Игра в поддавки - Александр Митич Страница 40

И даже двое, если считать Кипятка. Еще до того, как я впервые попал в Зону, он ходил к Монолиту, добрался до ЧАЭС и повернул Вспять, немного не дойдя до цели. Так, во всяком случае, он рассказывал, а я так и не понял: Зона его наделила приступами безбашенного буйства — или он всегда был таким?

Эх, Кипяток, Кипяток… Буйно жил и глупо умер. Получить пулю медлительного зомбака — не та смерть, на которую согласился бы уважающий себя сталкер. А куда денешься? Как тебе умереть, решаешь не ты, решает Зона. Вот почему три года назад я сбежал. Вот почему втайне жалел тех, кто не собирался уходить, прекрасно зная при том, что Зона в конце концов убьет. Таких много. Одни из них адреналиновые наркоманы, а другие просто привыкли и уже не мыслят себе иной жизни. Между прочим, это чисто русская черта. Какой-нибудь турок в молодости работает, как ишак, но не с ишачьей глупостью, а думает, как бы ему выбиться в люди, — и нередко выбивается: покупает лавчонку и сидит целыми днями у ее порога, в ожидании покупателей коротая время за чашечкой кофе и нардами. Смешная цель жизни? Противная? Может быть. А разве не смешно подвергать себя жуткому риску и облучаться, добывая артефакты? И продавать их по плевой цене разным хищникам вроде Носорога не противно ли? И рисковать нарваться на пулю или сесть в тюрьму? Ась? Не слышу!

Вот подумаешь немного и тошно делается. Чем я лучше того турка, если мечтаю лишь отгрохать еще одну частную гостиницу в Коктебеле? Согласен, это бескрылая мечта. А вы покажите мне в Зоне хоть что-нибудь крылатое, кроме гнуса! Или я должен уважать себя за то, что тащу к Монолиту Вычета, ничего с того не имея? Глупости. Я уже имею с того «шнек» — Вычет его нашел, а имею я. И не хочу я сейчас разбираться, что к чему, и вспоминать, что заставило меня вернуться в Зону. Начнешь размышлять об этом — совсем запутаешься. Баста!

До Радара не так уж далеко, а по пути семь потов сойдет. Что же творится на прямом пути к ЧАЭС? Меня передергивает от этой мысли, поэтому будем считать, что мы идем правильно. Гляпа в очередной раз выполняет команду «замри», а мы с Хвостом принимаемся спорить. На моем детекторе прямо по курсу обозначена тривиальная «карусель», а детектор Хвоста показывает, что впереди таится нечто, не поддающееся идентификации. У Хвоста детектор новой модели — с наворотами и, говорят, более чувствительный.

— Ладно, — иду я на компромисс. — Это, наверное, гибрид — «карусель» еще с чем-то. Справа путь вроде получше?

— Получше, — соглашается Хвост.

Гляпа в точности выполняет его распоряжения. Молод, а не взбрыкивает. Недурная «отмычка» — я бы переманил парня к себе, если бы остался сталкером.

— Стой! — кричу я.

Мои распоряжения Гляпа тоже выполняет. Но оглядывается на Хвоста.

А Хвост на меня — что, мол, такое? Он серьезен, знает, собака, что с чутьем сталкера не сравнится никакой детектор. Вся эта техника лишь облегчает жизнь, а спасайся все равно сам, как тот утопающий.

Что-то не так справа от аномалии. Нет, не пойду я туда и Вычета не поведу. Может, аномалия-гибрид выпустила туда метастаз. Может, там затаилось что-то, не связанное с аномалией. Не знаю и проверять не стану.

— Влево, — командую я, и Гляпа, дождавшись кивка Хвоста, меняет траекторию движения.

Слева проход хуже — узенький. Там разлеглась «зыбь», я вижу, как она слегка серебрится, а между нею и гибридом проход всего в полметра шириной. И в проходе так и кружится жгучий пух — какие-то вихревые токи на границе двух аномалий держат его в воздухе, мотают туда-сюда и не дают улететь. Если взять еще левее, там целая заросль корявых кустов, поросших тем же жгучим пухом, а далее еще какие-то аномалии. Надо идти в проход.

Гляпа знает, что такое жгучий пух, — надвинул капюшон сталкер-ской куртки до предела, один нос торчит, и обшлага рукавов опустил. Ну, вперед помалу.

Хвост ведет его — чуть левее, чуть правее, прямо пошел, остановись, сместись правее, опять прямо… Прошел Гляпа. Прошел и яростно чешет кисти рук — ужалило его пухом. Хвоста веду я. Вот ведь что интересно: доверяет мне Хвост, знает, что умышленно я его не угроблю, хотя, казалось бы, случай удобный — докажи потом, что не сам он угодил в аномалию, а я его туда завел! Это что же, выходит, обо мне осталась память как о надежном партнере? Черт знает что: и лестно, и вместе с тем неприятно. Сейчас моя репугация — моя слабость, потому что Хвост ею пользуется. Сам-то он насколько со мною честен?

Не стану проверять. Хвост прошел, машет мне рукой, но пусть меня ведет Вычет. Иду. Хвост на той стороне шутовски разводит руками — видали, мол, перестраховщика? — и утыкается в свой детектор — проверяет, значит, как меня ведут. А неплохо ведут. Шажок вперед, полшага влево, полметра прямо, десять сантиметров направо…

Хорошо, что я готов к встрече со жгучим пухом и не дергаюсь, когда меня обжигает. Знаете, каков укус жгучего пуха? Это вам не крапива, это вроде щупалец тропической медузы или десятка осиных жал. Новички визжат и пляшут, могут ненароком сигануть прямо в аномалию. А ты подави в себе опасные рефлексы, терпи и иди, как шел. Знавал я успешных сталкеров, лишенных чутья, но терпеливых, а вот не умеющих терпеть — не знал ни одного. Такие парни просто не становятся сталкерами — либо гибнут, либо, что чаще, бегут из Зоны, пока еще не поздно.

Стоп. Я прошел. Теперь Вычет.

— Одолжи-ка свой детектор.

Хвост ухмыляется — не доверяешь? — и отдает прибор. По нему я веду Вычета. Пух вокруг него так и вьется. Мысленно ору парню: «Закутайся плотнее!», а голосом — лишь команды на движение: направо, налево, прямо. Сейчас лишние слова не только не нужны, но и сугубо вредны. Хвост и Гляпа молчат в тряпочку. Это закон. В узостях между аномалиями ведомый по детектору должен слышать только голос ведущего. Если Хвост вякнет, хотя бы и по делу, а Вычет угробится, вина падет на Хвоста. Гляпа потом расскажет, за что я пристрелил Хвоста на месте, и клан примет мою сторону… То есть принял бы, останься я в клане.

Неприятно ощущаю, насколько мы с Вычетом сейчас голы и беззащитны — я занят и повернут к Хвосту спиной, а Вычет в данную минуту тоже ни на что не способен. Можно стрельнуть мне в затылок, можно попросту толкнуть в аномалию — и ходить потом героем: ха-ха, я сделал этих двоих! Соединенные силы кланов облажались, а я сделал! Сидор, конечно, не простит утрату «шнека», но откуда об этом знать Хвосту? Даю голову на отсечение: знай Хвост о «шнеке», он уже попытался бы прикончить меня, а заодно и Вычета. Слишком уж велик соблазн — Хвост не справился бы с ним. Что я, Хвоста не знаю?

Внезапно Вычет взвизгивает — под капюшон ему залетел целый клок жгучего пуха. «Стой! — кричу ему. — Замри, стой на месте!» Куда там! Ошалев от боли, мой напарник отшатывается в сторону — хорошо еще налево, а не направо. Швыряю детектор через плечо — пусть Хвост ловит, — а сам сбрасываю рюкзак. Веревка! Где она, мать ее, где?..

И вижу краем глаза: Вычет попался. Опять мне довелось увидеть, как работает «зыбь», когда в нее попадает тело крупнее крысы. Участок почвы с легким серебристым оттенком стремительно разрастается по меньшей мере вдвое, в него попадают покрытые жгучим пухом кусты и тоже начинают серебриться, часть проснувшейся «зыби» залезает в гибридную аномалию, от чего в воздух взлетают пригоршни — нет, кляксы! — бурой земли и начинают бешеное кружение, дробясь на капли. Там, где Вычет, больше нет тверди, земля стала как кисель — мягкая, густо-жидкая, засасывающая. И тонут в ней серебрящиеся кусты, тонет Вычет. Уже по колено засосало. Не дергайся, слышь ты! «Зыбь» страшна одиночкам, а нас много, мы тебя вытянем. Не опирайся на руки, лопух! Вот она, веревка, разматываю, мечу… попал! П — Держись теперь крепко и не трепыхайся! Расслабь все тело, кроме рук!