Алекс Верус. Участь - Бенедикт Джэка Страница 4

– Что? – нахмурился я.

Лайл вроде бы смутился.

– К сожалению, твое прямое участие в работе невозможно. Совет не даст тебе допуск к засекреченным данным. Но если ты согласишься на сотрудничество, я сообщу тебе… самое необходимое.

Отвернувшись от Лайла, я уставился на канал. От кирпичных стен донеслись отголоски гула двигателя – вскоре показалась медленно ползущая по воде самоходная баржа желто-красного цвета. Рулевой у штурвала даже не взглянул на нас.

Лайл проводил взглядом баржу, которая скрылась за изгибом канала.

Легкий ветерок, подувший вдоль набережной, растрепал мои волосы.

Я тоже продолжал хранить молчание. Лайл кашлянул. В небе пролетели две чайки, догоняя баржу, окликая ее громкими нестройными возгласами.

– Алекс! – окликнул меня Лайл.

– Увы, – ответил я. – Мне это неинтересно.

– Если все упирается в деньги…

– Нет, мне просто не нравится ваша затея.

– Почему?

– А от нее воняет.

– Послушай, ты должен трезво взглянуть на вещи. Совет ни за что не допустит тебя до…

– Начнем с того, что, если Совет не собирается давать мне допуск, ты вообще не должен был контактировать со мной, – заявил я, посмотрев на Лайла в упор. – Что у тебя на уме? Совет так отчаянно нуждается в крупицах информации, что его членам уже наплевать, где ты ее добудешь? Вероятно, рано или поздно начнутся расспросы, и ты дашь мне от ворот поворот, чтобы избежать неприятностей. Я не собираюсь превращаться ради тебя в козла отпущения.

Лайл скрестил руки на груди.

– Почему ты воспринимаешь все в штыки? Ты мыслишь чересчур иррационально. Я даю тебе шанс вернуть благосклонность Совета. – Он обвел взглядом бетон и свинцово-серое небо. – Альтернативой же…

– Раз ты заговорил про альтернативные варианты, я буду с тобой честен. Меня не слишком интересует возвращение благосклонности Совета.

– Глупости! Совет представляет всех магов страны!

– Верно. В том-то и суть проблемы.

– Всему виной давняя история с Дракхом, да? – спросил Лайл, закатывая глаза. – Господи, Алекс, прошло лет десять – не меньше! Хватит ворошить прошлое!

– Неважно, когда это произошло, – натянуто произнес я. – Совет с тех пор не стал лучше – наоборот, стал еще хуже.

– У нас была декада мира и спокойствия. При чем здесь слово «хуже»?

– Причина вашего хваленого спокойствия состоит в том, что Совет позволил Черным магам делать все, что им вздумается, – сердито возразил я. – Ты прекрасно осведомлен о том, как они поступают с теми, кто в их власти. Почему бы тебе не поинтересоваться у них, как они относятся к вашей сделке?

– Алекс, мы не собираемся развязывать очередную войну. Верхушка Совета не предпринимает никаких агрессивных шагов. Белые и Черные маги, входящие в него, соблюдают благоразумие. Прими все как есть и соглашайся. У тебя нет выбора.

Набрав полную грудь воздуха, я покосился на канал, слушая далекие голоса чаек. Когда я, наконец, заговорил снова, голос мой был твердым.

– Мой ответ: нет. Поищите другого кандидата.

– Ясно, – недовольно пробурчал Лайл. Отступив назад, он смерил меня взглядом. – Ты застрял в прошлом. Пора бы повзрослеть.

Лайонел крутанулся на месте и пошел прочь. Когда он скрылся за углом, я вернулся к созерцанию канала.

Дело в том, что с незапамятных времен в нашей реальности существует раскол между двумя колдовскими ветвями. Белые и Черные маги не очень хорошо ладят между собой. Иногда между ними устанавливается шаткое перемирие, которое позже сменяется жарким конфликтом. Последняя яростная стычка – так называемая Война Рун, случилась за сорок лет до моего рождения. Группа Черных выступила против практически всех Белых магов, и наградой победителю должно было стать полное господство на Земле. Белые одержали верх – в каком-то смысле. Они остановили Черных и уничтожили их вождей, однако к концу войны многие из Белых магов-воинов также были убиты. Оставшиеся в живых Белые не захотели воевать, и Черным дали возможность восстановить силы. Прошли годы. На смену старым воинам пришли новые поколения магов, считавших мир естественным порядком вещей.

В общем, политика Совета претерпела некоторые изменения, и ее девизом стала фраза: «Живи сам и не мешай жить другим». Черных терпят до тех пор, пока они не выступали против Белых магов, и наоборот. Существует и свод правил под названием «Соглашение» – это своеобразный магический кодекс поведения.

Поскольку «Соглашение» не делает никаких различий между Белыми и Черными, в нашем сообществе закрепилось ощущение, что противоречия между Светом и Мраком остались в прошлом.

Прежде я сам считал подобный расклад вполне разумным. Мой личный наставник Ричард Дракх был Черным магом, и я искренне верил в то, что Белые и Черные могут запросто найти общий язык.

Правда, после ссоры с Ричардом я несколько поумерил свой пыл – и, как выяснилось, слишком поздно. Но именно тогда я и обнаружил, что хотя в «Соглашении» полно всевозможных правил относительно магического взаимодействия, там нет абсолютно ничего относительно того, как маги должны относиться к своим ученикам. Сбежав от наставника, я обратился за помощью к Лайлу и Совету, но меня проигнорировали. Меня бросили на произвол судьбы, предоставив в одиночку противостоять разъяренному Черному колдуну.

Даже сейчас я, закрыв глаза, отчетливо ощущаю тот чудовищный страх, парализующий тело и душу. Это невозможно понять, не пережив самому, – ужас того, что за тобой охотится крайне жестокий и сильный противник. Мне тогда исполнилось двадцать лет, и я только вступал во взрослую жизнь: я не был готов сразиться со столь могущественным магом, как Ричард Дракх. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что Совет терпеливо выжидал, когда Ричард расправится со мной и тем самым положит конец неприятной истории.

Но я выстоял и уцелел.

Наверное, сейчас вы можете понять, почему Совет меня не жалует. И почему у меня нет ни малейшего желания снискать его расположение.

Я осознавал, что Лайл уже не вернется, однако глазел на канал еще добрых двадцать минут. Я смотрел на отражения домов, колышущиеся в темной воде, и пытался усмирить отвратительные воспоминания. В конце концов я немного пришел в себя, выбросил из головы Лайла и всю магическую свору и медленно побрел обратно.

У меня уже не было настроения работать, поэтому я запер магазин и отправился в парк.

Лондон – город старый, и даже приезжие ощущают тысячелетний груз его истории. Но лишь тот, кто способен чувствовать по-настоящему, может испытать кое-что еще – Лондон становится для таких людей живым исполином, пустившим корни в каменистую землю.

На протяжении столетий в Лондоне сложились своеобразные карманы, уединенные закутки в джунглях зданий – я как раз и направлялся в один из них.