Бастард. Сын короля Ричарда - Игорь Ковальчук Страница 4

Но граф переступил эту черту. Охваченный яростью, Бальдер принялся упорно преследовать Дика где только возможно, поневоле попутно растрезвонивая обо всех своих семейных неурядицах. И Ричард, отбиваясь от подосланных убийц, только мысленно ухмыялся — если графу угодно выставлять себя болваном — его право. А мести молодой человек не боялся, как по своей молодости не мог еще бояться смерти.

Он считал себя счастливцем, и вот на этот раз, как и прежде, умудрился не только избежать смерти, но и выйти с честью из трудного положения — разве это не лишний повод для его уверенности?

Дик обыскал бандита, осмотрел его меч — так себе — и вернулся на дорогу. Пришлось пройти по ней какое-то расстояние, прежде чем он нашел то место, где все началось.

Конь лежал поперек дороги, и по его виду любой, кто имел хоть какое-то представление о лошадях, понял бы, что животное бездыханно. Ричард выругался так, как еще ни разу до того: пешком идти ему совсем не улыбалось. Но выбора не было — после разбойников лошадей не осталось. Он нагнулся осмотреть коня — похоже, лучники нашпиговали животное стрелами, пока его хозяин дрался с самым первым бандитом. Как только в самого Дика не попали! Как только он умудрился этого не заметить!

В состоянии крайнего раздражения он нашел в чаще всех ранее убитых, обыскал их, но того, что при разбойниках нашлось, хватить должно было самое большее на захудалую крестьянскую лошадку, не на боевого коня. Скрипнув зубами, Ричард сорвал с предводителя шайки золотой дутый браслет и витую тонкую гривну, надеясь выручить за то и другое недостающую сумму. Но даже деньги и ценности не могли поправить ситуации — идти придется пешком, причем до города, потому что в деревне боевые лошади не водятся. И Дик пошел, взвалив на себя сумки, которые до того вез конь. Тяжелые!

Он шел и вспоминал Альенор. Красивая и веселая молодая женщина, при всей своей хрупкой внешности она была очень бойкой и решительной, и молва приписывала ей множество любовников. На молву Ричард никогда не обращал внимания, но поневоле отметил, что прежде ему никогда не встречались такие многоопытные, изобретательные и раскованные женщины, как изящная, похожая на цветок графиня Йоркская. С ней он расстался без сожаления, потому что, как и многие мужчины, инстинктивно стремящиеся властвовать, отдавал предпочтение слабым и нежным девушкам, которых нужно направлять, которые полагаются и покоряются, а не тем, которые твердо знают, что им от мужчины нужно, и поэтому мужчин используют. При всей внешней раскованности внутренне, в своих пристрастиях он был, традиционен.

По поводу того, что оказался объектом охоты, молодой воин не огорчался. За все надо платить, не так ли? За удовольствия тоже.

Ричард заметил боковую тропку и, не тратя время на размышления, пошел по ней. Здесь дорога делала поворот, а пройдя по тропке, можно немного срезать путь. В лесу Дик был не впервые и заблудиться не боялся. Что же касается разбойников — вряд ли. Бандиты строго делят охотничьи территории и соблюдают их границы строже, чем хищники. Значит, расправившись с одной компанией, можно не беспокоиться тут же наскочить на другую. Он шагал размашисто и упруго, так, как ходят привычные к долгой ходьбе люди, и голова его была полна мыслями и воспоминаниями. Ему было невесело, и все из-за того, что нет коня, к которому он привык. Конь не просто верховое животное, это друг и помощник воина, и недаром говорится, что три близких существа есть у мужчины — конь, собака и жена. Ричард чувствовал себя овдовевшим.

Он сам не заметил, как свернул с тропки на едва заметную стежку, и остановился лишь тогда, когда вышел на полянку, узкую и длинную, как нож, где обнаружилась прикрытая дерном хижина с плетенной из прутьев дверью. В стороне, но рядышком имелся разлохмаченный сверху топором пенек, на котором и теперь невысокий, уже при-согнутый годами, но еще явно крепкий старичок колол дрова, причем делал это очень ловко. Оставалось только удивляться, что звук топора не был слышен раньше.

Старик расколол узловатое поленце и повернулся к Ричарду неторопливо, с достоинством, словно заранее знал, что от путника не стоит ждать беды. У него оказались ясные, ярко-синие, чистые, как родниковая вода, глаза. Лицо избороздили морщины, но не те, что похожи на складки старой коры, поросшей мхом, и скрывают облик, а те, что лишь примета времени, не более. Под рубашкой — белой с зеленой линялой вышивкой — угадывались мускулы, особенно когда старик взмахивал топором. Взгляд его Ричарду сперва понравился, потом не понравился — слишком пронизывающий.

— Приветствие, путник, — сказал старик. Его голос нисколько не дребезжал. — Заходи, будем обедать.

— Спасибо, — поблагодарил Ричард. — Но я спешу.

— Нет нужды спешить таким чудесным утром. "Верно, еще же утро! — вспомнил молодой воин. — А я не ел…"

— К сожалению, есть. За мной гонятся.

— Дадут боги, не найдут тебя здесь.

— Ты, дед, никак язычник? — вырвалось у Дика. Тот неопределенно усмехнулся. — А не боишься, что те, что за мной гонятся, и тебя заденут? За компанию?

— Я ничего не боюсь, — посуровел старик. — Лиходеи пусть боятся. Так заходи…

Ричард пожал плечами и вошел в хижину.

Жилище оказалось необычно опрятным, словно женская рука беспокоилась о чистоте земляного пола и утвари, скребла столешницу, лавки, стирала покрывала и занавески. Везде были развешаны пучки сухих растений, и воздух напоен смесью ароматов, когда приятных, а когда и слишком резких. Гость аккуратно сложил поклажу у входа, огляделся, примечая и следы воска от свечи на столе, и несколько странных свитков па полочке у окна, и отсутствие распятия. Впрочем, само по себе его отсутствие ни о чем не говорило, но вот то, что старичок поминал богов… А какая разница, Дик ведь не священник и не фанатик и сам в прошлом месяце не нашел времени не то чтобы сходить на мессу — даже просто заскочить в храм, прочесть молитву.

Старик принес охапку дровишек и щепы, сноровисто растопил очаг и весело покосился на гостя.

— Гусятинки отведаешь?

— Ты, дед, никак браконьер, — развеселился тот.

— Ни-ни. Не охочусь. Сами прилетают. Я не ем но гостя попотчую. Хлеба нет, есть лепешки. Вчерашние. И мед.

— Королевский обед, — ответил Ричард и, вспомнив отца, поскучнел.

Увидев аппетитную снедь, молодой воин понял, как проголодался. Ничто так не способствует хорошему пищеварению, как первосортная драка рано поутру. Отрывая куски холодной гусятины, он краем глаза следил за хозяином, тот же все продолжал хлопотать. Извлек маленький горшочек с медом, лепешки, завернутые в тряпицу, несколько мелких луковиц. Насыпал горсточку старых прошлогодних орехов, и только после этого присел на лавку у стола. Самый крупный орех весело хрустнул у него в пальцах, узловатых, как корни.

— Силен ты, дед.

— Да не слаб.

— Потому и не боишься сторонних? Старик смотрел на него со странным, загадочным выражением.

— Не только потому, что сила есть в руках.