Рождение героев - Андрей Прусаков Страница 40

За сторожевой башней дорога преобразилась. Пыльный песок сменился массивными каменными плитами, так плотно пригнанными друг к другу, что деревянные колеса повозок почти не стучали об их края. И движение было не в пример оживленней. С окрестных полей и садов на дорогу выкатывались длинные шестиколесные телеги, нагруженные плодами и зерном. Их тащили те же могучие неповоротливые животные, называемые крогами. Но, в отличие от крогов Тормуна, у этих были спилены рога, а в носу торчали металлические кольца.

Они встречали купеческие повозки с высокими бортами и разноцветными тентами, предохраняющими товар от солнца и посторонних взглядов; воинов в покрытых дорожной пылью доспехах; каких-то важных людей в паланкинах, закрепленных на спинах двух крогов, в сопровождении вереницы слуг. Селения встречались все чаще, а вокруг появлялись разделенные на правильные прямоугольники, возделанные поля и сады с гнущимися от плодов деревьями. Эта благодатная земля вызывала восторг девушки: на ее каменистом острове ценился каждый клочок земли, на котором можно вырастить хлеб, а эти нивы легко прокормят тысячи людей!

Солнце клонилось к закату, когда впереди, как чудесные белые горы, показались высокие остроконечные башни. Их острые шпили, покрытые золотом, сияли, как огненные столбы, устремившиеся в небо. Ринересс!

– Говорят, этот город приносит счастье, – неожиданно проговорил доселе молчавший Оллок. – Говорят…

Далмира не поняла, что он хотел этим сказать. Что она будет счастлива? Как же это случится? И чтобы Оллок желал кому-то счастья? Трудно поверить…

Две массивные ступенчатые башни защищали высокие ворота, охраняемые шеренгой удивительных существ, с великим искусством вырезанных из огромных каменных глыб. Одни существа сидели, другие угрожающе стояли на задних лапах, расправляя сложенные за спиной огромные крылья, третьи спали, свернувшись в кольцо. В их длинных, мускулистых телах, крепких лапах с большими серповидными когтями, вытянутых зубастых мордах чувствовалась скрытая мощь и величие. Это были цари животных, и горе осмелившемуся бросить им вызов… Провожая взглядом чудесные изваяния, Далмира не заметила, как ее повозка въехала в Ринересс, величайший из городов Арнира.

Перчатки мастера вспыхнули знакомым Шенну белым огнем, и сорвавшиеся с него сотни крошечных молний впились в тело гулха. Задергавшись, тварь пала наземь и испустила дух, но ее место тотчас заняла другая. Шенн оттолкнул нападавшего ногой и добавил острием дротика по склизкой, лязгающей зубами морде. Тонкое древко, не предназначенное для рукопашной, сломалось. Он отшвырнул бесполезный обломок и выхватил меч, взятый из сокровищницы. Вот и пригодился! Шенн не знал приемов фехтования и отмахивался от наседавших тварей, но получалось неплохо. Древний клинок сохранил остроту, с легкостью рассекая плоть гулхов.

Если бы Шенн мог видеть, что происходит у него за спиной, то онемел бы от необыкновенного зрелища. Наставник сражался с гулхами врукопашную! И как сражался! Движения старика были выверены и точны, казалось, он не уклонялся – гулхи сами пролетали мимо, сталкивались и валили друг друга в болото. Стороннему зрителю показалось бы, что старик просто крутится на месте, а набрасывавшиеся твари никак не могут его схватить. Одним поворотом тела Ольф избегал удара, другим отбрасывал в сторону, ломая руку или ногу. Его светящиеся перчатки оставляли на телах болотных жителей ужасные обугленные раны, словно были раскалены докрасна. С десяток трупов и корчившихся от боли раненых лежали вокруг бойца.

Но гулхи не боялись смерти, ими руководила не столько ненависть к чужакам, сколько жажда теплой крови и мяса. Будь на их месте люди, они бы обратились в бегство от таких потерь, но гулхи безразличны к смерти соплеменников. Они не знали дружбы и родства, не ведали страха и потому не отступали. И их собиралось все больше и больше.

– Нам нельзя останавливаться! – крикнул из-за спины Шенна Ольф. – Надо бежать!

Шенн рванулся вперед, с плеча раздавая удары. Ему удалось прорвать первые ряды гулхов, дальше они стояли не столь плотно. Но юноша не знал тропы и остановился, поджидая мастера. Ольф понял, в чем дело, и побежал первым, шлепая по расползавшейся под ногами грязи. Пропуская наставника, Шенн на мгновенье отвлекся, и сраженный, но еще не умерший гулх схватил его за лодыжку. Острые когти впились в ногу, раздирая мясо и, закричав от боли, Шенн обрушил на врага меч, проломив ему голову. Прихрамывая, юноша поспешил за мастером.

Дальше отступать стало легче. Вырвавшись из кольца, люди бежали к показавшимся из тумана скалам. Слетавший с них ветер отпугивал гулхов, нехотя бредущим за беглецами. Здесь их владения заканчивались.

Шенн чувствовал биение крови, вытекающей из раны в ноге, силы покидали его, но юноша не смел остановить мастера. И лишь когда выбрались на сухой каменистый склон, Шенн коротко сказал:

– Наставник, я ранен.

Лицо Ольфа исказилось. Наставник посмотрел на юношу так, что Шенну стало не по себе. Ну, рана, ну и что? Он еще может идти и сможет добраться до города!

Мастер велел Шенну сесть и вытянуть ногу, а сам склонился над ней, доставая из поясной сумки маленькие кожаные мешочки. Водой из фляги он тщательно промыл рану, а затем высыпал в нее бурый порошок. Сочащаяся кровь тут же свернулась. Сжав зубы, Шенн стойко терпел все манипуляции старика. Ему было страшно, но не от боли. Он вспомнил слова Ольфа, что нельзя позволять гулхам дотрагиваться до себя, а они его ранили! Кроме того, он чувствовал, как нога медленно немеет, на месте раны возникает идущий изнутри ледяной холод.

– Что чувствуешь? – спросил Ольф.

– Холод.

– Идти сможешь?

– Смогу.

Наставник завершил перевязку и дал Шенну горсть кореньев из поясной сумки.

– Жуй медленно и глотай сок, остальное выплюнь. Пошли.

Опираясь на меч, Шенн заковылял за мастером. Труднее всего было взобраться на вершину отрога, но кое-как он это сделал. Иногда старик поддерживал его, точно угадывая, когда потребуется помощь. Взойдя на скалу, юноша в последний раз окинул взглядом лежащие внизу болота. Путешествие впрямь оказалось очень опасным, но воспоминания об утонувшем в трясине городе до сих пор будоражили Шенна. «Когда-нибудь я вернусь туда, – твердо пообещал себе Шенн, – только вот оправлюсь от раны, и вернусь». Теперь гулхи уже не сильно пугали его. Борран учил, что самое трудное – впервые столкнуться с врагом. Потом, если выживешь, знаешь, как победить.

Путь домой казался вдвое длиннее. Благодаря снадобьям Ольфа Шенн почти не чувствовал боли, но нога просто отказывалась повиноваться. Колено безвольно сгибалось в суставе и, чтобы не упасть, Шенн опирался на меч. Впрочем, меч был не лучшим подспорьем – когда камни под ногами закончились, лезвие то и дело проваливалось в мягкий грунт. Наставник срубил одно из маленьких деревьев и сделал для Шенна костыль.

До места ночлега Шенн добрался с огромным трудом. Он осознал, что двигаться с прежней скоростью уже не сможет. Хорошо бы вообще дойти… Слабость овладела юношей настолько, что не хотелось ни есть, ни пить, а закрыть глаза и заснуть. Но и сон не принес успокоения. Какая-то тягучая, липкая дрема то тащила его в кружащий голову водоворот, то выдергивала из сна резкими и болезненными ударами. Отвратительные, расплывавшиеся морды мелькали перед глазами, и Шенн отмахивался от пытавшихся схватить его длинных зеленых пальцев, дрался, но гулхи медленно затаскивали его в темно-зеленую мглу…