Охотник - Камли Брайт Страница 40

У Квизиба был раб по имени Галлат — никакой не принц, как говорилось в легенде, а всего лишь раб, сумевший доказать хозяину свою преданность. И вот случилось так, что одна из жен Галлата умерла при родах; младенца забрала к себе дочь Квизиба.

Выросший среди смертоносцев, ребенок стал считать себя пауком. Вот тогда-то Квизибу и пришло в голову, что, если забирать младенцев у матерей и воспитывать их вдали от людей первый год жизни, то в результате получишь по-настоящему преданных рабов.

Расчет Квизиба был верен: образовавшаяся прослойка, презирала себе подобных, боготворя хозяев-пауков; это они, служившие не за страх, а за совесть, и погубили человечество, отдав его в лапы смертоносцам… Произошло это следующим образом.

Преданные слуги под видом бежавших из паучьего плена приходили к людям, которые из безотказно принимали.

Они оставались жить среди обычных людей, иногда даже женились на местных девушках, однако продолжали при этом преданно служить своим хозяевам. По прошествии некоторого времени сведений, собранных лазутчиками стало достаточно для захвата города Корша — последней твердыни людей. И вот однажды несметные полчища пауков окружили город, парализовали его обитателей, и все было кончено: наутро правитель Корша Вакен Справедливый уже присягнул Хебу на верность и поклялся до конца своих дней быть его рабом. Тогда-то Хеб и был провозглашен его подданными первым Смертоносцем-Повелителем…

Найла особенно интересовала реакция Исты на этот эпизод… Брезгливость. Брезгливость и отвращение — вот что он почувствовал, слившись с его сознанием. Сам Найл, помнится, тогда, в первый раз, преисполнился такого сочувствия по отношению к угнетенным, незаслуженного притесняемым людьми паукам, что воспринял все как должное: люди, не пожелавшие жить в мире, получили наконец свое. Но Иста думала иначе: на ее взгляд, плата была слишком дорога.

— Можно отнять жизнь, свободу, но отнимать разум, превращать человека в бессловесную скотину… — со слезами на глазах говорила она Найлу, когда они уже ехали назад.

— Но теперь же все это осталось в далеком прошлом.

— В прошлом?! — от возмущения Иста выкрикнула так громко, что шарахнулись какие-то прохожие. — Вы говорите, в прошлом, — уже тише продолжала она. — Посмотрите вокруг. Посмотрите на них…

Именно этим Найл сейчас и занимался: привлеченные возбужденным голосом Исты горожане узнали своего правителя, и теперь он только и успевал, что кивать направо и налево, отвечая на их поклоны.

— Знаете, сколько времени понадобится на то, чтобы люди снова стали людьми? Полноценными людьми, — Иста выделила слово «полноценными». — Хорошо еще, если хотя бы их внуки перестанут видеть в пауках своих хозяев. Я каждый день общаюсь с детьми — я знаю, о чем говорю. Конечно, вам трудно понять: вы здесь не жили, в этом кошмаре, когда в любой момент могла протянуться мохнатая лапа и…

— У тебя погиб кто-то из близких? — сразу догадался Найл.

— Да.

— Я понимаю. Ты, наверно, слышала: смертоносцы убили моего отца, но…

— Убили, но не съели… чуть ли не у меня на глазах.

Найл растерялся: что говорят в таких случаях, чем утешают? А вдруг у Исты, которая и так была не в себе, сейчас начнется истерика, ведь она такая впечатлительная… На его удивление, девушка довольно быстро овладела собой. Наверно, Найл еще слишком мало был с ней знаком.

— Я отвезу тебя домой. Куда ехать? — спросил он, переводя разговор на другую тему.

— Через реку, — Иста махнула рукой, показывая направление.

«В квартал рабов…» — понял Найл.

— К мосту, — приказал он гужевым, и повозка, слегка притормозив на первом же перекрестке, свернула на улицу, ведущую в сторону реки.

От того радостного возбуждения, которое испытывал Найл, выходя утром из Белой башни, уже ничего не осталось. Как-то все пошло не так. Почему-то он думал, что реакция Исты будет совсем другой. Хотя ничего удивительного: слишком разные они оказались люди; по-разному воспитывались, в разных условиях жили. Да и сейчас. Сколько Найл ни просил, Иста ни разу не назвала его по имени. Он по-прежнему был чересчур далек от нее.

«Как же: правитель! Посланник богини! Гори оно все ясным пламенем…»

Повозка уже въезжала на мост, когда Найла внезапно осенило:

— Обещай мне честно ответить на один вопрос, — повернулся он к Исте. — Только, действительно, честно, без всяких уверток. Тебе нечего бояться.

Лучи заходящего солнца падали сбоку, и глаза девушки блеснули как будто золотистым. Она ждала.

— Сейчас, — Найл мысленно пытался сформулировать тот самый злополучный вопрос. — Скажи. Что как правитель я делаю не так? — последним словом он едва не поперхнулся, потому что как раз в этот момент кто-то из гужевых споткнулся, и повозку сильно тряхнуло.

Одной рукой Найл уцепился на край — другой успел подхватить падающую Исту.

— Мой господин… — начал было извиняться Арант, но его перебил звонкий смех Исты. И уже во второй раз за сегодняшний день Найл подумал, что не представлял ее такой.

Он не сразу убрал руку, которой придерживал девушку за талию — Иста не спешила освободиться…

— Простите, — она все же отодвинулась к другому краю повозки. — Ваш вопрос слишком сложен… — пожатие плечами, — сложен для меня.

— Хорошо, тогда попробуем по-другому: что бы ты мне посоветовала?

— Ой… даже не знаю…

«Повесить в школе побольше фонарей…» — опять некстати вспомнил Найл.

… наверно, делать все для того, чтобы права людей соблюдались не только формально…

Найл удивленно поднять брови.

— Нет-нет — не так! Чтобы люди поняли, что значит самоуважение; чтобы они обрели силу и возможность противостоять паукам. Без этого никакого равноправия не будет…

Найл слушал очень внимательно.

— Понимаете, сейчас смертоносцы не трогают людей, только потому что им так приказали. Они просто необыкновенно дисциплинированны. А изменись что, и… — Иста не договорила. — Люди не должны быть перед ними полностью беззащитными.

— Да, я согласен, однако что нужно для этого делать?

— Не зна-аю, — печально протянула Иста. Ясно: ты — правитель, ты и думай…

— Существующее равновесие слишком ненадежно. Боюсь, оно держится исключительно на вас.

Она была совершенно права: Найл и сам часто не без страха пытался представить, что будет, если город в один прекрасный день по какой-нибудь причине останется без него…

— Сейчас, пожалуйста, сверните сюда, а потом направо, — объясняла Иста гужевым.

Солнце уже зашло, и начало постепенно темнеть.

«А ночью здесь, наверно, хоть глаз коли… И как они только здесь живут…» — с каким-то брезгливым ужасом Найл рассматривал проплывающие мимо пейзажи «бывшего» квартала рабов.