Превращение - Мэгги Стивотер Страница 4

Мои пальцы скребли рыхлую черную землю, она набивалась под ногти, которые внезапно стали слишком короткими и не могли больше защищать меня, размазывалась вокруг глаз, по которым вдруг ударило разноцветье красок.

Я снова стал Коулом, весна пришла слишком скоро.

ИЗАБЕЛ

В тот же день, когда в книжной лавке появился полицейский, Грейс впервые на моей памяти пожаловалась на головную боль. Возможно, кому-то это показалось бы ничем не примечательным, но с тех пор, как мы с ней познакомились, я не слышала от нее ни одного упоминания даже о насморке. И потом, я — что-то вроде эксперта по головным болям. Они — мое хобби.

После того как я стала свидетельницей разговора Сэма с полицейским, я отправилась обратно в школу; на теперешнем этапе моей жизни это сделалось редкостью. Учителя не могли найти на меня управу, потому что оценки у меня, несмотря на рекордное количество прогулов, были хорошие, так что мне очень многое сходило с рук. В конечном итоге мы пришли к молчаливому соглашению, что я появляюсь на уроках, а они позволяют мне делать что заблагорассудится, при условии, что я не стану совращать с пути истинного других учеников.

Так что, явившись на информатику, я первым делом, как послушная девочка, включила компьютер и, как девочка непослушная, вытащила книги, купленные с утра. Среди них была иллюстрированная энциклопедия заболеваний — пухлый пыльный том 1986 года издания. Наверное, это была одна из первых книг, которыми начали торговать в «Корявой полке». Пока мистер Грант объяснял задание, я листала энциклопедию, выискивая картинки пострашнее. Среди них обнаружилась фотография больного порфирией, еще одного, страдающего себорейным дерматитом, а также изображение процесса жизнедеятельности глистов, от которого меня, к собственному удивлению, затошнило.

Потом я добралась до раздела на букву «М» и нашла статью, посвященную бактериальному менингиту. Когда я дочитала до конца, в носу у меня щипало. Причины. Симптомы. Диагностика. Лечение. Прогноз. Смертность при отсутствии лечения: сто процентов. Смертность при лечении: от десяти до тридцати процентов.

Можно было и не читать: эти цифры я и так знала. Вообще могла воспроизвести всю статью наизусть. К тому же я знала о менингите побольше, чем эта энциклопедия 1986 года, поскольку проштудировала все онлайновые медицинские журналы о новейших препаратах и необычных случаях.

Сиденье соседнего стула скрипнуло; я не стала даже закрывать книгу, когда моя соседка повернулась ко мне на своем стуле. Грейс всегда пользовалась одними и теми же духами. Вернее сказать, зная Грейс: одним и тем же шампунем.

— Изабел, — произнесла Грейс сравнительно негромко; остальные вовсю переговаривались, обсуждая задание. — Это уже чересчур даже для тебя.

— А ты меня укуси, — отозвалась я.

— Тебе голову лечить надо, — беззлобно посоветовала она.

— Уже лечу. — Я вскинула на нее глаза. — Я просто пытаюсь понять механизм действия менингита. Не вижу в этом ничего предосудительного. Разве тебе не интересно понять, каким образом решилась маленькая проблема Сэма?

Грейс пожала плечами и покрутилась из стороны в сторону на стуле; потом уткнулась взглядом в пол, так что ее темно-русые волосы завесили покрасневшие щеки.

— Это уже в прошлом.

— Угу, — кивнула я.

— Если будешь говорить гадости, я пересяду, — предупредила Грейс. — И вообще, мне что-то нездоровится. Пойду-ка я лучше домой.

— Я просто сказала «угу», — отозвалась я. — Где тут гадость? Честное слово, если тебе так хочется, чтобы я снова включила стер…

— Девушки! — За спиной у меня вырос мистер Грант и уставился на белый экран моего монитора и черный экран монитора Грейс. — Насколько я помню, у нас тут урок информатики, а не клуб по интересам.

Грейс вскинула на него серьезные глаза.

— Можно я пойду в медкабинет? У меня что-то голова болит… наверное, синусит начинается или еще что-то.

Мистер Грант взглянул на ее раскрасневшиеся щеки и печальное лицо и кивнул в знак согласия.

— Принесешь потом справку, — велел он, когда Грейс, поблагодарив его, поднялась.

Со мной она прощаться не стала, лишь молча щелкнула костяшками пальцев по спинке моего стула.

— А вы… — начал мистер Грант, потом взглянул на распахнутую энциклопедию и замер на полуслове. Он молча кивнул каким-то своим мыслям и отошел.

Я вновь погрузилась в изучение смерти и недугов. Что бы там ни думала Грейс, я-то знала, что в Мерси-Фоллз они никогда не останутся в прошлом.

ГРЕЙС

Когда вечером Сэм вернулся из своего книжного магазина, я за кухонным столом записывала новогодние зароки.

Я давала себе новогодние зароки с тех пор, как мне исполнилось девять. Каждый год на Рождество я садилась за кухонный стол и, съежившись в своем свитере с высоким воротником, потому что от стеклянной двери на веранду тянуло сквозняком, в тусклом электрическом свете записывала планы на следующий год в простую черную тетрадь, которую купила специально для этих целей. И каждый год накануне Рождества, в сочельник, я садилась за тот же самый стол, открывала ту же самую тетрадь на чистой странице и записывала все, чего достигла за минувшие двенадцать месяцев. Из года в год две эти страницы в точности повторяли одна другую.

Однако в прошлом году я не стала давать себе никаких зароков. Весь предрождественский месяц я старательно пыталась не смотреть сквозь стеклянную дверь на лес, не думать о волках и Сэме. Тогда сесть за стол и начать строить планы на будущее казалось мне куда большим притворством, нежели что-либо еще.

Но теперь, когда у меня был Сэм и наступал новый год, эта черная тетрадка, аккуратно стоящая на полке между книгами о том, как правильно делать карьеру, и мемуарами знаменитых людей, не давала мне покоя. Мне даже снилось, будто я сижу за кухонным столом в свитере, и в этих снах я снова и снова записывала новогодние зароки, но страница почему-то все время оставалась пустой.

Сегодня, дожидаясь возвращения Сэма, я поняла, что не могу больше этого выносить. Я вытащила тетрадь с полки и направилась в кухню. Перед тем как сесть за стол, я приняла еще две таблетки ибупрофена; те две, что дала мне школьная медсестра, практически заглушили головную боль, но мне хотелось быть уверенной, что она не вернется. Я зажгла над столом лампу с цветастым абажуром, но едва закончила точить карандаш, как зазвонил телефон. Я поднялась и, перегнувшись через столешницу, сняла трубку.

— Слушаю?

— Привет, Грейс.

Я не сразу узнала отцовский голос. Слышать его в телефонной трубке, далекий и неразборчивый, было непривычно.

— Что-то случилось? — спросила я.

— Что? А, нет. Все в порядке. Я звоню, чтобы сказать, что мы с мамой вернемся от Пата с Тиной в девять.