Дженнифер. Обитель скорби - Виктор Хорунжий Страница 4

Дженни смотрела на свой дом, понимая: она больше не сможет чувствовать себя в нем в безопасности. Он перестал быть ее защитой – его окна выглядели угрожающе. И никто не заставит ее снова войти туда…

Уильям любил пешие прогулки. И не только потому, что они полезны для здоровья. Где, как не на улице, можно спокойно поразмышлять? Хотя это немного странно – для того, чтобы побыть наедине, нужно смешаться с толпой… Он даже на работу предпочитал ходить пешком, пересекая несколько кварталов между своей родной Гарден-стрит и вечно суетливой Винд-роуд. Но для вечерних прогулок, неизменным компаньоном которых был его любимец – итальянский мастиф Радж, Уильям выбирал тихие улицы или зеленые скверы. Благо, в городе их было немало.

Вот и сейчас он забрел на одну из таких – уютная улочка с французским названием Канталь очень нравилась ему. Уильям любил неспешно прохаживаться мимо аккуратных двориков с зеленеющими газонами и цветочными клумбами. И было приятно, когда нечастые прохожие с некоторым удивлением обращали внимание на его питомца. Размерами Радж обладал отменными; двигаясь, он не просто, как другие собаки, перебирал лапами по дороге, а выступал величаво и гордо, будто истинный аристократ. Этакий черный собачий лорд, позволяющий хозяину вести себя на поводке.

«Еще неизвестно, кто кого выгуливает», – отшучивался Уильям, отвечая на вопрос знакомых, не надоедает ли ему каждый день выводить собаку на прогулки.

Но сейчас прохожим было не до них: внимание всех присутствующих приковал особняк в конце улицы, у которого стояли две полицейские машины и карета «скорой помощи».

Слегка удивленный, Уильям подошел ближе.

На лужайке перед домом, прямо на траве, подобрав под себя ноги, сидела девушка. Ее длинные светлые волосы были растрепаны, а плечи, несмотря на довольно прохладную погоду, покрывала лишь тонкая кофточка.

Тем временем несколько полицейских, стоя на крыльце, беседовали о чем-то с высоким доктором в белом халате.

– Что здесь произошло? – поинтересовался Уильям у женщины, стоящей справа.

Она смерила его быстрым взглядом, перед тем как ответить, однако все же, видимо, сочла достойным доверия.

– Сначала говорили, что какое-то животное пробралось в дом. Но полицейские все здесь обследовали и не нашли никаких следов… Бедняжка Дженни! Она не в себе. Боится возвращаться в дом, поэтому сидит на газоне.

Уильям еще раз, уже пристальнее, взглянул на девушку – ее лицо показалось ему смутно знакомым. Где он мог ее видеть?

Она сидела неподвижно словно статуя и смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Эти глаза…

Кажется, именно ее он видел несколько дней назад возле театра. Она еще так пристально разглядывала Раджа… Возможно, Уильям не обратил бы на незнакомку внимания, но очень уж хорошенькой она ему показалась…

– Что же с ней произошло? – осторожно осведомился он у женщины.

– Ее родители погибли в автокатастрофе. Вчера были похороны. И теперь она осталась круглой сиротой…

Уильям отстраненно наблюдал, как к сидящей на газоне девушке подошел доктор. Склонившись над ней, он что-то говорил, но та не отвечала. Она словно впала в ступор.

Теперь Уильям окончательно вспомнил: да, вчера на дороге, ведущей к кладбищу, он тоже видел ее. В окружении нескольких женщин, одетая во все черное, девушка казалась воплощенным ангелом печали… Если бы Уильям был художником, то наверняка нарисовал бы ее.

Доктор, осторожно взяв Дженни за руку, помог ей подняться. Они подошли к машине «скорой помощи», и дверца за ними закрылась.

– Бедная девочка! Что теперь с ней будет? – всхлипнув, женщина поднесла к глазам бумажный платочек.

Уильям, неприятно пораженный увиденным, быстро зашагал по улице Канталь.

Тяжеловесная туша серого здания открылась взгляду неожиданно, как только автомобиль миновал очередной поворот узкой асфальтированной дороги. Это все еще была улица Роуз, хотя казалось, что они находятся уже достаточно далеко за чертой города.

Делая неожиданные зигзаги посреди влажного соснового леса, шоссе закончилось высокими железными воротами, сквозь решетки которых виднелся большой внутренний двор и само здание. Назвать его домом было бы почти кощунством: решетчатые окна и массивные двери, скорее, выглядели как тюремные.

Однако женщина из социальной службы, сопровождавшая Дженнифер, так, пожалуй, не думала.

– Приехали, дорогая. Это твой новый дом, пока ты не поправишься.

Девушка, молча толкнув ручку дверцы, выбралась из автомобиля. Ее сопровождающая взяла Дженни под руку, словно опасаясь, что та могла по пути потеряться, и по усыпанной мелким гравием дорожке повела к зданию с решетками на окнах.

Еще через пять минут Дженнифер покорно опустилась на предложенный стул возле высокой деревянной двери кабинета, за которой скрылась социальный работник. Наверное, их с доктором беседа не предназначалась для посторонних ушей – поэтому Дженни пришлось терпеливо ожидать здесь под молчаливым присмотром невесть откуда взявшейся медсестры с округлыми толстыми боками, на которых буквально трещал белый халат. Девушка поймала откровенно-оценивающий взгляд, отчего ей стало еще более неуютно.

Дверь распахнулась неожиданно; лицо женщины из социальной службы с натянутой усталой улыбкой склонилось над Дженнифер.

– Ты останешься здесь, дорогая. О тебе позаботятся, все будет хорошо. Ты скоро выздоровеешь. А я теперь буду навещать тебя.

Дженни, наверное, следовало изобразить в ответ признательность, но она лишь молча опустила глаза. Сейчас ей были абсолютно чужды все глупые правила приличия, придуманные людьми. Поэтому она должна остаться в психиатрической клинике. А социальный работник с приклеенной ненастоящей улыбкой через минуту будет от нее по ту сторону решетчатых окон. Потому что изображать доброжелательность – это нормально. А переживать горе и бояться быть одной в пустом доме – это депрессия и паранойя, которые надо лечить…

На пороге приоткрытого кабинета появился сам доктор Руфф: средних лет мужчина с глубокими залысинами на лбу. Несмотря на некоторый отпечаток возраста, его все еще можно было назвать привлекательным: широкоплечий, стройный, с правильными чертами лица и светлыми пшеничными волосами.

Вместо ожидаемого белого халата доктор был одет в безупречный черный костюм элегантного покроя и серую шелковую сорочку. Даже чересчур открытый лоб не убавлял привлекательности мужчины – наоборот, наводил на мысль о выдающемся уме этого человека – так мог выглядеть ученый или поэт… Но стоящий перед новой пациенткой не был ни тем, ни другим – об этом говорили его глаза: колючие, цепкие, они словно хотели просветить девушку насквозь. Его взгляд в упор показался Дженнифер еще более неприятным, чем взгляд медсестры. Девушка почувствовала легкий холодок, пробежавший по ее спине.