Больше, чем враги - Тори Халимендис Страница 4

– А вы не знаете, за что ее так? – впервые за время своего нахождения в лазарете осмелилась спросить я.

– За дурость, – сухо бросил Док. – Должна была знать, раз уж с Лютым связалась, что он теперь над ней хозяин. И ублажать она его должна так, как он прикажет. А дура-девка мало что отказала, так еще и в морду ему плюнула. При свидетеле.

Меня опять заколотила дрожь. Известие о случившемся с Красоткой навевало крайне неприятные мысли о собственной судьбе. Как скоро я опять окажусь в лазарете, на сей раз после побоев? А еще ужасала догадка о том, чего именно потребовал от любовницы Лютый. Раз уж унизили его при свидетеле…

– Я напишу прошение, чтобы тебя оформили моей помощницей, – переменил тему Питерс. – Мне начальник давно обещал выделить кого-нибудь.

– Думаете, согласится? – уныло спросила я.

– Посмотрим. Вроде бы повода отказать у него нет, но когда это Норту Андерсу требовался повод? Для него существуют только собственные желания.

И все же слова Дока хоть и немного, но приподняли мне настроение. Работа в лазарете уж всяко будет легче, нежели в холодной мастерской. Только бы начальник подписал его прошение.

– Эй, Дамочка! – окликнул меня охранник, когда я только вышла на крыльцо. – А я как раз за тобой.

– К начальнику? – едва выговорила я вмиг пересохшими губами.

– Да зачем ты ему сдалась? На свиданку, пришли к тебе.

Странно, очень странно. До визита Двина оставалось еще три дня. Мне стало очень тревожно. Что же могло произойти, чтобы друг решил непредвиденно навестить меня?

Перед моими глазами проносились разнообразные картинки, одна другой страшнее. За несколько минут я успела напридумывать себе столько всяческих ужасов, что даже страх перед Андерсом померк. Оставшееся до домика расстояние я уже бежала, задыхаясь, с колотящимся где-то у горла сердцем. Рванула хлипкую дверь, влетела в жарко натопленную комнату – и замерла. У стола стоял вовсе не Двин. Ноги затряслись, и я, сделав несколько шагов, упала на шаткий стул и молча уставилась на высокого темноволосого мужчину с зелеными глазами. Он, в свою очередь, рассматривал меня с недоумением и молчал. Наконец тягостная тишина надоела мне и я грубо спросила:

– Чему обязана?

Визитер помолчал еще несколько мгновений, пристально вглядываясь мне в лицо, а потом наконец заговорил:

– А ты изменилась. Очень изменилась, Тиали.

– Понятно, – вздохнула я. – Явился позлорадствовать. Доволен?

Он не стал отрицать и оправдываться. За что Марка Грена всегда можно было уважать, так это за честность.

– Не так чтобы очень. Я принес тебе немного всякого-разного. Решил, что здесь вас деликатесами не потчуют. И, судя по твоему виду, не ошибся.

И он кивнул на большую туго набитую сумку у стены.

– Ее еще должны проверить, – злорадно сообщила я. – Не факт, что после проверки все содержимое достанется мне.

Не знаю, чего именно ожидал Марк – не то, что я рассыплюсь в благодарностях, не то, что кинусь потрошить сумку – но после моих слов он нахмурился.

– Пусть только попробуют взять что-либо себе!

Я хотела съязвить, что за нетронутые сумки полагается отдельная плата, но запоздало сообразила, что домик для свиданий разительно преобразился. Во-первых, в нем было тепло. Во-вторых, на полу лежали домотканые коврики, а в углу стояло невесть где раздобытое кресло. Определенно, Марк внушал охране куда больший трепет, нежели Двин. Мысль о том, что он просто заплатил больше, я отвергла.

– И все-таки – зачем ты приехал?

– Хотел увидеть тебя, – ответил он. – Все-таки не каждый день на меня нападают с ножом. Твой поступок был… весьма оригинальным. Я-то полагал, что все наши разногласия мы будем решать исключительно при помощи словесных дуэлей.

– Увидел? – я никак не желала обсуждать с ним тот злосчастный день и свое поведение.

– Увидел, – он вздохнул. – Тиали, я вовсе не ожидал, что ты очутишься в таком месте. Думал, тебя сошлют в какую-нибудь обитель. Мне жаль, что так вышло, правда. Я попробую вытащить тебя отсюда, обещаю.

Я горько усмехнулась. Была у Грена такая мерзкая привычка – лезть не в свое дело, при этом искренне полагая его своим.

– Благодарю, но не стоит, – отказалась я. – И потом, мне отчего-то кажется, что подобная благосклонность выйдет мне боком. Или я не права?

– Ты знаешь, как именно можешь расплатиться, – усмехнулся Марк. – А теперь, раз уж нам любезно отвели время до вечера, я намерен накормить тебя обедом и рассказать последние новости.

– Я в курсе всех новостей, – отрезала я.

В конце концов, Двин всегда пересказывал мне свежие сплетни.

– Неужели? – усмешка Марка стала совсем уж издевательской. – Сомневаюсь, что твой друг доложил тебе о скорой свадьбе Гарта. Скорее, поберег твои нервы.

Я задохнулась, будто от сильного удара в живот. Конечно, я не рассчитывала, что Гарт будет хранить мне верность, но никак не ожидала, что он соберется жениться столь скоро.

– Меня это не интересует, – с трудом выдавила я.

– Вот как? И ты даже не спросишь, кто счастливая невеста?

Я поднялась на ноги и вздернула голову. Держать спину прямой, а подбородок – приподнятым стоило мне неимоверных трудов, но я не желала показывать Грену свою боль.

– Похоже, ты действительно явился поиздеваться. Сожалею, но я не собираюсь продлять твое удовольствие, Марк Грен. Счастливо оставаться.

И решительно вышла из домика. Мне хотелось броситься прочь со всех ног, но я заставляла себя идти медленно, подозревая, что Марк смотрит в окно мне вслед. И лишь завернув за угол, ускорила шаг, а затем и вовсе перешла почти на бег.

Разъяренная беседой с Марком, я не сразу заметила, что в бараке произошли кое-какие перемены.

– Новеньких привезли, – тихо пояснила мне Берта. – Лютый среди них уже замену Красотке присмотрел. Вон ее.

И она кивнула на высокую пышную брюнетку, что-то громко вещавшую и хохотавшую, невзирая на лагерные правила. Сидела при этом брюнетка на койке, закинув ноги на тумбочку, причем не на свою. Я покачала головой. Наглых Лютый, конечно, любит… учить и ломать.

– Быстро они.

– Ага, – шмыгнула носом Берта. – Эта себя уже королевой почувствовала. Решила, что ей все позволено. Видишь, копыта свои на Рискину тумбочку забросила? А Риска ей слово поперек сказать боится.

– Ладно, поглядим, сколько она продержится. И мои вещи трогать я ей не советую. Мышка! – окликнула я худенькую русоволосую девушку. – Иди к нам.

Мышка бесшумно скользнула к моей кровати. Ее худоба была уже даже не болезненной, а какой-то прозрачно-бестелесной. Историю Мышки я тоже уже знала, пусть она и не рассказывала ее, как Берта, всем желающим. Отчим Мышки, которую тогда еще звали Нормой, решил подзаработать на падчерице и продал ее в бордель. Норма, казавшаяся хрупкой и беззащитной, умудрилась отломать ножку стула и успела порядком покалечить хозяйку, пока ее не скрутила охрана. Жалела Мышка только об одном – отчим успел смыться до того, как падчерица сообразила, куда именно он ее привел. Он-то наплел девушке, что ее возьмут в приличный дом прислугой. О том, что сделали с ней в борделе до того, как передали городской страже, Мышка предпочитала молчать, а я не лезла с расспросами. Лишь раз она обронила, что жива осталась лишь потому, что сутенерша желала "увидеть эту тварь за решеткой".