Последний свет Солнца - Гай Гэвриэл Кей Страница 40

— Спасибо за твои вести. Да хранят тебя Ингавин и богиня, — сказала она. Отвернулась, змей по-прежнему обвивал ее шею и плечи. — Подожди здесь. Сигла принесет тебе кое-что.

Сигла принесла. Щедрый дар. Он потратил часть денег в таверне в ту ночь на эль и девочку. На следующее утро пошел присматривать участок. Не то чтобы их было так уж много на острове. Рабади — маленький остров, все всех знают. Если бы его родители все еще были живы, это пригодилось бы, но их здесь похоронили, что зря думать об этом. Одно из имен, которые назвал ему Стурл, принадлежало вдове, бездетной, достаточно молодой, чтобы рожать, как ему сказали, с собственной землей на восточном конце острова. Он почистил одежду и сапоги перед тем, как отправиться с визитом.

Следующим летом у Ральфа родился сын. Жена умерла при родах. Он похоронил ее позади дома, нанял кормилицу и отправился искать другую жену. Нашел, и еще моложе на этот раз: он теперь был владельцем небольшого участка земли. Он чувствовал себя удачливым, словно делал в жизни правильный выбор. У южного конца его участка стоял одинокий дуб. Он не тронул его, посвятил его Ингавину, приносил сюда пожертвования, жег костры в день летнего и зимнего солнцестояния.

Его сын четырнадцать лет спустя срубил его однажды ночью после дикой пьяной драки, которую они вдвоем устроили. Ральф Эрликсон, все еще пьяный утром, убил мальчика в его постели молотом, когда обнаружил это, раскроил ему череп. Отец может делать со своими домашними все, что пожелает, так уж повелось.

Или так было раньше. Стурл Однорукий, все еще правитель, созвал сход жителей острова — тинг. Они отправили Ральфа Эрликсона в изгнание с острова Рабади за убийство, потому что парень спал, когда его убили, по крайней мере, так сказала его мачеха. А с каких это пор слово женщины принимается эрлингами на тинге?

Не имеет значения. Дело было сделано. Он уехал, иначе его бы убили. Уже не молодым человеком Ральф Эрликсон оказался на маленькой лодочке, направляющейся обратно на материк.

В конце концов он вернулся в Йормсвик, за неимением лучшей идеи. Занялся старым ремеслом, но его рука и глаз были уже не те, что прежде. Неудивительно, ведь прошло столько времени. Он умер там через некоторое время. Его опустили в землю за стенами города, как обычно. Он не был воином, никакого погребального костра. Один друг и две шлюхи присутствовали на похоронах.

Жизнь для всех людей под властью богов изменчива, как погода или зимнее море: это единственная истина, достойная называться истиной, как сказано в конце одной из саг.

Когда королем овладевала ночная лихорадка, во всем мире не хватило бы любви — или милосердия, — чтобы не пустить его снова на болота и топи.

Обливаясь потом на королевской постели (или на лежанке, если они путешествовали), Элдред Англсин-ский кричал в темноте, даже не сознавая этого, так жалобно, что сердца обливались кровью у тех, кто любил его и знал, куда он сейчас отправится.

Они все думали, что знают — куда и когда, к этому времени.

Он снова видел, как умирают его отец и брат много лет назад на Камбернском поле у Рэдхилла. Он скакал под ледяным дождем (зимняя кампания, эрлинги застали их врасплох), раненый, и в первый раз дрожал в приступе лихорадки в конце дня, после жестокого сражения. Он стал королем, когда опускались сумерки, скрывая это стремительное, лихорадочное бегство от северян, которые их в конце концов разбили.

Король англсинов, удирающий, словно разбойник, чтобы скрыться в болотах, его войско разбито, земли захвачены. Короля, его отца, настигла ужасная смерть: ему устроили казнь кровавого орла, распяли на мокрой земле у Камберна, залитой кровью и дождем. Его брата там изрубили на куски.

Элдред узнал об этом только потом. Сейчас, много лет спустя, ночью, в конце лета в Эсферте, он метался в лихорадочном сне, снова переживая те зимние сумерки, когда Джад покинул их за их грехи. Мечи и топоры эрлингов, преследовавших их в глухой темноте, торжествующе выкрикивавших ненавистные имена Ингавина и Тюнира. Словно вороны каркали на мокром ветру…

* * *

Трудно что-либо разглядеть, когда дождь хлещет в лицо, сквозь тяжелую пелену облаков, в быстро наступающей темноте. Это и хорошо, и плохо: их будет сложнее выследить, но они сами могут легко заблудиться, так как нельзя зажигать факелы. Дорог через болота и утесы не существует. Вместе с Элдредом их восемь человек, они скачут на запад. Именно Осберт держится ближе всех к королю (ибо он теперь король, последний в их роду), как всегда, и именно Осберт вдруг приказывает им остановиться у небольшой группы вязов. Одно название, что укрытие: люди промокли до костей, продрогли, большинство ранены, все выбились из сил, ветер хлещет наотмашь.

Но Элдреда колотит лихорадка, он обмяк, согнувшись в седле, и не в состоянии отозваться на оклик. Осберт подъезжает ближе, протягивает руку, нежно касается лба короля… и отшатывается, так как Элдред горяч, как огонь.

— Он не может ехать, — говорит он, командир отряда личной гвардии короля.

— Должен! — кричит Бургред, перекрывая ветер. — Они нас догоняют!

И Элдред поднимает голову с большим усилием и бормочет что-то, что они не слышат. Он одной рукой указывает на запад, дергая за повод коня, чтобы двинуться вперед. И едва не падает из седла при этом. Осберт достаточно близко, чтобы его поддержать, их кони стоят бок о бок.

Два тана обмениваются взглядами поверх обмякшего тела человека, который теперь стал их королем.

— Он умрет, — говорит Осберт. Элдреду, сыну Гадемара, всего двадцать лет.

Ветер воет, струи дождя хлещут, впиваясь в плечи, словно иглы. Очень темно, люди едва различают друг друга. Через долгое мгновение Бургред Денфертский вытирает с лица воду и кивает головой.

— Хорошо. Мы всемером поскачем дальше с королевским знаменем. Постараемся, чтобы нас заметили, уведем их на запад. А ты найди где-нибудь хижину и молись.

Осберт кивает головой.

— Встретимся в Беортферте, на острове, среди соленых топей. Когда сможем.

— Болота опасны. Ты сможешь пробраться через них?

— Может, и нет. Пошли кого-нибудь нам навстречу.

Бургред снова кивает, смотрит на друга их детства, на другого юношу, сгорбившегося на коне. Элдред в бою был грозен, он командовал левым флангом войска и стражниками. И левый фланг устоял, только это теперь не имеет значения.

— Да проклянет Джад этот день, — говорит Бургред. Затем поворачивается, и шесть человек следуют за ним через открытое поле в темноте. Один несет знамя. Они снова скачут на запад, но медленнее, не так быстро, как раньше.

Осберт, сын Кутвульфа, оставшись наедине с королем, наклоняется к нему и снова ласково шепчет:

— Дорогой мой, у тебя осталось хоть немного сил? Мы сейчас поедем искать укрытие, и, похоже, нам ехать недалеко.