Кровь и честь - Саймон Грин Страница 40

– Очень хорошо, – ответил Гэвэйн и слегка улыбнулся, – точно вы настоящий принц Виктор. И то, что вы помогли Дамону Корду одолеть чудовище, тоже было правильным шагом. Показать прилюдно настоящую храбрость – никогда не повредит. Это даже может впоследствии сыграть нам на руку в деле привлечения сторонников. Виктор хмыкнул.

– Вполне возможно. Если понадобится, мы дадим тебе понять, что твоя игра не соответствует должному уровню, актер, – сказал он, устало потер виски ладонями и раздраженно бросил Гэвэйну: – С меня довольно на сегодня. Голова болит, пора отдыхать.

– Нет еще, ваше высочество, – быстро вставил Родрик, – надо произнести еще одно заклятье.

Джордан с опаской посмотрел на графа:

– Еще одно заклятье? Никто мне ничего не говорил ни про какое новое заклятье.

– Это всего лишь маленькое, но важное дополнение, чтобы помочь вам в работе, – примирительно произнес Родрик, – пока все шло у нас замечательно, но любой человек, хорошо знающий Виктора, легко раскроет обман, если вам придется вести с ним длительную беседу. Вы тут не виноваты. Вам просто не случалось ранее встречаться с его высочеством лично, поэтому вы просто не в состоянии воспринять все особенности его речи, какие-то характерные жесты и прочее. Новое заклятье внесет все это в вашу память, точно так же, как первое изменило внешность. Вот и все.

Джордан задумался. Было что-то такое, что очень не нравилось ему в этом новом условии. Первое заклятье изменило его внешность, это ерунда, актеры постоянно меняют свой облик, прибегая к костюмам, парикам и гриму. Но новое заклятье изменит его манеру говорить и двигаться, а возможно, даже и способ мыслить… И все же отказываться было нельзя. Они правы. Времени изучить все привычки принца, просто наблюдая за ним, нет, нужно узнать их все сразу, другого пути просто не существует.

– Хорошо, – сказал он, – давайте сделаем это.

Родрик жестом пригласил Джордана сесть в кресло напротив принца, актер сел. Ладони его взмокли от пота, и он вытер их о подлокотники. Принц, несмотря на свою крайнюю усталость, выпрямился в кресле. В позе этого самодовольного ублюдка не чувствовалось ни тени беспокойства. Госпожа Хетер смотрела на Джордана так, точно он был интересным животным в зоопарке. Он старался поудобнее устроиться в кресле, но ему это никак не удавалось. Актер понимал, что у него просто разгулялись нервы. Кроме того, ему ужасно не нравилось ждать. Джордану, на которого внимательно смотрел Роберт Аргент, пришлось сделать вид, что он абсолютно спокоен. Он посмотрел на Гэвэйна, желая найти хоть какую-то моральную поддержку, но рыцарь отвернулся, точно не желая видеть то, что сейчас произойдет. Джордан старался сделать дыхание ровным и глубоким, что обычно всегда помогало ему успокоиться, когда он стоял за занавесом, ожидая выхода. Сцена – это то, для чего он появился на свет. Самообладание стало постепенно возвращаться к актеру, а мускулы расслабляться. Итак, он снова ощутил себя Великим Джорданом, который умел владеть собой. Родрик посмотрел сначала на актера, а потом на принца и удовлетворенно кивнул, затем поднял левую руку и резко взмахнул ею. Искры засверкали в воздухе перед Джорданом. Он заставил себя что-то выкрикнуть, с трудом справляясь с одеревеневшим языком. И… мир исчез.

Кругом настала ночь. Света не было, повсюду лежала тьма. Джордан, с трудом подавляя в себе панику, обнаружил вдруг, что не может ничего ни слышать, ни чувствовать. Он сжимал кулаки, но не ощущал ни подлокотников, на которых лежали руки, ни даже самих пальцев. Тьма струилась вокруг, не причиняя никакого беспокойства и вреда, в ней было даже что-то расслабляющее, и страх начал покидать Джордана, которому казалось, что он просто лежит ночью в постели с закрытыми глазами. Что-то вошло в эту темноту, и актер понял – это Виктор. Джордан чуть не закричал, когда информация хлынула в его мозг непрерывным потоком, заливая каждую клеточку.

«Цветы были повсюду, их острый дурманящий запах наполнял воздух теперь, когда дождь наконец кончился. Он сорвал розу, поранив о ее шипы большой палец. Капелька крови была того же цвета, что и роза». Он мчался по полю в сгущающихся сумерках прямо на ближайшего противника. Глаза слезились от холодного ветра… Густой, наполненный дымом воздух, тусклое сияние фонаря возле таверны в грязном переулке. Он понимал, что не должен находиться здесь один, но ему было наплевать… Он кричал, думая лишь о том, чтобы убить, когда пальцы его сжимали горло Доминика. Элизабет молча наблюдала за их борьбой, лицо ее не выражало ничего, кроме холодного презрения».

Прошлое и настоящее перемешались причудливой мозаикой, осыпая разум Джордана тысячами больших и маленьких подробностей жизни принца. Актер, подавленный их тяжестью, все-таки упрямо продолжал ощущать себя собой. Годы, отданные сцене, на которой ему приходилось перевоплощаться, играя разных людей, сделали его разум более сильным и гибким, чем у других, дали возможность сопротивляться воспоминаниям Виктора, грозящим поглотить его собственное «я». Актер сражался, он не мог не делать этого, когда его собственный разум, его собственная душа, все то, что делало его, Джордана, Джорданом, находилось под угрозой. Он боролся изо всех сил, и скоро натиск начал ослабевать. Актер стал ориентироваться в идущем от Виктора потоке информации, причем старался выбирать только необходимое. Как двигаться, говорить, как казаться Виктором, в то же время не становясь им. Воспоминания приходили и уходили. Теперь Джордан скользил по ним легко, высматривая что-нибудь полезное или интересное. Вот он наткнулся на что-то странное, нечто такое, что принц попытался спрятать от него. Актер оказался проворнее и увидел то, что хотел скрыть от него Виктор.

Принц лежал, распростершись на спине в постели, Хетер уютно прижималась к нему. Он же разглядывал длинную извилистую трещину в штукатурке потолка.

– Виктор… – произнесла Хетер негромко.

– Да?

– Ты правда думаешь, что не избежать междоусобицы?

– Конечно. Слишком много образовалось партий, не склонных прийти к единому, устраивающему всех решению. Да это и к лучшему, я не смогу спать спокойно, пока мои братья и регент не будут мертвы.

– Это я понимаю, Виктор, но если будет война, умрут тысячи людей.

– Вероятно, но меня мало волнует, что будет с какими-то крестьянами, которые плодятся, точно кролики. Не распускай нюни, Хетер, мне понадобится твоя поддержка. Я многому научился за долгие годы, проведенные в изгнании. Думай о себе, а уж потом о других, если о них вообще стоит, думать. Мне плевать на крестьян и на придворных и на всех прочих в этой проклятой стране. Никто и пальцем не шевельнул, когда мне нужна была помощь. Пусть пропадут все пропадом.

Джордана охватил ужас. Он считал, что готов ко всему, почти ко всему, но глубина презрения, которое испытывал Виктор к своим подданным, потрясла актера. Принц улучил момент и освободился от контакта. Джордан словно услышал в глубине сознания какой-то беззвучный рык, вспышка яркого света ударила ему в глаза. Актер рванулся вперед в своем кресле, по лицу его пробежала судорога, во рту пересохло, и он закашлялся. Глаза болели, и Джордан стал тереть их дрожащими руками. Очень многое из того, что он узнал, погрузилось в подсознание, но необходимое актер запомнил твердо. Он холодно посмотрел на согнувшегося в своем кресле Виктора. Лицо принца было смертельно бледным, и он почти не реагировал на попытки Хетер и Родрика привести его в сознание. Джордан внезапно содрогнулся. Он не понимал, почему его так обескуражил тот эпизод. Разве есть закон, где написано, что король обязан любить своих подданных? Да если сравнить Виктора с его же собственными братьями, то он просто святой! Наверное, Джордан просто окончательно разочаровался в принце, актеру хотелось, чтобы человек, двойником которого он стал, оказался лучше.