Дорога к Зверю  - Марина Дарман Страница 40

– Это тот твой? Пришлый? С которым ты все миловалась? – мать спустилась с крыльца во двор, и обеспокоенно вгляделась в лицо дочери. – Откуда ты его взяла-то? Тут почитай все нашинские. Даже ящеры и те далеко.

– С неба. Он спустился с неба, – Нюра подняла мечтательный взгляд и тут же зажмурилась от яркого солнца. – Представляешь?

– Как с неба? – испуганно пролепетала мать, отступая на шаг. – А выглядел совсем как мы.

– В этом-то и прелесть! – грустно улыбнулась дочь и вновь застыла, точно и не было короткой вспышки «нормальности».

– Прелесть? – повторила Горяна очень медленно, не сводя потрясенного взгляда, точно впервые видела собственного ребенка. – Слов-то каких нахваталась… ты это… посиди еще немного, а мне… мне отойти надобно. Вернусь скоро.

Она подхватила длинный подол и опрометью кинулась за ворота, стремясь как можно скорее домчаться до шамана. Уж он-то разберется в этой околесице. Точно разберется.

– Судимир! Судимир! – голосить она начала почти сразу, так что почитай все хуторские догадались: стряслась беда.

Одни провожали недоуменным взглядом, другие – осеняли себя знаком Звери, большинство – злобно перешептывались, дескать нагуляла-таки Нюрка, нагуляла. А нечего с пришлым якшаться было: видно же, городской.

– Чего орешь, бесноватая? – тощий, как жердь, ученик шамана проворно высунулся из дома и пригрозил кулаком, то ли намекая на скорую расправу, то ли – для острастки.

– Жалюта? А Судимир где?

– Занят он! – парень не торопился шире отворять дверь или звать старшего шамана, и женщина растерялась, получив нежданный ответ. Потопталась на месте, бросила взгляд на родную избу и решилась:

– Нюра. Нюрочка. С Нюрочкой… – засуетилась Горяна, вбегая на крыльцо и без предупреждения распахивая дверь.

– В небесный чертог ушла никак?

– Зверь с тобой! – женщина торопливо осенила себя знаком, отдышалась и выдала: – Чудное говорит. Будто сердца нет. А пришлый и не городской вовсе, а небесный. Глянь, Жалюточка.

– Хм, – тот подергал себя за куцые волосенки, пригладил кудлатую рыжую бороденку и тоскливо вздохнул: – Погляжу. От чего же не поглядеть-то?! Веди!

Шаман неторопливо вышагивал, гордо задрав голову, но чем больше важничал, тем забавнее смотрелся. Петух на прогулке, да и только. У крыльца он остановился и сверху вниз, не теряя достоинства, посмотрел на безучастную Нюру.

– Вештица приходила. Она и сердце съела, – изрек он после двух шерстинок молчания. – Ловить надобно, а то бед наворотит.

– Он не вештица. Он чародей. Ученый. Волшбу знает, – глаза молодой женщины яростно полыхнули, а лицо покраснело от злости. – Некого ловить. Сами убили же.

– Значит, сын вештицы. Волшбу только они и ведают. Дуреха! Как есть дуреха! – Жалюта ответил не менее пламенеющим взглядом и с недоумением закончил: – Так это, тот самый что ль? Чего же ты раньше не сказала? Такого запросто не убить. Он же вернется теперь!

– Так он жив? – Нюра подскочила с крыльца и вцепилась в ворот шамана. Тот отмахнулся, но оторвать без ущерба для одежды не смог.

– Не знаю я. Тело исчезло раньше, чем мы до него добрались. Точно забрал кто, – тяжко вдохнул Жалюта и с угрюмым видом отвернулся. – Ежели свои, а больше некому, то оживят. Как есть оживят.

– Разве же это возможно? – молодая женщина тут же утратила пыл и вернулась на крыльцо. – Врут все!

– Да может и не врут. Кто их этих бесов разберет.

– Так-то бесы. А он чародей.

– Оживет. Не оживет. Жалюта! – Горяна стояла в позе «руки в боки» и грозно поглядывала на шамана. – Я тебя для чего позвала-то? Сердце сыскать. А ты голову ей морочишь.

– Сердце бес ей сам отдать должен. А иначе никак.

– Что никак? – мать с беспокойством взглянула на дочь, отказываясь верить, что осталось жить совсем немного.

– Я уже клоков двадцать без сердца и ничего, – Нюра пожала плечами и, подперев кулаками щеки, уставилась вдаль, отрешившись от происходящего.

– Конечно, ничего, – голос шамана прозвучал неожиданно вкрадчиво. – До этого тебя бесовское отродье…

– Чародей!

– Чародей, – покладисто согласился он и продолжил, не давая отвлечь, – подпитывал своею силой. А теперь некому подпитывать. Вот и думай.

– Что тут думать? – Нюра перевела взгляд на белую от ужаса мать и нарочито спокойно произнесла: – Сама сыщу. И чародея, и сердце.

«А заодно и оживлю, коли Жалюта не врет», – она оставила при себе. Молодой шаман мысленно костерил себя на все лады и надеялся, что Судимиру не доложат сплетницы о болтливости, а то не стать ему преемником.

– Нюра! – Горяна села прямо на землю, держась за грудь. – Нюра, что ты такое говоришь?

– Мой чародей мне и искать! – упрямо буркнула дочь, впервые с исчезновения загадочного чужака становясь похожей на себя прежнюю. – Котомки готовь. Небось, далеко идти. Знать бы еще куда.

– Если жив, – в город вечной тьмы, где живут такие, как он. Если нет, – в город вечного холода, где живут ушедшие. Только пустое это. Выторговать душу не так-то просто. А уж найти правильный способ, чтобы вернуть тело и вовсе невозможно.

– Мне же помирать скоро, – усмехнулась Нюра ядовито, – хоть развлекусь. Ма-а-м, котомки готовь! – крикнула она, заскакивая в дом.

Разве же можно сидеть, когда столько дел нужно успеть провернуть, столько вещей собрать и столько дорог найти. И так три клока потеряла. Хватит хандрить, пора в дорогу!

– Дарен! Дарен! – в богато обставленную горнице вихрем ворвалась женщина. Грудь ее часто вздымалась, лицо побелело. Она теребила узорчатый платок и задыхалась от быстрого бега. – Дарен, ты должен ее остановить! Книга бытия еще не отобразила ее путь. Еще можно все изменить.

– Как? – молодой мужчина с густыми кудрями до плеч неторопливо отложил свиток и поднял взгляд на вошедшую. – Она не слышит ни меня, ни тебя. Не может услышать. Не должна. И ты это знаешь. Как можно ее остановить?

Женщина закружила по комнате, скользя до того тихо, точно на ногах не сапожки с подбитыми железом каблучками, а пуховые носочки.

– А и правда, как? – в задумчивости пробормотала она и тут же, оживившись, подскочила к резной скамеечке с подушками, на которых сидел Дарен. – Знак! Надо дать знак. Все дети Зверя верят его напутствиям. Она послушается. Вот увидишь.

Мужчина встал, подошел к окну, состоящему из цветных стеклышек. Узор бросал на стены и пол причудливые пятна, раскрашивая помещение во все цвета радуги.

– Знаки? – с сомнением переспросил он. Та, что шла сюда, всегда отличалась завидной упорностью. Уж он это знает точно. И нет знака, способного ей помешать. Но пусть хоть кто-то верит в то, во что давно не верит он. – Я попытаюсь, – кивнул он, отворачиваясь от окна. – А ты придумай, что это может быть. Я же займусь передачей.