DISHONORED. Возвращение Дауда - Адам Кристофер Страница 4

– Да, Кара, – сказала Пелагия. – Тянутся. Они тянутся к тебе, Кара. Иди к ним!

– Оракул! – Хатена разорвала круг, сойдя со своего места в сторону Пелагии и глядя на нее. – Пелагия, это ересь. Я чувствую ее! Прекратите это, пока мы не потеряли Кару.

Пелагия не обратила внимания на эти слова. Там, на возвышении, Кара вертелась на подушке, поднималась и падала, ее прерывистое дыхание становилось все чаще. Она то сжимала, то разжимала кулаки, и на белой ткани туники расплывались пятна крови.

– Я вижу вуаль… Я вижу вуаль… Я вижу вуаль. Руки тянутся… руки тянутся…

Из носа Кары поползла тонкая кровавая дорожка. Она, казалось, не замечала, что кровотечение все усиливается, а губы и верхние зубы становятся багровыми.

Хатена развернулась. Прежде, чем Пелагия успела ее остановить, сестра запрыгнула на возвышение перед Карой. Та даже не заметила Хатену рядом с собой, продолжая раскачиваться и завывать:

– Я вижу вуаль… вижу вуаль. Много рук!

Хатена опустилась на колени, чтобы оказаться на одном уровне с Карой, и ухватила ее за запястья. Потом потянула юную сестру за руки к себе, но та начала отбиваться, и на мгновение тела женщин сплелись, будто схватились равные по силе борцы. Но в конце концов Хатена разжала хватку и упала назад, на ступени, ведущие к возвышению. Она приземлилась напротив Беатрис, ударившись о раструб аудиографа, и почти тотчас приподнялась, опираясь на ладони.

– Кара, послушай меня! Найди путь и возвращайся к нам! Там нет пророчества. Возвращайся обратно к своим сестрам.

– Много рук… много рук… Синий свет, такой синий…

Хатена вскочила на ноги и, содрав красную повязку с глаз, стала озираться по сторонам.

– Да что с вами со всеми? Кто-нибудь поможет мне?

Остальные обменивались взглядами, но не двигались с места. Хатена обернулась к Верховному Оракулу Пелагии, что стояла напротив нее.

– Верховный Оракул, пожалуйста! Остановите это!

Пелагия посмотрела над плечом Хатены на сестру Кару, которая корчилась на возвышении, шепча кощунства, а кровь продолжала бежать у нее из носа – теперь и изо рта, из ушей и даже из глаз.

Пелагия выяснила, что хотела. Ее страхи подтвердились. И теперь ритуал Пророчества убивал Кару.

Рука Верховного Оракула потянулась к поясу, пальцы пробежались по навершию церемониального жезла, который носили все сестры ордена.

Хатена посмотрела вниз и отшатнулась, тряся головой:

– Нет. Пелагия, нет, вы не можете…

Верховный Оракул выступила вперед, доставая жезл из-за пояса. Другой рукой она указала на Беатрис.

– Достаточно. Останови запись.

Беатрис передвинула рычаг. Машина с громким лязгом прекратила работу.

Хатена открыла было рот, чтобы сказать что-то, но Пелагия оттолкнула ее, Толчок был так силен, что сестра упала на пол. Верховный Оракул поднялась на возвышение. Жезл в руке внезапно показался ей очень, очень тяжелым.

Кара не осознавала ее присутствия. Она успокоилась и теперь стояла на коленях, запрокинув голову. Губы ее шевелились, хотя вслух она не произносила ни слова.

Остальные сестры поднялись на ноги. Хатена кричала, но Пелагия сумела отрешиться от ее крика, раз за разом повторяя в голове текст Семи Запретов. Пророчеству мешали. Кто-то нашел способ каким-то образом влиять на видения, чтобы преуменьшить силу ордена Оракулов. Должно быть, это какое-то колдовство. Другого объяснения не было.

Это ересь.

Затем Верховный Оракул замахнулась рукой, воздевая жезл. Позади нее остальные сестры, образующие круг, вскричали – и Хатена тоже. Она вскочила, бросилась к Пелагии, ухватила ее за руку и потянула назад так сильно, что они обе свалились на пол. Жезл Пелагии покатился по камням, Верховный Оракул пыталась подняться, но Хатена оказалась быстрее. Она оттолкнула Пелагию и вскарабкалась на возвышение, где Кара рухнула на вышитую подушку. Ее скрюченное тело содрогалось от рыданий.

Пелагия встала и сдернула повязку с лица.

– Хатена, как ты смеешь мешать мне?

Хатена обняла Кару и посмотрела поверх ее дрожащей головы на Пелагию.

– Вы могли зайти слишком далеко, Верховный Оракул.

Пелагия промолчала. Тишину в Клуатре Пророчества нарушали только рыдания Кары. Когда Верховная Оракул вновь взошла по ступеням и посмотрела на плачущую сестру, Хатена обняла ту еще крепче.

Никто не произносил ни слова. Никто не двигался. Затем Пелагия обернулась и указала на Беатрис:

– Немедленно уничтожь запись, сделанную аудиографом. Сожги ее!

Беатрис, дрожа, начала вытаскивать перфокарту из устройства. Верховный Оракул снова посмотрела на Хатену, и две женщины сверлили друг друга взглядами так долго, будто этот момент растянулся на вечность.

Затем Пелагия произнесла:

– Сестра, нам надо было все узнать.

Глаза Хатены сверкнули негодованием:

– Нужно было найти иной способ!

– Будущее сестер ордена Оракулов висит на волоске, – проговорила Пелагия. – Мы не должны позволить кому бы то ни было мешать ритуалу Пророчества.

Она взглянула на других сестер, которые дрожали перед Верховным Оракулом.

– Нам противодействует ересь, – добавила она. – И мы должны противодействовать ей, чтобы победить.

Она вновь повернулась к Хатене и глубоко вздохнула.

– Но я должна поблагодарить тебя, сестра. Возможно, я позволила чувствам одолеть себя. Присмотри за Карой. Можешь отложить другие обязанности, пока она не поправится. Я должна поразмыслить над нашими действиями и определить лучший путь для преодоления ереси.

Хатена внимательно посмотрела на нее, затем кивнула. Пелагия отвернулась и вышла из зала, не проронив более ни слова.

После того, как она вышла, Хатена взглянула в угол клуатра, туда, куда укатился жезл Верховного Оракула. Когда рыдания Кары начали стихать, Хатена пошевелилась… И только теперь пальцы жрицы, сжимавшие ее собственный жезл на поясе, разжались.

1

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ КИТОБОЙНЯ ГРИВЗА НОМЕР 5,

КВАРТАЛ БОЕН, ДАНУОЛЛ

18-й день месяца Земли, 1852 год

«Он заглянул в глаза Джессамины Колдуин в тот самый миг, когда жизнь покидала ее. И в тот самый миг ему пришло в голову, что он совершил ошибку. Его обманули. Хотя мысли такого рода бесполезны – она уже умерла вне зависимости от того, сожалел он об этом или нет. Однако он увидел свое истинное лицо, отразившееся в ее глазах, увидел свою подлинную сущность. Он не был ни знаменитым убийцей, ни великим творцом истории – всего лишь очередной пешкой в непостижимой игре».