Не проси моей любви - Светлана Рыжехвост Страница 40

— Ей нужна медицинская помощь, — к нам подошел невысокий хмурый врач.

— Ей нужен я, — отрезал Драгош.

— А ее запястьям — я, — с нажимом произнес доктор. — Марина, вы понимаете меня?

«Понимаю, я же не идиотка», подумала я. Но отойти от Драгоша не смогла.

— Вам не нужно разлучаться, — мягко произнес врач. — Я Дмитрий Никифорович. Забавное у меня отчество, не правда ли? Все от того, что отца звали Никифор.

Он забалтывал меня как ребенка и это злило. И, одновременно, успокаивало. Я сама не поняла, как оказалась внутри машины скорой помощи. Отреагировала только на:

— Обнимите ее и пусть не смотрит.

Но я же видела свои руки. Пусть в свете холодильника, но…

— Мари, не смотри, — Глеб мягко погладил меня по щеке. — Поедем в питомник?

— За корги? — в голове всплыл давний шутливый разговор.

— Ага, — кивнул Драгош. — Там, говорят, щенков уже можно купить.

— Двух, да? Один будет грустить, — я прижалась щекой к его плечу.

Вообще, чтобы увидеть свои руки, мне было достаточно слегка скосить взгляд, но… Если Глебу так важно, чтобы я не смотрела — то мне не сложно. Все, что мне было нужно я рассмотрела на кухне.

Внутри что-то тревожно сжалось и я поспешно отогнала эти воспоминания. Кыш.

— Не пугайтесь. Сейчас машина тронется.

— У Глеба здесь машина… — встрепенулась я.

— Не страшно, — он вновь погладил меня по щеке, — не страшно. Ее кто-нибудь заберет.

— Мы домой? — с надеждой спросила я.

Глеб покосился на врача, который закончил обрабатывать мои руки и теперь, судя по ощущениям, покрывал кожу бинтами.

— Возможно, какое-то время вам придется провести в больнице, — осторожно произнес доктор.

— Зачем? — насторожилась я. — С моими руками что-то сильно не так? Но пальцы гнутся.

Я тут же сжала-разжала кулаки и, поняв, что все работает как надо, требовательно уставилась на врача. А через секунду осознала, что еще может беспокоить мужчину:

— Нет. Кроме рук со мной все в порядке. Он… Он думал, что я сама позову его… Позову…

Меня накрыло темнотой. Остро запахло дезинфектором, а после я отключилась. Сознание не выдержало и погасло. Ну и черт с ним. Я — в безопасности. Я — не одна.

Просыпалась я медленно. Ноздри дразнил аромат свежей выпечки и крепкого кофе, где-то рядом что-то монотонно вещал телевизор, за окном шумел город.

Потянувшись, я как-то неудачно повернулась и все тело пронзила вспышка острой боли. Боли, которая принесла с собой воспоминания.

Подскочив на постели, я начала судорожно оглядываться.

— Мари, — ровным тоном произнес Глеб, — ты дома. Посмотри в окно — там город, люди, машины.

Драгош сидел на полу у моей кровати. Рядом с ним, там же на полу, стоял маленький телевизор. Наверное, я должна была спросить о чем-то другом, но…

— Зачем тебе телевизор?

— Тебе, — без тени улыбки произнес Драгош. — Мне посоветовали окружить тебя звуками. Открыть окно, чтобы был слышен город, включить какую-нибудь популярную фигню на TV и поставить рядом с постелью что-нибудь остро пахнущее.

— Я люблю тебя, ты знаешь? — вот и все, что я смогла сказать.

— Я люблю тебя, — эхом откликнулся Глеб. — Я думал, что сдохну. Твой отец дозвонился до меня не с первого раза.

Я прерывисто вздохнула и ощутила себя самой распоследней дрянью. Этот соврал мне об аварии, но я даже не спросила. Не уточнила. И не то чтобы я вдруг взяла и поверила в лучшее, нет. Я просто забыла про отца. Он отошел на задний план.

— Какой стыд, — выдохнула я. — Глеб, этот сказал, что ты попал в аварию и погиб. Что отец одурманен. Что…

— Тш-ш, Мари. Все хорошо. Ну какая авария? Он увез тебя тогда, когда меня рядом не было. Хорошо, что твоя мама решила позвонить бывшему мужу — она хотела перемыть мне кости. Ты уже бежала вниз, когда она сказала, что я еще только отъезжает от гостиницы.

Я прикрыла глаза. Если бы я задержалась хоть на минуту, промедлила немного — ничего бы этого не было. Почему у меня нет привычки подкрашивать глаза и губы перед выходом? Надо бы завести подобный ритуал.

— Андрэ бросился за тобой, но розы все же одурманили его. Он рухнул в коридоре, но сейчас с ним все в порядке.

— Господи, — я стиснула кулаки.

Драгош коротко хмыкнул и, отодвинув телевизор, растянулся на пушистом ковре. Закинув руки за голову, он смотрел в потолок и явно видел там нечто большее, чем просто безукоризненную белизну.

— Наверное, мне понадобится психолог, — я тоже перевернулась на спину. — А может и нет.

— Консультация никому лишней не будет, — Глеб тяжело вздохнул, — когда я увидел веревки, обугленные и залитые кровью простыни… Знаешь, у меня провал в памяти минуты на три-четыре. Даже странно, что нас с тобой отпустили.

— Мы взрослые люди, которые не сделали ничего, за что бы их можно было задержать. Нам могли только настоятельно посоветовать, — я медленно подняла руки и внимательно посмотрела на бинты. — Там все так плохо? Я про руки.

— Ты не видела?

— Видела, — я скользнула пальцами по шершавым бинтам. — Черный, фиолетовый и красный. И желтый.

— Что ж, цвета, в принципе, остались те же, — Драгош медленно сел. — Главное, что все пройдет. Это не те раны, которые останутся надолго. Мари, у тебя изменился запах.

— Во мне проснулся дар, — я прикрыла глаза, — всего на мгновение. Я… Я так счастлива, что ты пришел за мной.

Мне не хотелось представлять иной расклад. Представлять, что меня не нашли. Или нашли изрядно использованной. Испачканной. Сломанной.

Прикрыв глаза, я постаралась сдержать слезы. Что сейчас-то рыдать? Все позади.

— Как ты меня нашел?

— Это долгая история. Но я расскажу, если ты отдашь должное круассанам и кофе.

— Шантаж? — невесело хмыкнула я.

Драгош только вздохнул:

— Я испугался за тебя, Мари. И теперь пытаюсь как-то исправить случившееся. Сделать тебе как можно лучше.

От его слов мне стало не по себе. Этот тоже сделать мне лучше. Нет, я ни в коем случае не думаю, что Глеб может стать таким же. Просто… Веет какой-то жутью от этих слов.

— Мари?

— Он тоже хотел как лучше. Обещал, что никогда меня не оставит, не бросит. Что всегда будет рядом. Что мне будет хорошо. Готовил для меня диетическую еду. Он действительно верил, что из нас получится семья.

Я сама не поняла, как оказалась в надежных и крепких руках Глеба. Он не пытался меня утешить, просто гладил по голове и терпеливо ждал, пока меня не перестанет колотить.