Джонни и бомба - Терри Пратчетт Страница 4

Низкое горловое рычание, доносившееся из проулка, недвусмысленно говорило каждой мышце тела: беги и залезь куда-нибудь повыше. И желательно, сбрось с высоты несколько кокосов.

— Т-там в переулке что-то есть, — проговорил Холодец, озираясь в поисках подходящего дерева.

— Вервольф? — предположил Бигмак. Холодец перестал озираться.

— Почему вервольф?

— Был такой фильм, «Проклятье возвращения вервольфа», — с готовностью объяснил Бигмак. — Так там один тип услышал рычание и пошел в переулок посмотреть, а в следующем кадре этот чувак уже был размазанными по асфальту спецэффектами.

— Ч-ч-чушь, — сказал Холодец, стуча зубами. — Вервольфов не бывает.

— Так пойди и скажи ему это.

Джонни шагнул вперед.

В переулке, недалеко от угла, лежала на боку магазинная тележка, но в этом не было ничего удивительного. По улицам Сплинбери бродили стада магазинных тележек. Джонни еще ни разу не видел, чтобы хоть одна из них двигалась своим ходом, но подозревал, что тележки катятся сами по себе, стоит только отвернуться.

Вокруг валялось множество стеклянных банок, раздутые от содержимого узлы какого-то тряпья и черные пластиковые пакеты для мусора, тоже битком набитые. Отчетливо пахло уксусом — из разбитой банки.

Один из тряпичных узлов был обут в кеды.

Такое не часто увидишь.

На тележку вскарабкался жуткого вида монстр и угрожающе зашипел на Джонни.

Монстр был белый с черными и коричневыми пятнами. И тощий. У него было три с половиной лапы, но только одно ухо. Его морда была воплощением абсолютного, неумолимого зла. Его зубы были желтыми и неровными, его дыхание — едким, как содержимое газового баллончика.

Монстр был хорошо знаком Джонни. Как и любому жителю Сплинбери.

— Привет, Позор, — сказал Джонни, стараясь не делать резких движений.

Если Позор тут и тележка тоже…

Джонни посмотрел на груду тряпья, из которой торчали кеды.

— По-моему, с миссис Тахион что-то стряслось, — сказал он.

Бигмак, Холодец и Ноу Йоу поспешно подошли ближе.

То, что Джонни поначалу принял за большой узел тряпья, оказалось миссис Тахион собственной персоной — у нее была привычка натягивать на себя весь свой гардероб разом. В данный момент на ней были всегдашняя фетровая шляпа, около дюжины вязаных кофт, ярко-розовая юбка, узкие брюки-дудочки, несколько пар футбольных носков и огромные кеды.

— Это кровь? — спросил Холодец.

— Э… — протянул Бигмак. — Во дела…

— По-моему, она жива, — сказал Джонни. — Я слышал стон.

— Э… я умею оказывать первую помощь, — нерешительно проговорил Ноу Йоу. — Искусственное дыхание рот в рот и все такое…

— Рот в рот? С миссис Тахион? Ну ты даешь… — сказал Бигмак.

Ноу Йоу пребывал в крайней растерянности. То, что выглядит совершенно элементарным, когда дело происходит в теплом уютном спортзале под наблюдением инструктора, кажется куда сложнее в узком проулке, особенно если вспомнить о мелких прыгающих насекомых. Кто бы ни изобрел первую помощь, он явно не рассчитывал на миссис Тахион.

Ноу Йоу неуверенно опустился рядом с миссис Тахион на колени. Он легонько потеребил ее, и из недр множественных карманов миссис Тахион что-то вывалилось. Это оказалась жареная рыба с картошкой, завернутая в газету.

— Она вечно жрет жареную картошку, — сказал Бигмак. — Мой брат говорит, она выуживает из мусорных баков мятые газеты и ищет, не осталось ли там картошки. Брр…

— Э… — в отчаянии высказался Ноу Йоу, пытаясь срочно изобрести способ оказания первой помощи, который не требовал бы прикасаться к пострадавшему.

— Я знаю, как вызвать «скорую», — сжалился над ним Джонни.

Ноу Йоу перевел дух.

— Да-да, ты прав, — поспешно согласился он. — Я точно помню, что нельзя трогать людей, у которых могут быть сломаны кости.

— Или раны могут открыться, — сказал Холодец.

Миссис Тахион была всегда, сколько Джонни себя помнил. Она была бездомной мешочницей задолго до того, как мир узнал, кто такие мешочницы. Хотя точнее было бы называть ее не мешочницей, а тележечницей.

И магазинная тележка, которую миссис Тахион всюду таскала за собой, тоже не была обычной магазинной тележкой. Эта тележка была чуть больше, и колеса у нее были шире. И еще она очень больно вреза́лась пониже спины, если миссис Тахион пыталась кого-нибудь ею подпихнуть, что случалось довольно часто. Не то чтобы старая леди делала это со зла. Просто на планете Тахион других людей не существовало.

К счастью, одно из колес постоянно скрипело. А для тех, кто еще не научился поспешно убираться с дороги, заслышав позади пронзительное «скри-ип, скри-ип, скри-ип», предупреждением служил монолог.

Миссис Тахион говорила безостановочно. Хотя никогда нельзя было толком понять, к кому, собственно, она обращается: «…а я г'рю, это ты так гр'ишь, да? Это ты так думаешь. А я могу тебе руки сунуть в пасть и еще шерсть прясть, г'рю. Еще как. Сиду это скажи! Да ты такой тощий, г'рю, если одним глазом смотреть, так за удочкой тебя и не видно. Еще как. Да они меня вытурили, вот! Скажи это ребятам в хаки. Это швырялка, я знаю, о чем г'рю!»

Но чаще всего это было просто бессвязное бормотание, в котором время от времени мелькало торжествующее: «А я им говорила!» и «Это ты так думаешь!»

Скрип тележки мог раздаться за спиной в любое время дня и ночи. И всегда совершенно неожиданно. Никто не знал, что лежит в многочисленных мешках и сумках, которыми она была набита. А поскольку за миссис Тахион водилась привычка рыться в мусорных баках и урнах, никто и не горел желанием выяснять.

Порой она бесследно исчезала на несколько недель. Никто понятия не имел куда. Но стоило хоть немного расслабиться, как позади тут же раздавалось пронзительное «скри-ип, скри-ип, скри-ип» и что-то твердое больно вреза́лось пониже спины.

Миссис Тахион часто подбирала то, что валялось на помойках. Наверное, именно так она подобрала Позора. Шерсть Позора больше всего напоминала изнанку ковра, многих зубов у него не хватало, другие были сломаны, а хребет имел форму бумеранга. Когда Позор перемещался на своих лапах (что случалось нечасто, поскольку теперь он предпочитал разъезжать на тележке), он нарезал круги, потому что двигаться прямо не мог. Когда он бежал (обычно с намерением напасть и растерзать кого-либо), из-за некомплекта передних лап задние лапы постепенно вырывались вперед. К тому времени Позор обычно бывал настолько разъярен, что начинал кусать собственный хвост.

ДДТ, бешеный пес Сида Чесотки, однажды сожрал полицейскую овчарку, но даже он бежал без оглядки при виде Позора, который несся на него, закусив в запале свой хвост.