Древний. Катастрофа - Сергей Тармашев Страница 4

— ну конечно можно, дорогая. Вот же коммуникатор, Интернет через спутник круглый год! — засмеялся он. — Адрес помнишь?

— Наш домашний компьютер голограммы не примет. Коммуникатор есть только у папы на работе. У меня записан номер! — Маша достала из лежащей на столике сумочки маленький красный дамский бумажник и начала усердно копаться в его кармашках, где обнаружилось немало различных бумажек и второпях сделанных пометок. Периодически Маша доставала какой-нибудь клочок и с удивлением произносила что-то вроде: «Ой! А это что?» и продолжала поиски. Шрецкий, глядя на это, не мог сдержать улыбки. Наконец нужный номер был найден, и Маша с видом Бонапарта, только что покорившего Европу, бросила бумажник на столик и принялась за коммуникатор. При этом она сосредоточенно хмурила брови и совсем по-детски надувала пухлые губки. Видимо, задача перед ней стояла не из лёгких. Эта картина умиляла Шрецкого просто до глубины души. Он смотрел на жену и продолжал счастливо улыбаться.

— Не смотри на меня, ты меня смущаешь! — Заявила Маша. — У меня никогда раньше не было коммуникатора.

— Может, тебе помочь?

— Нет! Я сама! — Маша показала ему язычок. — А ты не смотри, не мешай! — повторила она, сверкнув изумрудными глазищами, и снова погрузилась в исследовательский процесс.

Шрецкий выдал короткий смешок, оставшийся без ответа. Он перевёл взгляд на стол и протянул руку к её бумажнику.

— Можно взглянуть?

— Ага! — разрешила Маша, не отрываясь от коммуникатора.

Бумажник был видавшим виды. Изрядно потёртым, служившим уже далеко не первый год.

— Материна вещица? — Догадался Шрецкий.

— Угу.

Он раскрыл бумажник. Куча маленьких кармашков, забитых кучей маленьких бумажек...

В пустом раскладывающемся прозрачном пластиковом кармане в самом углу одиноко лежала маленькая чёрно-белая фотография «три на четыре», стандартное фото на документы. На нём был коротко стриженный крепкий парень лет тридцати с небольшим в камуфлированной форме войск специального назначения. Тёмные глаза смотрели прямо в объектив, из-за чего складывалось ощущение, что человек с фото смотрит прямо на тебя.

— Отдай, пожалуйста, — Маша стояла рядом, протянув руку. Изумрудные глаза потемнели, в их уголках собралась влага.

— Кто это? — Шрецкий отдал бумажник. — Это твой любимый человек? — Он вдруг понял, что их роман развивался настолько легко и стремительно, что никогда раньше подобного вопроса не задавалось. — Где он теперь?

— Он... — Маша опустила голову, и на палубу упала слезинка. — Он был офицером спецназа. — Она посмотрела Шрецкому в глаза. — Он погиб. На войне.

Маша убрала бумажник в сумочку и вернулась к коммуникатору.

Шрецкий промолчал. Энергетический кризис разрастался, вооружённые конфликты вспыхивали и гасли по всей карте мира. Страна имела интересы во многих уголках планеты, и гибель наших бойцов давно уже престала быть чем-то из ряда вон выходящим.

Через десять минут сосредоточенное сопение у коммуникатора сменилось победным визгом — голограммы дошли до адресата, и огромные изумруды глаз снова засияли. Той фотографии Шрецкий больше не видел.

И вот теперь на него смотрел человек с фотографии. Перепутать было невозможно, парень совсем не изменился, от фото его отличали только шрамы. Спокойный, безразлично-обязательный взгляд патологоанатома на труп. Шрецкому стало жутко.

— Эдуард Романович, двери открыты, желаете пройти дальше? — Неуверенно спросил решившийся нарушить тишину управляющий директор. Шрецкий мысленно стряхнул с себя оцепенение и понял, что шлюз давно открыт и все ждут только его. Он решительно прошёл внутрь. Спустя ещё три шлюзовых камеры, расположенных в коленчатом коридоре, свита вышла к электропоезду, доставляющему людей к шлюзовым камерам шахты лифта. Уже сидя в кресле вагона, Шрецкий кивком подозвал к себе безопасника.

— Кто этот сотрудник за номером тринадцать?

— Новенький, Эдуард Романович, принят две недели назад, — заторопился безопасник, — прошёл все проверки, ветеран спецназа, многократно награждён, имеет рекомендации...

— Уволить на следующий день после сдачи объекта. — Перебил Шрецкий. — И не раньше. Нам не нужны сейчас лишние крошки для тараканов из прессы. Вопросы?

— Никаких, Эдуард Романович. — Безопасник отошёл и сел на своё место.

— Эдуард Романович, — рядом стоял референт с коммуникатором в руках, — новости, экстренный выпуск.

Шрецкий кивнул, референт коснулся сенсора и поставил коммуникатор на стол.

— ...специальный корреспондент из зоны конфликта. Десять минут назад ВМС США сбили два самолёта республики Китай, проводивших облёт территории «Шельфа ООН». Оба пилота погибли. Командующий флотами США заявил, что выполняет приказ президента и конгресса об охране шельфа и не позволит никому подойти ближе двенадцатимильной зоны. Торги на мировой нефтяной бирже приостановлены. Перед зданием американского посольства в Пекине в эти минуты возник стихийный митинг, количество его участников стремительно растёт. Глава ООН обратился к странам-участницам конфликта с просьбой соблюдать благоразумие. Официальная реакция Пекина пока неизвестна, однако военные наблюдатели констатируют выдвижение китайского флота на дистанцию удара. Мировая общественность уже высказывает осуждение...

Шрецкий выключил коммуникатор. «Плевали они на ваше осуждение», — подумал он и взглядом подозвал референта.

— Отправьте в московскую штаб-квартиру приказ директору по продажам поднять стоимость ещё не реализованных площадей «Подземстроя-2» в четыре раза.

— Слушаюсь, Эдуард Романович.

Электропоезд остановился у шлюзов лифта. Свита прошла через три шлюза и оказалась в лифте. Скоростной лифт набирал и гасил скорость настолько плавно, что сидевшие в мягких комфортабельных креслах пассажиры практически не ощущали скорости. Через несколько минут лифт достиг цели на глубине три тысячи метров. Это был личный уровень Шрецкого. С тех пор, как умерла Маша, он бывал здесь редко, предпочитая руководить строительством на расстоянии. Однако план уровня он помнил отлично. Шрецкий сразу же направился в свой офис, сын с воплями помчался в противоположную сторону. Для него подземное приключение началось ещё в шлюзовых камерах. Приехавшие с мальчишкой няня и гувернантка в ужасе устремились за ребёнком.

Кабинет Шрецкому понравился. Пятьдесят квадратных метров площади, четырёхметровые потолки, массивная мебель ручной работы в классическом английском стиле. Шрецкий любил красное дерево, и проектировщики учли эту слабость олигарха: всё в помещении было выполнено из самых дорогих его сортов. Однако больше всего кабинет напоминал рубку авианосца или центр управления полётами. Три стены, кроме находящейся за спинкой президентского кресла, практически полностью являлись голографическими экранами. По ним непрерывно бежали сообщения об изменении различных котировок и индексов, транслировалось в реальном времени положение дел на ведущих мировых биржах, карта мира была усыпана значками, отмечавшими местоположения различных интересов империи Шрецкого. Мощнейший коммуникатор последнего поколения, установленный на рабочем столе, пискнул и заговорил голосом референта: