Открыта вакансия телохранителя - Наталья Бульба Страница 40

– Можешь с самого начала. Можешь с того места, которое посчитаешь особенно важным. А можешь – с самого главного.

И я заставляю себя опустить руку – я еще могу держаться. И мне очень хочется помочь отцу. Не ради его уважения, не ради того, чтобы он мог гордиться своей дочерью – наши отношения строятся совершенно на других чувствах, и мне не нужно доказывать ему что-либо, для того чтобы завоевать его любовь. Она у меня была, есть и всегда будет.

Я просто хочу ему помочь.

– Не знаю, готова ли я к главному… – Со странной робостью в голосе, которой мне раньше не приходилось за собой замечать.

Ну Закираль, встретимся мы с тобой…

– Тогда расскажи про дракона. Это ведь именно тот, из-за которого разгорелся бой в королевском дворце?

– Именно. – Наконец-то я могу не контролировать собственные эмоции. Воспоминания о нашей первой встрече с этим ящером давно стали одними из самых приятных. – Их с Роланом, оказывается, давно мир не брал. Точно причины не знаю, но могу предположить, что кто-то у кого-то увел девушку. Судя по тому, что именно Тамирас бросился отбивать меня у демона, приняв за его любовницу, этот подвиг совершил мой брат.

– А ты? – Искренняя заинтересованность и радость от того, что я больше не прячу от него свои глаза.

– О-о-о… Я тогда была совсем юная, и внимание красавца– дракона очень хорошо совпало с битвой за право самой строить собственную жизнь. Так что Тамирас был очень хорошим поводом изысканно и увлеченно потрепать всем нервы.

– То есть ни о каких глубоких чувствах речь не шла? – Его взгляд становится насмешливым, и я уже прямо-таки вижу, как, при малейшей возможности насолить дракону, ответ на этот вопрос будет передан ему.

Хотя… Зря я так про Карима думаю. Этот не поделится информацией даже со своим господином. И все это ехидство лишь для того, чтобы меня слегка раззадорить и вытащить из начинающейся хандры.

– Как только я начала осознавать, чем мальчики отличаются от девочек, мне начали вбивать в голову, чтобы я никогда не влюблялась в драконов и эльфов. Тем более серьезно. А я всегда была барышней понятливой и наставления отца и братьев слушала внимательно.

– И выполняла? – И вновь весьма приличная доля ехидства. Теперь уже в голосе.

– Когда они совпадали с моим собственным мнением. Кстати, первое, что предложил мне Тамирас, – сделку. Лишь подыграть ему. Это уж он потом, когда увидел, как я с Роланом сражаюсь, понял, что я обладаю не только смазливой мордашкой.

– Но сегодня все, что он делал для тебя, выглядело очень серьезно.

– Именно это меня и напрягает. Мне с обещанием отцу надо разобраться, а здесь со всех сторон сплошные поклонники. Работать спокойно не дают. – И ведь сама себе не смогу ответить, насколько горечь, что звучит в моем голосе, притворна.

Видеть самозабвенно смеющегося Карима мне еще не доводилось: густой бас, перекатывающийся, словно огромный валун по насыпи из мелких камушков.

– Ты не будешь против, если я предложу им не тратить свое красноречие, пытаясь доказать, что они обладают множеством достоинств, на которые тебе стоит обратить свое внимание. А еще лучше передам твои слова, что тебя, кроме поручения повелителя, ничего больше не интересует.

– Этим ты значительно облегчишь мою жизнь. Тем более что в эту компанию напрашивался еще один. – Последние слова я произношу уже не шутливым тоном.

И улыбка сходит с его лица. А глаза больше не светятся лукавством: они холодные и стремительные в том, как улавливают оттенки моих внутренних переживаний, отражающихся на лице.

– Что сказал тебе даймон?

– Что обязательно найдет меня. – Я отвечаю быстрее, чем понимаю, что этого делать не стоило.

– Что еще? – И вновь жестко и хлестко. Так, что нет возможности не ответить.

– О чувстве юмора: я и не знала, что черные воины не только понимают наши эмоции, но и сами похоже выражают свои. Об их женщинах. – И я пожимаю плечами. – Мы много о чем говорили.

Но, как ни странно, это его не успокаивает, несмотря на мои надежды. И вопрос, совершенно не тот, которого можно было ожидать, звучит ударом последнего гвоздя в крышку моего гроба:

– После чего он с тобой заговорил?

– Это так важно? – Я хоть и пытаюсь сопротивляться, но уже давно начала понимать, что за той сценой в доме, активной участницей которой я стала, кроется нечто совсем иное, чем мне казалось.

– Даже слишком. – Но видя, что такой ответ меня вряд ли удовлетворит, вынужденно добавляет: – Даймоны такого уровня, как Закираль, с женщинами других миров без серьезных причин говорить не будут: пожелай он у тебя что-то узнать – воспользовался бы услугами своих приспешников. Но чтобы сам… – И пауза. За которой может следовать лишь ответ. На тот вопрос, истинного смысла которого я так и не сумела понять.

– Я попросила его показать мне свое лицо. – Чем дальше я произношу слова, тем мертвеннее становятся глаза воина. Пока не блекнут совсем, не в силах справиться с тем волнением, которое он испытывает. – Что тебя смутило? – Уже тихий шепот, больше похожий ни скулеж.

– И он это сделал? – Его рука, удерживающая мою, чуть заметно подрагивает.

– Да. Он снял платок. А когда мы уходили, ворвался в комнату и без покрывала.

И он проводит свободной рукой по лицу, словно пытаясь уничтожить вставшую перед его глазами картину.

– Что же ты наделала, девочка. – Но эта минутная слабость проходит так быстро, что я начинаю сомневаться: была ли она вообще. – Ты должна как можно скорее покинуть этот мир. А до тех пор, пока ты этого не сделаешь, пусть твой отец тебя спрячет.

– Извини, Карим. – И я качаю головой. И продолжаю, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно сдержаннее. Не выдавая родившееся в груди не самое радостное предчувствие. – Но то, что ты мне предлагаешь – слишком серьезно, чтобы я могла согласиться с тобой, не понимая, почему я должна это сделать.

– Ты уверена, что хочешь услышать мои объяснения?

По тому, как он это говорит, я достаточно быстро понимаю – не хочу. Но должна. И не только из-за того, что должна осознать, насколько серьезно все то, что заставляет его предложить мне столь радикальные меры. Но и подтвердить подозрения отца и братьев в отношении самого Карима, которые считают, что он не столь прост, как пытается казаться.

– Не уверена. Но судя по всему, выбора у меня нет. Во что еще я вляпалась?

Прежде чем начать говорить, он на мгновение отводит взгляд. Словно еще раз обдумывает те слова, которые ему придется произнести. Его лицо заостряется, взгляд застилается дымкой, а ладонь сильнее сжимает мою руку, готовя меня к неизбежному.

– Ты – невеста Закираля. – Он говорит с неожиданной насмешкой и чуть мрачноватой улыбкой, но у меня не возникает даже мысли о том, что это может быть шуткой. Потому что горечь, звучащая в его голосе, относится в первую очередь к нему самому. И слова скорее служат обвинением своей неспособности предотвратить ситуацию, чем желанием меня напугать.