Месть драконов. Закованный эльф - Бернхард Хеннен Страница 4

— Полагаю, тебе понравилась то побоище.

— Оно закончилось слишком быстро. И карлики не слишком вкусные. Слишком жесткие. Слишком много волос. Очень неприятно, когда в зубах застревают волосы. А вот эльфийское мясо… — Он прижал свое змееподобное тело к земле и слегка повернулся на бок, чтобы ей было легче дотянуться до стрелы, которая вошла в его тело прямо у основания крыла.

Нандалее достала длинный охотничий нож. Стрела торчала глубоко в мышце на расстоянии пальца от сустава. Ей пришлось призвать на помощь всю свою силу, чтобы надрезать твердую чешуйчатую кожу. Из раны потекла почти черная кровь. Дракон вздрогнул, но не издал ни звука. Он лежал, запрокинув голову, положив голову на спину. Он внимательно наблюдал за ее действиями.

Нандалее осторожно высвободила стрелу и вытянула ее через зияющую рану, оставленную на теле дракона ее ножом. Дракон резко выдохнул, когда стрела вышла из раны. На зазубринах остались волокна мяса.

— Я склонен поделиться с тобой частью боли, которую ты причинила мне.

— Думаю, Гонвалон не оценит такого великодушия, — Нандалее сняла волокна мяса с наконечника стрелы, стерла кровь тряпкой. — Не забывай, что я сказала тебе про свое стадо. Если будешь охотиться на летающих лошадей, я вернусь. И тогда я убью тебя.

Красноспин обнажил зубы.

— Неужели я похож на того, кого легко убить?

Нандалее вызывающе улыбнулась ему.

— Неужели я похожа на ту, кто достаточно умен, чтобы подобные слова удержали меня от чего бы то ни было?

— Нет, ты действительно не так умна. Я вижу твое будущее, Нандалее. Ты неугомонна и капризна — однажды ты предашь всех тех, кто любит тебя.

— Если я так опасна для тех, кого люблю, то можешь себе представить, что я делаю с теми, кого ненавижу? — холодно ответила она, выдержав взгляд красноспина, пока тот не расправил крылья и, тяжело взмахнув ими, не взлетел над степью.

— Что он сказал тебе напоследок? — спросил Гонвалон, не спускавший взгляда с дракона, словно опасался, что охотник передумает и вернется.

— Одну только ложь.

Нандалее знала, что о некоторых алых драконах говорят, будто они обладают пророческим даром. Сказал ли он правду? Эльфийка не могла представить себе, что когда-либо сможет предать Гонвалона.

Он был единственным, с кем она обретала мир. У нее никогда не будет никого другого.

Талавайн поглядел на спящую, а затем бросил взгляд в бронзовое зеркало. Он хорошо повторил ее лицо. Удовлетворенный, эльф отложил кисть на маленький столик рядом с ложем и закрыл небольшой горшочек, где хранил свои драгоценные краски, которыми любила расточительно пользоваться и Кацуми. Кайал, хранящийся в алебастровой вазочке, [1]он сам сделал из сажи с добавлением топленого масла и наносил по контуру глаз с помощью серебряных палочек. Или порошок из тертого малахита. С его помощью он иногда бросал на веки нежные зеленые тени. Еще хна, создававшая легкий румянец на щеках, если взять ее небольшое количество. Он с улыбкой закрыл маленький горшочек из белоснежной керамики, который подарила ему Кацуми. Он был сделан в ее родном городе и содержал бальзам из меда, воска, кирпичной муки и рубинового порошка. После нанесения на губы он придавал им особый оттенок, в котором преломлялись сверкающие блики. Никогда прежде не было у него такого бальзама для губ. Даже в Альвенмарке. Талавайн бросил последний испытующий взгляд в зеркало и кивнул сам себе. Все получилось: по его мнению, он был достаточно похож на Кацуми.

Эльф слегка изменил лицо, заставил его казаться более округлым, волосы сделал черными и шелковистыми. Небольшое количество магии и большое количество краски превратили его в одну из самых известных конкубин с Шелковой реки.

За последние две недели Кацуми неоднократно чтила его своим присутствием. Достаточно часто. Уже никто не удивлялся тому, что она выходит из его шатра. Она была хрупкого телосложения. Немного ниже, чем он, но вряд ли кто-то заметит это. Лежа в свете масляной лампы, девушка с Шелковой реки казалась прекрасной. Совсем не такой, как Ашира, массажистка с покрытым оспинами лицом, для которой его благосклонность оказалась роковой.

— Я хорошо присмотрю за тобой, — прошептал он и мягко убрал волосы с ее лица. Кацуми улыбалась во сне. Она будет спать долго. Он добавил в вино мак. Она должна остаться здесь, потому что она станет его алиби — хоть и не знает об этом.

Поправил дорогое бесшовное платье, позаимствованное у девушки. Подол был лишь чуть-чуть коротковат. Но для конкубины это неудивительно. Талавайн взял лежавшую на сундуке длинную черную накидку и вышел из шатра. Победная оргия длилась всю ночь. Повсюду валялись пьяные. Некоторые еще обнимали женщин, с которыми развлекались. Он увидел, как юная девушка в порванном платье срезала с пояса кошель у безжалостно храпевшего толстяка. Застигнутая врасплох воровка бросила на него испуганный взгляд и подняла нож.

Талавайн мягко покачал головой. Пусть толкует этот жест, как ей заблагорассудится. Он пошел дальше, не удостоив ее второго взгляда. Иногда люди вызывали у него отвращение. Там, на поле боя, должно быть, лежат еще сотни, если не тысячи, раненых. И вместо того, чтобы заниматься ими, они пируют, напиваются и спариваются до потери сознания. Конечно, ужас битвы все еще не отступил. Но разве это извиняет то, что они бросили умирать тех, кого, возможно, можно было спасти? Нельзя было бессмертному покидать лагерь этой ночью! Его они бы послушались. Как бы ни было благородно с его стороны отвезти одного погибшего в его родную деревню, за всех остальных, это не обязательно должно было произойти этой ночью.

— Эй, красотка, как насчет нас с тобой? — Из шатра, полог которого был подогнут, ему махал рукой бородатый пьянчуга. На нем были длинные одежды небесно-голубого цвета с золотой вышивкой. Поскольку парень не из сатрапов — Талавайн знал их всех, должно быть, это один из командиров, выбранных крестьянами. Возможно, достойный человек. Окружавшие его собутыльники тоже были незнакомы Талавайну, а потом он увидел Матаана, сатрапа Таруада, одного из доверенных лиц бессмертного Аарона. Несмотря на то что князь все еще сидел прямо, выглядел он ужасно. Его выдубленное непогодой лицо казалось изможденным, глаза покраснели и казались воспаленными. Судя по всему, он пил не для того, чтобы пировать. Он хотел утопить в вине ужасы битвы.

— Иди же сюда, девочка. Я покажу тебе, как нужно правильно веселиться!