал? Или вот еще… этот Саблин со мной, как близнец. Я имею в виду тело, конечно. Точно такое же, как мое там, только покрепче будет, руки в мозолях от турника. Почему я попал в его тело? Из-за схожести? Или он мой предок? Так не было у меня Саблиных в роду… исключено такое родство. Или нет?.. Думаю, что спрашивать доктора бессмысленно. Пропишет дурку как пить дать… или симуляцию впаяет…

Так что же делать? А что делать… Согласись, Чемикос, что ты тут скотинка совершенно бесполезная. Даже попади ты к Сталину и выжми тот тебя досуха… да не напьется он. Маловато знаний в черепушке. Да и что потом? А потом шлепнут, чтоб языком лишнего не болтал, делов-то. Нет человека — нет проблемы…

Значит, остается воевать… а что еще можно? Дезертировать? Ну, уж нет, трусом я никогда не был. Да и что потом? Всю жизнь прятаться, надеясь, что свершится чудо и меня перекинет обратно? А если не перекинет? Или перекинет уже сегодня… Вот хрень! А может Саблин умер, потому что я в него вселился? И я теперь должен жить за него! Или нет? Почему все это? Вот хрень… А что я еще могу? Да ничего, пожалуй. Дела печальные… Значит, придется стать Саблиным. Сталинским соколом — летчиком-истребителем. Тут, по крайней мере, все понятно, выполняй приказы. Голова не болит, напоят, накормят, а может даже когда-нибудь наградят… посмертно…

Хотя к чему пессимизм, судя по памяти, летчик я неплохой. В последнее время, конечно, больше по госпитальным койкам валялся… Но налет весьма привычный, на вчерашний день составлял 127 часов, по нынешним меркам это очень хорошо, «МиГ» неплохо освоил. Конечно, не ас вроде нашего комэска — капитана Шубина, но Игоря в учебных боях всегда бил…

Вечером зашел Игорь. Лицо у него было настолько серым от усталости, что даже веснушки пропали. Он тяжело привалился на табуретку.

— Фу-у-ух, ну и денек был. Ну как ты?

— А чего мне? Уже лучше. Лежу, лечусь, Синицын всякой дрянью пичкает, ем и сплю. Курорт! Только жрать охота все время, как тогда, в училище, помнишь?

— Ха, — Игорь вымученно улыбнулся, — такое забудешь. Ну, это я подумаю. А насчет пожрать я припас кой-чего… Синицын далеко ушел?

— Да нет, скоро будет. Он мне сегодня всю плешь проел. Видеть его не могу. Четвертый месяц вижу его рожу.

— Значит, поправляйся быстрее, — Игорь вынул из-за пазухи флягу. — Тара где? Ага! — Он налил полкружки мутноватой жидкости, достал из кармана сморщенное яблоко. — Держи! Это хорошее лекарство, куда лучше порошков. Ну, давай, за Победу!