Полет гарпии - Робин Хобб Страница 4

Самка опустилась, наконец, на карниз, и ветер, поднятый ее крыльями, едва не смахнул Ки вниз. Золотые глаза гарпии перебегали с уничтоженного яйца к неподвижному дымящемуся телу самца и обратно. Из входа в сгоревшее логово вырывались черные клубы омерзительно пахнущей гари…

Она стремительно повернулась к Ки; ее кожистые крылья все еще были наполовину развернуты.

– Погибли!.. Все погибли!.. – прокричала она. Гибель целого мира звенела в этих словах.

– Как мои! Как мои!.. – выкрикнула Ки в ответ. Горькая мука невосполнимой утраты взорвалась внутри, словно обманчиво подсохший нарыв. Гарпия бросилась в атаку. Ки метнулась навстречу…

Широкие крылья не успели оглушить Ки ударом: мгновение – и она подскочила вплотную. Она едва доставала гарпии макушкой до грудинной кости. Какое счастье, подумалось Ки, что ей досталось биться с этой тварью на карнизе, где гарпия не могла обрушиться на нее сверху и разодрать ударом когтей…

Цепкие пальцы самки вцепились Ки в волосы, широкий клюв навис над ее затылком, обдавая женщину смрадным дыханием. Ки видела, как начала подниматься задняя лапа, увенчанная громадными когтями. Сейчас эти когти вопьются в ее живот и вырвут внутренности. Ки приняла единственно правильное решение и не стала сопротивляться гарпии, подтаскивавшей ее все ближе к своей пернатой груди. Наоборот, она сама подалась вперед и с размаху ударила в эту грудь головой. Ее левая рука с отчаянной силой перехватила правое запястье гарпии. Прыжком рванувшись вверх, она обвила самку поперек тела ногами, уходя от удара грозных когтей. Одновременно ее правая рука, сжимавшая нож, взвилась над головой и нанесла удар. Сперва лезвие скользнуло по ребрам, но затем коснулось мускулистого живота. Гарпия пошатнулась. Ки что было сил сжимала рукоять ножа и втягивала голову в плечи, уберегая ее от неистово щелкавшего клюва. Крепкую шкуру гарпии распороть было непросто, но ненависть добавила Ки сил: рана постепенно углублялась. Громадные крылья яростно хлопали, но Ки цепко висела на брюхе противницы, прижимаясь теснее самого страстного возлюбленного.

Гарпия развернула крылья во всю ширину. Последовал сильный рывок вверх. Ки еще сильней напрягла ноги, не позволяя гарпии стряхнуть себя на острые камни внизу. Она видела, как уплыл в сторону каменный карниз. Сперва гарпия круто взвилась вверх, потом закружилась и стала спускаться. Ее передние лапы рвали волосы Ки, пытаясь сломать женщине шею. Голова Ки моталась, она перестала понимать, где верх, где низ. Клочья неба проносились мимо нее, то возникая, то прячась за бешено работающими крыльями. Ки вжималась лицом в тело гарпии, уходя от крючковатых пальцев, тянувшихся к ее глазам. Куда они летели – к земле или от земли? Ки не знала. Ее ногти впивались в костлявое запястье гарпии. Та высвободила руку, шарившую по лицу Ки…

Извернувшись, женщина умудрилась пнуть гарпию коленом в живот, сбив тем самым размеренный ритм ее крыльев. Ее ноги сейчас же снова оплели тело самки, а рука выдернула нож. Ки дотянулась как можно выше и до рукояти всадила нож Свена гарпии в грудь…

Раздался крик. Совершенно человеческий крик. Полет превратился в беспорядочное падение. Крылья гарпии еще продолжали бить, но удержать ее в воздухе уже не могли. Два тела падали с высоты, тесно сплетенные в смертельном объятии. Ки закричала, но не от страха: страха для нее больше не существовало. Гарпия умолкла. Может быть, она была уже мертва и движения ее крыльев были всего лишь конвульсиями бездыханного тела. Небо и скалы безостановочно менялись местами. Вот кончик крыла задел поверхность утеса, развернув их и на какой-то миг замедлив падение. Кровь гарпии залила Ки лицо, и та ощутила на своих губах ее вкус. Она по-прежнему крепко держалась за тело врага…

А потом откуда-то снизу протянулись колючие древесные ветви и вырвали их из объятий друг друга.

Когда Ки открыла глаза, стоял уже вечер. Она равнодушно посмотрела на свои ноги, застрявшие в изломанном кустарнике; голова и плечи Ки упирались в землю. При желании можно было проследить, как она катилась. Ее падение основательно помяло густой куст, впустив лучи заходящего солнца в самую его глубину. Ки лежала неподвижно, глядя на луну, уже начинавшую свое еженощное путешествие на другой край неба. Ромни верили, что луна видит все, что делается на свете, и все запоминает. Ки глуповато улыбнулась ночному светилу. Луне ни к чему больше за ней наблюдать. С ней покончено. Луна уже видела все, что Ки суждено было совершить в своей жизни. Все дела были сделаны, ничего не осталось. Ки закрыла глаза…

Когда она открыла их снова, луна уже стояла выше и любопытно заглядывала между обломанными ветвями. Тело Ки испытывало жажду. Сама Ки не имела никакого отношения к этим потребностям, но тело настырно требовало внимания. Ки долго прислушивалась к ощущениям в пересохшем горле и во рту. Потом попробовала пошевелиться.

Она высвободила ноги, и они оказались на земле. Ки совсем не чувствовала своей левой руки. Она поискала ее глазами и убедилась, что рука была все еще при ней. Дотянувшись правой рукой, она подняла ее и устроила у себя на груди. Потом медленно перекатилась на правый бок, ожидая, что вывихнутое плечо откликнется болью, но боли не было. Плечо попросту отнялось. Ки посмотрела перед собой и встретилась глазами с мертвой гарпией.

До нее можно было дотянуться рукой. Мертвая, она напоминала бумажного змея, смятого порывом ветра. Ки заглянула в глубину золотых глаз, которые смерть начала уже перекрашивать в гнилостно-коричневый цвет. Ки смотрела холодно. Она была рада, что они сражались, что ей все-таки довелось раскромсать эту плоть и пролить кровь. Знать бы еще, помнит ли гарпия в той преисподней, куда провалилась, какой смертью она умерла? Угрюмо улыбнувшись, Ки приподнялась на колени, потом заставила разбитое тело выпрямиться во весь рост. Она будет жить. По крайней мере пока. Она так решила.

Ки посмотрела на звезды, высыпавшие в ночном небе. С того момента, когда она начала подъем на скалу, прошло уже немалое время, и еще большее – с тех пор, как она оставила в укромном месте свой фургон и упряжку. Ки прикинула направление, провела рукой по лицу, отдирая спекшуюся кровь и прилипшие волосы, и, хромая, зашагала через лес.

Небо понемногу серело, а окружающие предметы приобретали цвет, когда слуха Ки коснулось приветливое пофыркивание упряжных коней, издалека учуявших хозяйку. Ки хотела окликнуть их, но пересохшее горло отказалось повиноваться. Она пошла туда, откуда слышалось фырканье.

Ее фургон стоял на небольшой полянке в лесу. Кони – она не стала стреноживать их перед уходом – подняли головы и с любопытством уставились на Ки. Один из них, по имени Сигурд, сразу почуял запах гарпии и, подозрительно фыркнув, на всякий случай отодвинулся подальше. Второй, кроткий Сигмунд, шарахнулся только тогда, когда она подошла совсем близко и на него повеяло запахом крови. Ки проковыляла мимо него к бочонку с водой, притороченному к боку фургона. Она открыла краник и предоставила воде литься, щедрыми горстями умывая руки, лицо, а потом и голову. Кое как отмывшись от грязи, она принялась жадно пить. Прохладная вода пробудила к жизни ее плечо: боль жгла, как раскаленное железо, загнанное глубоко в тело. С трудом разогнувшись, Ки завернула краник, потом безвольно осела наземь прямо посреди мокрого пятна, оставленного ее умыванием.