Странник - Андрей Мартьянов Страница 40

— Нам сюда, — Иван указал на покрытую изящной резьбой дверь под гербом. — Замечу, что мы обязаны появлением «Божественной комедии» Данте Алигьери в том числе и фамилии Барди — скончавшаяся пятнадцать лет назад жена главы дома, сеньора Беатриче Барди, в девичестве Портинари, та самая прекрасная Беатриче, которой великий флорентиец посвятил поэму… Когда у тебя золота с избытком, почему не меценатствовать и не поддерживать людей искусства? Идем.

«Офис» банкиры оформили с апеннинской пышностью, никакой ложной стыдливости или глупых комплексов. Если подсвечники, то серебряные, если кресла — так обязательно ливанского кедра. Окна забраны цветными витражами: такую роскошь не всякое аббатство позволить может. Пахнет благовониями и корицей. На представительские расходы Барди не скупились: необходимо поразить воображение потенциального клиента и уверить его в абсолютной надежности предприятия!

Гостей встретили двое клерков — солидный господин в возрасте и шустрый молодой итальянец. Последний, мурлыча и сочась елеем, незамедлительно завел сладкие речи о том, как распрекрасно, что такой знатный господин и благородный рыцарь решил прибегнуть к услугам самого известного в католическом мире торгового дома! Займы под любое обеспечение, в золоте, серебре или товарах — к примеру, в специях!

— Мне не нужен займ, — высокомерно бросил господин де Партене, останавливая поток словесной амброзии. — Вклад.

— Только от тысячи ливров, — расплылся в любезнейшей улыбке чернявый, но по скептическому взгляду было видно, что эта колоссальная сумма призвана лишь отпугнуть его баронскую милость. Видать привык, что французское дворянство в большинстве — нищеброды, голь, бось и рвань, за исключением невеликой прослойки герцогов и епископов-феодалов. Все правильно: провинциальные бароны в руках никогда больше сотни золотых ливров и не держали.

Однако, тут случай особый.

Пожилой, услышав о предполагаемой сделке, вначале ушам своим не поверил и решил, что его милость изволят шутить. Сколько-сколько? Сто двадцать тысяч? Я не ослышался?

Не ослышались.

В таком случае не соблаговолит ли благородный шевалье вместе с оруженосцем подняться в мои личные покои на втором этаже? Чтобы обсудить дело в тишине кабинета? Амадео, лучшего бургундского вина господам!

Шевалье соблаговолил.

Переговоры высоких сторон продолжались два с половиной часа, а когда договор был скреплен подписями, глаза у мэтра Леандро Барди, главы парижского представительства и двоюродного племянника дона Бартоло, были совершенно шалые — за многие годы трудов на банкирском поприще он всякое видывал, но чтобы такое?.. Никаких сомнений, эти молодые люди знаются с дьяволом, иначе как объяснить их престранные требования и желания?

— Полагаю, вас не должны заботить наши отношения с силами потусторонними, — усмехнулся господин де Партене, отвечая на полушутливое-полусерьезное замечание банкира. — О многих богатых людях поговаривают, будто они продали душу Люциферу, но вы-то, мэтр, должны знать, что это не так. В конце концов, это моя собственная душа, справедливо? Я предлагаю вам золото, которое, как известно, не пахнет ничем, включая серу преисподней.

— Оставим сей разговор, — сеньор Леандро перекрестился и поцеловал перстень с изображением Мадонны. — Соглашение принято, теперь ничего не изменишь. Но… Никто прежде не предлагал семье Барди вести совместные дела с расчетом на полстолетия вперед!

— Всё однажды случается впервые, — философски заключил барон де Фременкур. — Надеюсь, мои рекомендации будут исполнены в точности.

— Слово Барди, ваша милость. Оно ценится выше золота.

Необычные визитеры отбыли восвояси, а банкир заново перечитал подробнейший контракт, написанный на трех листах лучшего пергамента. Нечто умопомрачительное!

К примеру вот такой пункт: «1367 год по Рождеству Христову, весна. Передать две трети средств на поддержку ткацкого предприятия Ганса Фуггера, что в городе Аугсбург, герцогство Швабия». Или еще чище: «1348 и 1349 годы. Скупать все ленные владения, освободившиеся по смерти хозяев в Бургундии, Италии, Германии и Провансе. Спустя пять лет перепродать по наиболее выгодной цене».

Неслыханно!

Но договор есть договор. Долговые расписки Апостольского престола, Святейшего папы и Римской курии будут использованы как и предписывается.

…— Да ничего особенного, — втолковывал Иван Славику, на обратной дороге к монастырю августинцев. — В сорок восьмом году в Европе начнется эпидемия бубонной чумы — знаменитая «черная смерть» выкосит едва не половину населения материка. Потери среди дворянства окажутся не меньшими, чем у плебса, освободится множество поместий, родственники и наследники начнут их распродавать по бросовым ценам. Чем не гешефт? Когда солнце семей Барди и Перуцци зайдет, им на смену явятся могучие Фуггеры, которых надо обязательно поддержать на ранних этапах создания предприятия и посоветовать вложиться в добычу меди и серебра в Тироле и Венгрии… Усек, каков план? После Фуггеров можно развернуться более глобально — например Ост-Индская компания, финансирование экспедиции Кортеса, вывод средств из Византии перед падением Константинополя и так далее. Это уже мои заботы — техническая часть проекта висит на моей совести.

— Что-то я не уверен в успехе.

— Риск, безусловно, велик. Класть все яйца в одну корзину мы не станем: сто с лишним тысяч оставим Барди, столько же вложим в нарождающуюся Ганзу — город Любек скоро станет первейшим торговым центром Европы! — кастильским и арагонским купцам намекнем, что Реконкиста завершается, а это новые земли и рудники Иберии, использовавшиеся еще при Цезаре… Вряд ли генуэзец Кристобаль Колон будет догадываться, что его экспедицию в Новый Свет отчасти проспонсируют из фондов, вывезенных командором де Вилье из замка Тампль. Главное, чтобы цепочка не оборвалась вплоть до двадцать первого века — «червоточин» более чем достаточно и я знаю, как ими пользоваться. Не унывай, заброска скоро закончится — откроется «окно», мы вернемся в объективное время, а дальше… Дальше как Бог даст и как кривая вывезет!

— Одно беспокоит: отчет перед Домиником Жоффром. Он нас с кишками съест за провал операции!

— А кто сказал, будто операция провалена? — Иван лукаво покосился на Славика. — Жерар де Вилье сообщил мне, где спрятана часть сокровищ — золото в слитках. Пиренеи, пещера неподалеку от местечка Ренн-ле-Шато, которую не отыщет никто и никогда. За исключением одного посвященного — меня. Часть выкупа за жизни уцелевших храмовников. Через семьсот три года мы порадуем старика полутонной драгмета, он успокоится и простит. Книжек редких ему привезем — библиотеку Храма пограбили знатно.

— Твоими бы устами…

* * *

Над Парижем плыл низкий звон колоколов — на башнях недостроенного Нотр-Дам, в аббатстве Сен-Жермен и десятках других церквей отбивали время вечерни.

Франция провожала еще один день беспокойного XIV века и шла в будущее — к опустошительной Столетней войне, неслыханной прежде и самой ужасной в истории Европы катастрофе «черной смерти», чумы убившей в Галльских землях каждого четвертого, будь он дворянином или смердом. Шла к грядущим подвигам Орлеанской девы и Бертрана Дюгеклена, к гугенотским войнам и Анри Наваррскому, Королю-Солнце, к Республике, обеим Империям и снова Республике, фундамент которых закладывался прямо сейчас, в эпоху осененную лазурным знаменем с золотыми лилиями угасающей династии Капетингов.