Добыча - Эндрю Фукуда Страница 4

Я изо всех сил стучу по палубе, и мне опять кажется, что внизу что-то двигается. Или там что-то спрятано, чтобы никто не нашел. Я начинаю догадываться, и ком встает у меня в горле.

— Джин? — говорит Сисси. — В чем дело?

Я смотрю на нее невидящим взглядом.

— Джин?

— По-моему, под днищем что-то есть, — говорю я. Теперь все смотрят на меня, почти не моргая. — И было у нас под носом все это время.

Бен озадаченно рассматривает палубу:

— Где? Я ничего не вижу.

— В единственном месте, где охотники не догадались бы и не посмели искать, — отвечаю я. — Под водой.

Нырнуть в реку — все равно что пройти сквозь зеркало. Ощущения примерно те же: холод впивается в мое тело, как тысячи осколков стекла. Легкие, кажется, съеживаются до размеров бильярдного шара, и я выныриваю, жадно хватая ртом воздух. Течение чудовищно сильное. Я обвязался поперек груди веревкой на случай — весьма вероятный, как я сейчас понимаю, — что меня подхватит течением. Успокаивает она не сильно, я тут же хватаюсь за борт лодки.

Несколько секунд я привыкаю к холоду, а потом ныряю и протискиваю пальцы между досками обшивки, чтобы удержаться на месте. Ноги сносит течением, и я чувствую себя флагом на сильном ветру. Между досками проходит свет — яркие полоски, прорезающие мутную воду. Здесь жутковато тихо, раздается только низкий печальный рокот волн, прерываемый иногда всплеском. Я осматриваюсь в поисках хоть чего-то необычного. Вот оно. Прямоугольный ящик в самой середине лодки, я осторожно подплываю к нему и обхватываю обеими руками, обнаружив надежную опору. Внизу металлическая задвижка, проржавевшая от времени. Она не подается с первого раза; и я дергаю сильнее, и внезапно весь низ ящика распахивается. Из него выпадает большой плоский камень. Он бьет меня по голове, от боли я на секунду теряю равновесие, пытаюсь схватить камень, но не успеваю. Он скатывается по моим ногам, отлетает от левой голени и скрывается в мутных водах.

Чувствуя, что мои легкие вот-вот взорвутся, я переворачиваюсь и упираюсь ногами в дно лодки. Сейчас или никогда. У меня единственный шанс нырнуть за табличкой, пока она не осталась на дне навечно. Я отталкиваюсь от лодки и направляю свое тело вниз — в темноту и холод.

За долю секунды до того, как веревка натягивается, я касаюсь камня кончиками пальцев и хватаю его. Потом меня тянет обратно. От силы рывка я едва не роняю табличку снова. Я прижимаю ее к груди, чувствуя кожей выбитую на ней надпись. Вырвавшись в облаке брызг на поверхность, я могу только глотать воздух, будто от меня остались одни легкие. Эпаф и Дэвид видят табличку и вытягивают ее из моих уставших рук, а меня, хотя я едва способен держаться за борт, оставляют в воде.

К тому моменту, когда я выбираюсь на палубу, мокрый и измученный, они все толпятся вокруг таблички, соприкасаясь головами и рассматривая выбитые на камне слова.

ОСТАВАЙТЕСЬ НА РЕКЕ

Ученый

Молчание сменяется хором смеха и возгласов: они улыбаются и радуются так, будто в их жизни ничего больше нет.

— Я же говорил! Я же говорил! — радостно кричит, хлопая всех по спине, Бен. — Он это все планировал с самого начала.

Сисси стоит, прижав ладони ко рту, и на глазах у нее выступают слезы.

— Я знал, что он за нами придет! — кричит Джейкоб. — Земля Обетованная! Он ведет нас к Земле Обетованной! К земле Молока и Меда! Плодов и Солнца!

Сисси наконец улыбается, и от этой улыбки всем становится теплее. Она облегченно закрывает глаза.

— Джин, как ты догадался, что табличка там? — спрашивает она.

Я отвечаю не сразу. Мы с отцом часто играли в поиск сокровищ, когда я был совсем маленьким. Он оставлял мне подсказки по всему дому, и я помню, как злился, когда не мог их найти, хотя знал, что они здесь. Он заставлял меня успокоиться, сделать несколько глубоких вдохов и методично изучить все еще раз. Он говорил: «Ты смотришь, но не видишь. Иногда ответ под самым твоим носом».И практически всегда, стоило мне успокоиться, я обнаруживал подсказку в трещине в полу, или между страниц книги, которую я все это время держал в руках, или даже у себя в кармане.

Но им об этом я не рассказываю.

— Наверное, мне просто повезло.

Я начинаю дрожать. Ветер режет меня холодным лезвием. На мне нет ничего, кроме белья: я разделся, прежде чем нырять.

Один из геперов говорит что-то, и все они начинают дружно смеяться. Сисси возвращается к ним, радостно хлопая в ладоши. Столько эмоций…

Я возвращаюсь в каюту, где оставил вещи, снимаю белье, выжимая его дрожащими руками. До меня все еще доносятся звуки их смеха, взрывы которого перекатываются из одного конца лодки в другой. Я не понимаю, зачем так демонстративно выражать свои чувства. Неужели они не могут просто переживать эмоции, без того чтобы их проецировать. Может быть, неволя притупила их ощущения, сделала неспособными понимать чувства друг друга, без того чтобы выплескивать эмоции, словно их тошнит радугой. Они начинают хихикать, вспоминая Ученого. Ученый, Ученый. Ученый то, Ученый это.

Они получили подтверждение того, на что надеялись. Знак, что Ученый их никогда не покидал и не предавал, что он на самом деле просто ждет их в конце пути. Ждет их. Не меня.

Меня он бросил в городе, полном чудовищ. Бросил одного. Мальчика, который много ночей подряд рыдал по ночам и мочился в постель. Но для них он придумал сложный план побега, с дневником (найти который должны были именно они, это ясно), и лодку, на которой они должны были плыть в Страну Меда и Молока, Плодов и Солнечного Света. Я слышу еще один смешок, и еще один, они мучают меня, как колкие издевки. Я уже собираюсь пойти и сказать им, чтобы они заткнулись, когда понимаю, что они замолчали. И эта внезапная тишина пугает сильнее. Я выглядываю сквозь щель в стене каюты. Видно не слишком много, только Дэвид и Джейкоб поднимают табличку вверх. Я быстро надеваю сухое и выхожу.

Они поставили табличку вертикально и снова толпятся вокруг. Вода все еще вытекает из выбитых букв, и на палубе образовалась небольшая лужа. Я снова читаю надпись.

ОСТАВАЙТЕСЬ НА РЕКЕ

Ученый

Но геперы из Купола смотрят не на переднюю, а на заднюю сторону таблички. Их глаза, видящие что-то, что я увидеть не могу, удивленно распахнуты. Наконец они все встречаются взглядом со мной.

— В чем дело? — спрашиваю я.

Они медленно поворачивают табличку, чтобы и я мог прочитать. Четыре слова. Эти четыре слова так же надежно врезаются мне в память, как эти буквы — в камень.

НЕ ПОЗВОЛЯЙТЕ ДЖИНУ УМЕРЕТЬ

Первые за столько лет слова отца обо мне. Голос из прошлого: шепот, который поднимает ветер и перерастает в бурю. Как будто электрический разряд проходит сквозь тело, и я чувствую, что внутри меня начинает таять лед. Это волна света, и надежды, и силы, но я падаю на колени.