Ой-ой-ой, домовой! - Галина Гончарова Страница 4

Есть свой хранитель у Леса, у рек… да много где.

Точно есть?

Точно, точно. Просто мы их не всегда видим, пока они не желают проявиться в нашем мире. Там они непроявленные эфиренты. А вот когда они оказываются в этом мире, они становятся эфирентами проявленными.

Я подумала, что не мне спорить. В конце концов – микробы. Кто сказал, что мы их видим? Но ведь есть же, сволочи! А до изобретения микроскопа мы о них и не подозревали.

– А у нас считается, что эфира нет. То есть он был… но это просто выдумка.

– Сами они выдумщики, – махнул рукой Эрард. – Эфир есть везде, это понятно. Есть концентрационные точки, есть дольмены, есть места, в которых контакт наиболее облегчен… это наверняка есть и у вас.

– Считается, что это ненаучно.

– Значит, у вас наука еще не доросла до понимания эфира.

– Зато мы в космос летаем, – обиделась я.

– Сравнила круглое с теплым. Или синее с мягким, – махнул рукой Эрард. – Чтобы определить наличие или отсутствие эфира, другие приборы нужны. Чистая медь, чистое золото, чистая ртуть, правильно сбалансированный контур… да много чего. Сразу так и не расскажешь.

– Ага. И я теперь такой проявленный эфирент.

– Да. Надеюсь, ты не очень на меня сердишься, Амура?

– Сержусь, – вздохнула я. – Но не сильно, наверное. Все равно там я померши, здесь интересно, а зная, что после смерти что-то есть… если меня развоплотят здесь, куда я попаду?

– В свое законное посмертие.

– Тем более. Туда я еще всяко успею. Могу и задержаться. Ты же меня вызвал по серьезной причине, верно?

Эрард кивнул. И залпом осушил флягу до дна.

– Очень серьезной.

– Поделишься?

– Хочу, чтобы ты нашла того, кто меня убил.

* * *

Я офигела.

Не была б эфирентом, так и села б, где стояла. А так…

Сквозь пол, что ли, проваливаться? Не дождетесь.

– Серьезно? Может, убивать будет?

– Нет, Амура. Не будет. Уже убил.

Я помотала эфирным сгустком, который был у меня на месте головы.

– Эрард, давай, объясняй, в чем квест? Ни фига не понимаю…

– Проклятие. Ты видела мои язвы?

Видела.

– А это не лечится?

– Как бы это попроще… я сам уже вызвал службу контроля крови.

– Зачем?

– Потому что это проклятие, на крови, со смертельным исходом. У меня оставались пара месяцев, не больше, потом все равно помер бы.

– Бы?

– Твой призыв тоже много сил сожрал. Это магия крови, а у меня кровь порченная, ее больше надо. Думаешь, что у меня во фляге было? Эфиретик, подпитка. Дорогая, как сволочь, но мощная…

Я вздохнула.

– То есть ты – умираешь.

– Да. Пара дней, и мне конец.

– А с меня хочешь стребовать… найти проклинателя? Или как он там называется?

– Проклятийника.

– Угу. А служба контроля крови?

– А они люди. Я же рассказывал про то, как целые деревни выжигали… думаешь, я своим такой участи хочу?

– Думаешь, меня примут в расчет? – ответно уточнила я.

Вот в нашей истории принимали. На вилы, к примеру. Или на кресты, на костры – в зависимости от богатства фантазии.

– Примут. Я напишу им… понимаешь, не хочется мне так просто уходить.

Это я могла понять, мне бы тоже не хотелось. Но…

– Уйди с фанфарами. Или с барабанами.

– Хм-м… ты кем в своем мире была?

– Чужие деньги считала, – буркнула я.

– А свои у тебя водились? Наверняка, при воде быть, да не испить…

– Ну, водились. И что?

– Кому ты все оставила?

– Сыну, – вздохнула я.

– Было хоть, что оставлять?

– Было…

Маг прищурился на меня так, словно читал по лицу. А может, и читал по чему-то, или есть какие-то цвета уныния, как побежалости?

– Поделишься? Может, полегчает?

Я вздохнула.

– Чему тут легчать… дура я была. Дура гольная и малолетняя, понимаешь? Мечта всех девочек с рабочей окраины – вот явится принц, посадит тебя рядом с собой на белого коня и повезет во дворец. А там трон, шмотки, жратва… Мечта, правда?

– Власть, деньги…

– В том числе. Я вот такой нищей девочкой и была, ты что думаешь? Потому и с деньгами выучилась… а он – звезда потока, красавец, единственный сын у богатых родителей, когда он за мной ухаживать начал, я от радости описалась. Но цену выставила. До свадьбы – ни-ни.

Я горько вздохнула.

Да и никто не объясняет соплюшкам, что если ты продалась – ты становишься собственностью. Вроде тапочек, и отношение к тебе такое же.

Удобны тапочки?

Носим.

Протерлись?

На помойку, безжалостно и равнодушно.

Любовь? А какая любовь, если вы свою цену назвали и продались? Перейти в статус любимых тапочек? Это если очень повезет, и то…

Вот что можно сделать, чтобы удержать мужчину? Который тебя купил со всеми потрохами, проверил эти потроха и не нашел в них ничего нового? На пузе поплясать?

Не забывай, таких как ты – очередь. Бо-ольшая…

Рано или поздно, так или иначе, продаешься – помни, что и тебя продадут. Это закон жизни.

– У вас так тоже принято? – не дал мне впасть в депрессию Эрард.

– У нас – не всегда. Можно и позволить себе. Но… мальчик решил заплатить. Как потом признавался – зацепило. Захотелось. Привык он получать все по первому требованию, а тут не обломилось. Обидно…

– Могу понять. Давай угадаю? Замуж ты вышла. И даже ребенка родила, да?

– Ага.

– А потом тебя начали выдавливать из дворца. Правильно?

– Не так сидишь, не так глядишь… да много чего было, уж поверь. Свекор со свекровкой, конечно, победили. Мало того, что новую жену подыскали, так еще и сына мне не отдали.

– Продолжатель рода…

– Мой сын! – окрысилась я.

– А если честно? Ты ему что могла дать? Себя в коробочке?

Я вздохнула.

Эрард, гад такой, бил по больному. Действительно – нечего. Сопля, двадцати пяти нет, профессия есть – работы нет, квартиры нет, машины нет… они меня в блин раскатали. Хорошо хоть раз в неделю видеться разрешили, привозили ребенка, хоть и смотрели, как на таракана, но привозили.