Академия Сердцеедов. Охота - Полина Верховцева Страница 40

Он еще попыхтел, поворчал, но потом сдался и подтянул их ближе к себе и приступил к работе.

За пару часов нам удалось найти ответы на два вопроса из пяти. Один был у него в тетради, второй у меня.

—Я первый буду списывать.

—Нет я.

В итоге снова чуть не сцепились, но как раз в этот момент в библиотеку заглянул один из стражей:

—Адепты! Сейчас начнется комендантский час. По комнатам! Живо!

Воспользовавшись заминкой, я выхватила у Ника тетрадь и проворно засунула ее к себе в сумку.

—Найтли! Тьфу. Ева!

—Завтра в пять жду в библиотеке. Тетрадь отдам утром. И книги не забудь сдать.

Не дожидаясь, пока он что-то мне выскажет, я ломанулась к выходу.

Только убежать далеко не успела, потом что в коридоре наткнулась на целый ворох листовок, развешенный по стенам и разбросанных на подоконниках.

На них была я, нарисованная грубо и карикатурно — с некрасиво вытянутыми губами, скрюченными пальцами и откляченной задницей. Из-за края листовки выглядывала нога в тяжелом ботинке, явно метившая в эту самую задницу. Но самым обидным была яркая подпись

Осторожно, злая деревенщина. Откликается на кличку Ева. Любит жрать и виснуть на шее у парней. Полная бездарность, зато дешево. Если встретите — дайте пинка.

Я ошарашенно оглянулась по сторонам, но в коридоре стояла абсолютная тишина.

Это кто сделал? Кто?!

Ужас! Щеки моментально запылали от стыда, и я принялась срывать уродливые листы со стен. Руки тряслись, внутри тоже все тряслось от обиды.

Разве так можно?

А тут еще Доминик, как назло, вышел из библиотеки, и заметив, как я судорожно мечусь по коридору, естественно, заинтересовался происходящим. Выхватив у меня из-под носа очередную листовку, он ее неспешно расправил ее и прошелся взглядом по строчкам.

—Хм… мне нравится,— довольная улыбка растеклась на его губах,— люблю творческий подход.

Я не выдержала. Швырнула ему в морду все собранные листы и резко развернувшись, бросилась прочь.

Какой смысл подбирать? Все равно завтра эта гадость расползется по всей академии.

* * *

—Подъем, Ева!

Сегодня с утра Кайла была отвратительно бодра, а мне хотелось только одного — забиться поглубже под одеяло и носа оттуда не высовывать. Потому что все. Устала. Надоело. С меня хватит.

Мне полночи снились эти листовки, испещренные уродливыми рисунками и чужой смех. Я шла по коридору и со всех сторон меня обступали невнятные образы, все лица сливались в гадкий хоровод и периодически под зад прилетал увесистый пинок, но стоило только обернуться и за спиной никого не было. И ничего. Только туман, в котором проступал размытый образ Муравейника, ожидающего моего возвращения. Или красная табличка, с надписью о штрафных баллах и тишине.

—Никуда не пойду,— пробурчала я и накрыла голову подушкой, чтобы не слышать, как соседка бодро шлепает голыми пятками по полу.

—Подъем! У тебя есть пять минут до того, как я выйду из душа.

За стенкой раздался звук льющейся воды, а я изо всех сил попыталась сделать вид, что сплю. Пусть она оставит меня в покое! Пусть все они оставят меня в покое. Я просто хочу учиться, просто…

—Пять минут прошло!— раздался голос возле самой кровати, и одеяло было безжалостно стянуто с моей скрюченной тушки,— Ева, встаем!

Я нехотя открыла один глаз и уставилась на свою соседку:

—Оставь меня в покое,— попыталась венуть одеяло на место, но белобрысая коза прытко оттащила его в сторону, а потом и вовсе бросила на свою кровать.

Ну и ладно. Так буду лежать. Без всего. Замерзну и помру всем назло.

—Что у тебя опять? Вчера ни словом со мной не обмолвилась, сегодня опять рычишь.

—Все прекрасно.

Такой ответ Кайлу не устроил. Она как надзирательница встала надо мной, уперев руки в боки и грозно произнесла:

—Рассказывай. Что за обиды и почему ты со мной не разговариваешь?

—Да при чем тут ты,— я утомленно закатила глаза,— я просто очень устала. От всего.

По-моему, весьма исчерпывающий ответ, но Кайла им не удовлетворилась и бесцеремонно отпихнув меня к стене, уселась на мою кровать.

—Говори.

Ну я и рассказала. Про обидные листовки, про то, как Доминик смеялся, и про то, как меня все это утомило. Красиво рассказала. В красках, не утруждаясь выбором приличных слов.

—Ты расстроилась из-за того, что какой-то дурак или дура, картинки нарисовал?

—Тебе не понять.

Блондинка озадаченно замолчала. Думала, думала…

—Одеяло отдай,— пробурчала я, потому что по спине и голым ногам уже во всю носились мурашки.

—Перебьешься. Подъем,— вместо того, чтобы оставить в покое, Кайла звонко шлепнула меня по ляжке,— надо собрать эти листовки.

—Смысл? Все равно их уже по всей академии растащили.

—Может да, а может и нет. В любом случае мусор надо убрать.

Мне очень не хотелось вставать и заниматься этим бесполезным делом, но Кайла все-таки вынудила меня подняться.

На завтрак мы не пошли, вместо этого прямиком отправились в библиотечное крыло.

—Любуйся,— я махнула рукой на листовки, которые все так же валялись на полу и подоконниках.

Кайла взяла одну из них, покрутила в руках и, прочитав, обидные слова только фыркнула:

—Ерунда какая. Кто в своем уме, тот на это даже внимания не обратит.

—А кто не в своем?

Мне кажется, в академии таких предостаточно.

—А кто не в своем, на тех и смотреть не стоит,— с этими словами подруга принялась сгребать листы и запихивать их в холщовую сумку, которую ради этого и прихватила.

Глядя на ее старания, я тяжко вздохнула и принялась помогать, хотя была уверена, что толку от этого ноль.

Мы собрали все подчистую и отправились по этажам, проверять есть ли в других местах такой хлам. Он был, и мы молча его собирали. Я была очень благодарна Кайле за то, что она не говорила лишнего, а просто помогала.

На третьем этаже нас поджидал сюрприз, в виде Стражей первокурсников, занятых чем? Конечно, изучением листовок. Тридцать человек с бумажками в руках. Что они здесь делали в такую рань, я понятия не имела, но знала лишь одно — судьбе очень хотелось надо мной поиздеваться.

—Все пропало,— прошептала я. И в этот момент все как по команде обернулись к нам.

—Видела?— хмуро спросил здоровяк Браен, протягивая мне лист. Потом заметил скомканные листы, выглядывающие из авосек.— видела, значит.

Я угрюмо нахохлилась, выдернула бумажку из его рук и сунула ее в общую кучу: