Предельная глубина - Сергей Москвин Страница 4

Зоя поспешно кивнула.

– Конечно, Константин Львович.

– Работы будет много.

– Я готова.

Петровский постоял еще несколько секунд, словно обдумывал принятое решение – Зоя даже испугалась: вдруг опять передумает, потом объявил:

– Получите направление в учебном отделе. И не затягивайте. Через два дня выезжаем.

– Конечно, Константин Львович, – в третий раз повторила Зоя. – Я прямо сейчас туда. Мне только учебный план подписать. – Она засуетилась, но Петровский уже шагал по коридору, утратив к ней интерес.

Закончив свои дела на кафедре и получив в учебном отделе направление в экспедиционную научно-исследовательскую группу профессора Петровского, Зоя внезапно вспомнила, что в библиотеке за ней числятся несколько книг, в их числе монография самого Петровского о плоских червях. Книги лежали в ее комнате, в общежитии, и Зоя прямиком отправилась туда.

В общаге она встретила Маринку Чащину. В Ленинграде у Маринки, точнее, у ее родителей была отдельная, хотя и однокомнатная, квартира, но Маринку часто можно было встретить в общежитии для иногородних, причем не только на этаже, где проживали аспиранты, но и среди студентов.

– Привет, подруга! – махнула она рукой на ходу. – Как дела? Какие планы?

Она всегда набивалась в подруги. Наверное, потому, что это позволяло ей без зазрения совести спихнуть на Зою проверку своей части студенческих рефератов.

– Еду с вами в Забайкалье, – похвасталась Зоя. Хотя сначала хотела устроить Маринке сюрприз на вокзале, да вот не утерпела.

– Да ты что?! – обрадовалась Маринка, и, похоже, искренне. – А ну-ка, давай рассказывай!

Она подхватила Зою по руку, влетела к ней в комнату и набросилась с вопросами:

– Очаровала-таки Петровского? Ну и как он в постели?

– Ты что, совсем?! – возмутилась Зоя, даже покрутила пальцем у виска. – Соображаешь, что говоришь?!

Маринка только расхохоталась.

– Неужели моего Скворцова?

– Да ну тебя. Я такими вещами не занимаюсь.

– Ой-ой-ой! – Маринка вытянула свои ярко накрашенные губки. – Какие мы скромные. Между прочим, Петровский еще вполне ничего. Крепкий старичок.

– Какой он старичок? – вступилась за профессора Зоя. – В прошлом году на кафедре его сорокапятилетний юбилей отмечали.

Маринка согласно кивнула.

– Вот я и говорю: крепкий. – Она понизила голос: – Так у тебя ничего с ним не было? А как же ты тогда…

– Федосеев заболел.

– Так ему и надо! – сердито воскликнула Маринка. – А то лезет везде, где его не спрашивают! Недавно остановил меня в вестибюле. Чащина, что у вас за юбка? Вы, между прочим, в университет пришли, а не на танцы. Можно подумать, я не знаю, куда пришла! Пусть подольше болеет. Надоело его вечно недовольную рожу видеть. Жена, наверное, не дает, вот он ко всем и цепляется.

Зое стало жалко несчастного доцента.

– Зачем ты так говоришь? У него, между прочим, язва открылась.

– Не придирался бы к людям – не было бы никакой язвы! Все болезни, кстати, от этого. Вот я, – Маринка повернулась к висящему на стене зеркалу, – плохого людям не делаю, зла никому не желаю. Поэтому и не болею… и выгляжу соответственно.

Зое стало смешно.

– А Федосеев?

Маринка отмахнулась.

– Дался тебе этот Федосеев.

Продолжая крутиться перед зеркалом, она собрала в кулак распущенные по плечам волосы, подняла их над головой и неожиданно спросила:

– Слушай, Зойка, может, мне прическу поменять? Сделать, как у тебя, с открытой шеей. Мне пойдет, как думаешь?

Зоя прыснула.

– А, ладно, не буду, – заключила Маринка. – Перед дальней дорогой что-либо менять – плохая примета. Вот вернемся, тогда и постригусь.

– Слушай! – внезапно о чем-то вспомнив, она присела на кровать рядом с Зоей. – Нам же надо решить, что мы с собой возьмем. В первую очередь нужна хорошая мазь от комаров, и побольше. А то будем ходить все искусанные, рожи, как репы… Чего ты ржешь?! В тайге комары просто звери. Самые опасные твари!

Но приступ смеха оказался таким сильным, что Зоя не смогла остановиться.

4

Сибирь встретила тридцатиградусной жарой. Для Игоря Мамаева это оказалось неожиданным. Сработал стереотип мышления, в мыслях Игорь представлял свое новое место службы глухим таежным тупиком с трескучими морозами.

Тем не менее он охотно согласился сменить балхашские солончаки на сибирскую тайгу. Пыль и обжигающая духота пустыни за два года службы на Балхаше уже порядком надоели ему. Как надоел скудный и однообразный пейзаж с гонимыми ветром колючими шарами перекати-поля и редкими кустиками жестких стеблей ковыля, таких сухих, что было совершенно непонятно, как он растет. В высохшей траве, среди песка и голых камней шныряли скорпионы, ядовитые сколопендры и гигантские многоножки, которым ни треск выстрелов, ни грохот взрывов были нипочем, поэтому их можно было встретить даже на полигоне. На Балхаше Игорь даже стал с симпатией относиться к змеям, которые охотились на всю эту членистоногую гадость. По-настоящему комфортно он чувствовал себя только в воде, даже тогда, когда приходилось погружаться на предельную глубину. Поэтому Игорь, не раздумывая, принял предложение командования продолжить службу на новом дальневосточном полигоне, которое исходило от самого генерала Каргополова. Тем более что Каргополов пообещал повышение по службе, хотя так и не назвал будущую должность.

Кроме собственных амбиций, Игорем руководили и чисто человеческие желания. Ему очень хотелось увидеть настоящий, дремучий лес с поднимающимися к самому небу вековыми соснами и стволами в три обхвата, побродить по тайге с двустволкой и даже, может быть, поохотиться на лесную дичь, а не давить каблуками сколопендр и скорпионов, лопающихся с сухим хрустом под подошвами водолазных чулок и десантных ботинок.

То, что он глупо ошибся, воображая, что летом в Сибири так же холодно, как на побережье Белого моря, где он служил срочную, Игорю стало ясно, когда поезд миновал Уральские горы. На небе светило яркое солнце, и если бы не открытое настежь окно, через которое в купе врывался встречный ветер, впору было вспомнить жару балхашской пустыни. Зато пейзаж за окном радовал глаз. Игорь очень жалел, что Урал поезд пересекал ночью и ему так и не удалось увидеть знаменитые горы. Но и за Уралом было на что посмотреть. Лежа на верхней полке и уставившись в окно, Игорь подолгу любовался тянущимся вдоль железнодорожного полотна хвойным лесом или холмами, покрытыми густой и даже на вид сочной травой, а не сухой и жесткой пустынной колючкой.

Компания в пути тоже подобралась веселая. Через одно купе ехали две студентки-хохотушки, возвращающиеся в Томский университет после летних каникул. Строго говоря, студентов было пятеро: кроме двух девчонок, еще трое парней. Но студентки предпочли своим сверстникам более взрослого попутчика и, едва познакомившись с Игорем, пригласили его к себе в купе. Дорога предстояла долгая, и он охотно принял их предложение. Поначалу его удивило, откуда у бедных студентов деньги на билеты в купейный вагон. Сам он взял такой билет только потому, что проезд к новому месту службы оплачивало Министерство обороны. Однако вскоре в разговоре Игорь узнал, что студенты отнюдь не бедные – все москвичи и дети весьма обеспеченных родителей. Правда, сами ребята так не считали.