Тень среди лета - Дэниел Абрахам Страница 40

В бараках Лиат выяснила, что Итани не с остальными: поздно пришел и сказался больным, когда Мухатия-тя пришел их собирать. Маленький хромоножка, что присматривал за койками в рабочее время, с откровенным злорадством уверил ее, что Мухатия рвал и метал.

Стало быть, Итани не боялся испортить ни ее отношения с Вилсином-тя, ни собственные с Мухатией. Лиат поблагодарила мальчишку и спросила, склонясь в церемонной позе, где бы ей найти Итани-тя, коль скоро того нет на работе. Мальчишка пожал плечами и высыпал уйму названий чайных, бань и других заведений на побережье. Только через две ладони Лиат обнаружила Итани в какой-то дешевой бане и за все время ничуть не остыла.

Она ворвалась в баню, даже не сняв одежду. Разговоры, гудевшие среди высоких изразцовых стен, притихли. Мужчины и женщины провожали ее глазами, но Лиат их не замечала. Делала вид, что не замечает — как поступила бы Амат. Итани расположился в боковой кабинке. Лиат прошла по короткому коридору из мокрого шероховатого камня, остановилась, сделала два глубоких вдоха, точно влажный солоноватый воздух мог придать ей сил, и толкнула дверь.

Итани сидел в бассейне, как за столом, наклонившись вперед и глядя на водное зеркало с видом глубокой задумчивости. Когда Лиат хлопнула дверью, он поднял глаза. В них читалась усталость и готовность к разговору. Лиат начала с вопросительной, почти негодующей позы.

— Я сам хотел прийти, любимая.

— Неужели?

— Да.

Его взгляд снова уткнулся в водную рябь. Обнаженные плечи ссутулились. Лиат подошла к краю бассейна и воззрилась на Итани сверху вниз. Он не поднимал глаз.

— Нам нужно поговорить, любимая. Давно пора. Зря я столько тянул…

— О чем только ты думал, Итани? Что ты творишь? Вилсин-тя пол-ладони объяснял, как ты позоришь меня перед утхайемом. Что ты забыл у этого ученика поэта?

— Маати, — рассеянно поправил Итани. — Его зовут Маати.

Будь у Лиат что под рукой, она запустила бы этим ему в темечко. Ей осталось только досадливо крикнуть и топнуть ногой. Итани поднял голову. Его взгляд стал четче, словно он только что очнулся от сна. Потом он улыбнулся своей чарующей, открытой, теплой улыбкой.

— Итани, ты позоришь меня перед целым двором и…

— Как?

— Что «как»?

— Каким образом наши с Маати прогулки тебя позорят?

— Люди могут подумать, будто я добиваюсь поблажек после заключения договора, — отрезала она.

Итани жестом попросил ее пояснить.

— Разве между сбором урожая и заполнением контрактов такого не происходит? Я думал, Амат Кяан тебя для того и посылала разносить письма с оговорками.

Так и было; правда, ей это не пришло в голову, когда через стол сидел Вилсин и смотрел с душераздирающей укоризной. Обычно подписание договора не считалось препятствием в игре «кто больше выгадает».

— В этот раз все по-другому, — сказала она. — Речь касается хая. С ним так нельзя.

— Прости, милая, — ответил Итани. — Я не знал. Но мне и в голову не приходило портить тебе переговоры.

— Тогда что ты делал?

Итани зачерпнул ладонями воду и вылил себе на голову. Продолговатое лицо северянина стало безмятежно-спокойным, он глубоко вдохнул, кивнул сам себе, точно принимая какое-то внутреннее решение, и ответил. Его голос прозвучал почти буднично:

— Я знаю Маати с детства. Мы познакомились в школе.

— В какой школе?

— Той самой, куда придворные посылают отторгнутых сыновей. Где из них делают поэтов.

Лиат нахмурилась. Итани поднял голову.

— А ты-то что там делал? — спросила она. — Прислуживал? Ты никогда не рассказывал, что в детстве был слугой.

— Я был сыном хая Мати. Шестым сыном. Меня тогда звали Ота Мати. Только после ухода я взял себе имя Итани, чтобы семья не смогла меня разыскать. Я бросил школу, отказался от клейма, поэтому жить под собственным именем было бы опасно.

Его улыбка померкла, взгляд уплыл в сторону. Лиат не шелохнулась — не могла. Чушь какая-то. Смех, да и только. И все-таки она не смеялась. Злость разом потухла, как свечное пламя на сильном ветру, а ей осталось лишь хватать ртом воздух. Итани не врал — она это знала. В его глазах стояли слезы. Он издал смешок, похожий на кашель, и вытер глаза тыльной стороной ладони.

— Я никому этого не рассказывал, — сказал Итани. — До сих пор. До тебя.

— Ты… — начала Лиат и осеклась. Потом сглотнула и начала снова: — Ты — шестой сын хая Мати?

— Я не стал говорить этого сразу, потому что плохо тебя знал. А потом было неловко, потому что скрыл. Но я тебя люблю. И доверяю. Честно. И хочу, чтобы ты была рядом. Ты простишь меня?

— Это… ты не врешь, Тани?

— Нет, — ответил он. — Если хочешь, спроси у Маати. Он тоже знает.

Лиат не могла ничего сказать — мешал ком в горле. Итани встал и умоляюще протянул к ней руки. С него ручьем текла вода, в глазах стоял страх — боязнь того, что она уйдет. Лиат сползла в воду, к нему в объятья. Платье мгновенно промокло и камнем тянуло вниз, но ей было все равно. Она притянула Итани к себе, прижалась, уткнулась в него лицом. По щекам у обоих текли слезы, но Лиат уже не различала, где чьи. Его руки обвили ее, приподняли — крепко, бережно, восхитительно.

— Я знала! — произнесла она. — Знала, что ты не тот, кем кажешься. Что ты необыкновенный. Я всегда это подозревала.

Тут он поцеловал ее. Ощущение было сказочным — словно древняя легенда ожила. Она, Лиат Чокави — возлюбленная хайского сына, пребывающего в изгнании. Он принадлежит ей. Она чуть откинулась, взяла его лицо в ладони, точно в рамку, и посмотрела так, будто видит впервые.

— Я не хотел тебя обидеть, — сказал он.

— Обидеть? — переспросила она. — Да я просто летаю. Я летаю, любимый!

Он обнял ее — неистово, как утопающий хватается за спасительную соломинку. Она ответила ему, едва сбросив мокрые одежды. Платье упало в воду и погрузилось на дно, водорослью скользнув по ногам.

Они стояли, тесно прижавшись, по бедра в прохладной воде, и Лиат готова была петь от мысли о том, что однажды ее любимый может занять трон. Однажды он может стать хаем!

Маати вздрогнул: Хешай-кво тронул его за плечо. Поэт отступил назад. Его широкий рот кривился в ухмылке. Маати отодвинул полог с постели и сел. Голова была как ватная.

— Мне скоро уходить, — сказал Хешай-кво вполголоса. В его голосе слышались веселые нотки. — Вот я и разбудил тебя, чтобы не спал целый день. Поздно встанешь — назавтра только хуже будет.

Маати повел руками. Хешай-кво угадал суть вопроса без уточнения.

— Уже за полдень, — ответил он.

— Боги! — Маати поднялся. — Прошу прощения, Хешай-кво! Я сейчас же приготовлюсь…