Клановое проклятие - Игорь Ковальчук Страница 4

– Запомни, Руин, – еще перед выходом объяснил Мэл. – Живым в руки серых попадать не стоит. И жалеть тех, кого ты там встретишь, не надо. В большинстве своем тамошние исполнители – бесчувственные болваны, которые лишены прошлого, настоящего, будущего и способны лишь выполнять приказы. А тех, кто по своему положению в Ордене сохраняет свободу воли, я б сам с удовольствием перерезал. Но – это утопия.

Руин тогда пожал плечами. Он привык ориентироваться на ситуацию и решать на месте. Что заранее забивать себе голову предположениями, которые скорее всего не сбудутся?

В третий раз избежать встречи получилось намного сложнее. В подобных ситуациях нет времени договариваться, что-то обсуждать, потому попросту в какой-то момент Мэлокайн подпрыгнул, уцепился за карниз, проходящий поверху коридора, в мгновение ока подтянулся и пропал. Арман остался один, но почти сразу понял, в чем, собственно, дело. Издали послышались шаги, и не одиночные. Сюда шло сразу несколько человек.

Он огляделся. Голый коридор – ни закутков, ни комнат, поворот далеко, и именно из-за него вот-вот должны появиться люди, а взлететь под потолок так же непринужденно, как ликвидатор, провальский принц не надеялся. Из-за карниза («Как только поместился там? Во дает…») выглянул вопросительный Мэлокайнов глаз. Он как бы спрашивал: «Тебе помочь»? Руин в один миг представил себе, сколько времени потребуется, чтоб вздернуть его туда же, где укрылся старший брат, быстро качнул головой и привалился к стенке.

Из-за поворота показались шестеро, одетые во все черное, с болтающимися на шеях повязками, которые по логике должны были скрывать лица, а сейчас были опущены, но молодой маг их уже не видел. Он прижался затылком к камню и закрыл глаза.

Что самое странное, чужака эти адепты-воины тоже не видели. Его бы сейчас не увидел и Мэлокайн. На несколько мгновений Руина просто не стало. Погрузившись в наполняющую мир магию, он ощутил ее, как живое существо, и задал ей вопрос. Если очень хорошо чувствуешь колдовскую энергию, наполняющую всю вселенную и не только ее, то сможешь почувствовать и себя, как нечто подобное ей. Тогда вы окажетесь на равных, и можно будет вступить в диалог. С другой стороны, магия ведь не живое существо, и если ей задаешь вопрос… Нет, не так. Если ей Задаешь Вопрос… Так вот, если это происходит, то на несколько мгновений, как ни странно, вполне ощутимых в физическом мире, магия замирает.

Руин просто растворился в ней, в ее колебаниях, в ее своеобразной, ни на что не похожей жизни, и протопавшие мимо боевики, конечно, его не увидели. Да и нечего было видеть.

Потом ткань реальности слегка дрогнула (ее колебания были похожи на те, что происходят постоянно, естественным образом, и даже потом, уже очнувшись, Арман не испугался, что на его присутствие в горной цитадели Серого Ордена кто-нибудь обратит внимание), молодой маг получил ответ на свой вопрос – ответ, который, по сути, был ему не нужен, но за который он заплатил кусочком своей магии – и с огромным трудом воплотился обратно.

Было тяжело. Кружилась голова, во рту стоял привкус железа, такой омерзительный, что Руина чуть не вырвало, пришла и тут же ушла сильнейшая головная боль. После нескольких мгновений эфирного существования тело, в которое вернулась его душа, показалось ему невыносимо тяжелым и противным, каким может быть уже полежавший труп. Передвигать эту громаду мяса, костей и внутренностей не хотелось совершенно.

Арман едва сглотнул сухим горлом и попытался облизать губы. Он понимал, почему так отвратительно чувствует себя – поторопился, влетел в сложнейшее медитативное состояние и тут же вылетел из него, будто пробка из бутылки с игристым вином. К тому же… Молодой маг прекрасно понимал, что, будь у него время подумать, он никогда бы не стал решать столь простую проблему столь сложным способом. Он тяжело вздохнул и попытался выпрямиться, но от этого лишь сильнее сполз вниз, к самому полу.

Над ним уже стоял Мэлокайн, озабоченный, весь в пыли и крошке, но при этом, в отличие от брата, готовый идти куда угодно и драться с кем угодно. Он поддержал Руина за локоть и помог выпрямиться.

– Ты как вообще? Слушай, что с тобой?

– Да так… Один трюк.

– Однако отличный трюк. На пустом месте испариться… Я видел. То есть не видел. И эти дуболомы тебя не учуяли. Это важнее всего. Я раньше думал, что заклинание невидимости фонит.

– Правильно думал, – Арман, кряхтя, поднялся. – Это было не заклинание невидимости… Ёлки, давай-ка, дальше ты будешь выбирать более безопасный путь, а? Я, кажется, расплатился за это исчезновение изрядной толикой своей удачи.

Об Ответе на свой Вопрос он как-то не вспомнил. Он не помнил даже, о чем именно Спрашивал.

Они добрались до каких-то совсем уж безжизненных коридорчиков, и там Руин вздохнул с облегчением. Ему казалось, что больше половины дела уже сделано, и раз здесь им вряд ли кто попадется на пути, то и бояться больше нечего. Он продолжал держаться настороженно, но лишь потому, что в пути им могли встретиться магические ловушки. Но ловушек не было.

Мэлокайн уверенно подошел к неприметной дверке и сунул в замочек, больше напоминающий трещинку в камне, отмычки. Откуда у него взялись настоящие высококлассные отмычки с магическими функциями, за которые любой взломщик отдаст много тысяч, можно было лишь догадываться. По крайней мере, орудовал ими ликвидатор с подлинным вдохновением. Замок вскоре поддался, и Мэл затолкал младшего брата в темный коридор с такой торопливостью, словно имел значение каждый миг. Руин не спорил. Мало ли что его спутник знает или чувствует.

Дверь захлопнулась, замок снова щелкнул, на этот раз запираясь, и они оказались почти в полной темноте. Арман обхватил брата за запястье, сжал, но тот не ответил, лишь потянул за собой. Пол под ногами был ровный, и, нащупав рукой стену справа, молодой маг почувствовал себя увереннее. Вскоре свет стал ярче, хоть и оставался рассеянными, и Руин увидел, что коридор заканчивается аркой, а за ней – небольшая зала, в которую бледный свет проникает через огромные окна, прорезающие одну из четырех стен залы… Нет, двух, потому что одна стена, как оказалось, была полукруглой, и зальца напоминала половинку гигантской сырной головы.

На ровной стенке поместилось три огромных окна, застекленных гигантскими пластинами хрусталя, а полукруглую скрывали грубые ниши, когда прикрытые дверками или стеклом, когда и нет. Едва мужчины переступили порог зальцы, Мэлокайн тут же кинулся к нишам, на бегу сбрасывая с плеча заплечный мешок. А Руин шагнул к окнам.

Он подходил к ним с осторожностью, как ловец змей к разозленной королевской кобре с ярким рисунком чешуек на голове и капюшоне (знатокам известно: чем ярче расцветка ядовитой змеи, тем больше яда у нее в запасе). Он пока и сам не понимал, откуда такая опаска, но сейчас, почувствовав урон в собственной природной магии после общения с Основой Вселенной, старался быть осторожным. Пусть даже и чрезмерно, может быть, даже смешно… Но лучше быть осторожным.

Оказалось, что зальца на самом деле – это застекленный балкон, который по сравнению с той залой, в которую выходил, казался не больше, чем ошметок коры, повисший на стволе огромного пятисотлетнего дерева. Ту гигантскую залу и залой-то назвать было нельзя. Наверное, когда-то это была пустота в горе, настолько грандиозная, что свет огня, разожженного на ее дне, не добирался даже до выступов на середине стены этой грандиозной пещеры, а уж до купола добрался бы лишь, наверное, самый яркий огонек.