Стандарт красоты - Жанна Стужева Страница 41

Жрица сердито хмыкнула, но не стала возражать, подошла к нам вплотную, взяла за руки:

— Одна судьба, одна жизнь на двоих, спина к спине, вдох к вдоху, отныне и до конца вы будете вместе. Есть ли противники принятия дара жизни? Есть ли причины, по которым вы не можете сочетаться браком? Говорите сейчас или молчите до конца.

Данте деликатно откашлялся и заговорил:

— Вообще-то я против!

— Продолжайте! — с сердитым взглядом перебил сына и потребовал от жрицы продолжения ритуала один не в меру нахальный эльф, а по совместительству Император.

Данте подошел ближе:

— Нет. Определенно, я против!

Император покраснел от напряжения, казалось, он вот-вот придушит болтливого отпрыска. Но отпрыску было глубоко фиолетово.

— Говори же, или молчи вовек, — разрешила жрица и, готова поспорить, подмигнула полысевшему эльфу. Тот радостно так улыбнулся и заговорил:

— Я не даю своего благословения этому браку, — Данте внимательно посмотрел на Визериса. — Это мое последнее слово и мое же законное право.

И тут я вспомнила недавние события, и пазл в голове начал потихоньку собираться. Я развернулась и с благодарностью посмотрела на друга, которого ситуация не то что забавляла, Данте откровенно ей наслаждался.

Император и без того выглядел неважно, а после слов сына нервно затрясся и побледнел, покрылся испариной и красиво так заискрил. Я даже испугалась, не приступ ли это. Сердечный.

— Да, как ты смеешь, щенок! — наконец отмер и заревел Визерис. Храм содрогнулся, народ потихоньку начал пятиться к выходу.

— Весь в отца-кобеля, — задумчиво ответил абсолютно спокойный Данте.

— Да я тебя к оркам сошлю, нет, на каторгу отправлю! Придушу! — истерика Визериса набирала обороты.

— Да ты не переживай, дед. Можно я буду так тебя называть? — решила я подлить масла в огонь и ласково посмотрела на новообретенного родственника. К слову, выглядел Император едва ли старше меня. — У тебя ведь возраст уже не тот, здоровье надо беречь.

Визерис скрипнул зубами и повернулся к жрице:

— Я настаиваю, нет, требую продолжить!

Жрица скромно опустила глаза долу, теребя хламиду, осталось только ножкой пошаркать для пущего эффекта:

— Владыка, я не могу пойти против воли отца девицы, даже ради Императора. Таков закон.

— Какой еще закон! Я сам закон, — ревел взбешенный Визерис.

— Отец, свадьба отменяется, смирись! — просиял Данте, повернулся к публике и объявил громче. — Все свободны!

— Ты не смеешь! — казалось, Император был в шоке. Он даже сгорбился весь, как-то осунулся и поплохел. Эх, не повезло ему, бедолаге… Сначала новый гарем, теперь, вот, внучка появилась. А что? Нечего было нарываться. Вот, ничему его жизнь не научила, так хоть я помогу.

— Не переживай, дед, я тебе, если хочешь, самую красивую невесту найду, — вежливо предложила я, глупо похлопав ресницами, за что удостоилась воистину испепеляющего взгляда.

— Ну уж нет! — зло выплюнул Император, держась за сердце. — Стража! Это измена, в темницу ее!

Вот это, конечно, было уже лишнее.

Я только настроилась на то, что жизнь налаживается и вообще, все в шоколаде, а тут такое.

— Эй, ты чего? — обиженно спросила я. — Нельзя же так с семьей?!

— Посидишь и подумаешь над своим поведением, месяцок другой, а может годик, или десяток лет, — рявкнул мрачный Визерис и повернулся к Данте. — И ты тоже, развел мне тут балаган…

Разогнулся, приосанился и ровной походкой, ну, насколько это было возможно после всех полученных от наложниц травм, пошел к стражникам, указал на сына и кинул вслед:

— Взять его, чтоб из покоев и носа не показывал! Завтра же к оркам. Выполнять!

Стража долго не решалась ко мне подойти, видно здорово я шороху навела, я даже зауважала сама себя, но, в какой-то момент, свет вдруг резко погас.

И конечно, за погасшим светом последовало ужасное пробуждение. Куда уж без этого.

Голова была деревянная, во рту стойкий привкус горечи. Тело ломит, а желудок настойчиво просит еды.

Я не сразу сообразила, где нахожусь и в какой позе, вокруг была кромешная темного, и я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

— Ну что, довыпендривалась, Ева, — хмуро заговорила я сама с собой. — Ну вышла бы ты замуж, подумаешь. Годик бы отмучилась, а потом гляди, надоела бы и скрылась где-нибудь подальше отсюда.

Время в темнице текло незаметно, я абсолютно не понимала, который сейчас час.

Лишь по усиливавшемуся вою желудка и общей слабости я догадывалась, что прошло около суток.

Я все думала, думала, не переставая. А чем еще заниматься?

Откровенно говоря, в какой-то момент я уже даже начала оправдывать Визериса и его варварство. Ведь он же не абы кто, Владыка, император.

— Тьфу, уже крыша поехала, — отругала сама себя. — Жертва Стокгольмского синдрома, не иначе. В этот самый момент послышался громкий скрип, открылась каменная дверь и с факелом наперевес вошел Ралион.

Узнала я его, конечно, гораздо позже. Сперва я не могла открыть глаза и долго привыкала к свету.

— Попей, — тихо сказал мужчина и поднес к губам флягу с холодной водой. Я, конечно же, начала глотать воду, быстро и жадно, будто куда-то опаздываю.

Привыкнув к свету, я обнаружила себя подвешенной цепями, скованной, словно в металлический кокон.

— Не торопись, а то подавишься, — предупредил Ралион и терпеливо подождал, пока я напьюсь. Я хотела задать тысячу вопросов, еще я хотела поблагодарить за питье, но не смогла и слова, лишь тихо захрипела.

— Знаю, тебе тяжело, но потерпи немного, Данте поможет, — попытались меня успокоить.

— Данте? Его же тоже схватили? — неизвестно откуда найдя в себе силы прошептала я, на что гость лишь улыбнулся:

— Его так просто не возьмешь, — затем Ралион быстро смочил руку и протер мне влажной ладонью лицо, после попрощался. — Мне пора.

Мужчина аккуратно погасил факел, тихо закрыл дверь и ушел.

Что самое удивительное, я ему поверила. Мне искренне хотелось верить хоть кому-то, я до последнего не хотела принимать факт своего заточения.

Через какие-то пару минут я и сама не заметила, как уснула. Впала в долгое тревожное забытье.

Снились мне странные сны, как и в прошлый раз.

Снова родной мир, любимая моя машинка, одинокая квартира и я сама. Такая, какой была раньше. Длинноволосая платиновая блондинка с варениками на пол лица, с ужасными накладными ресницами, под тяжестью которых веки едва открывались. Даже смешно, что было во мне красивого? Только фальшь.

В своем сне я стояла возле зеркала, рассматривая старую себя в отражении, и меня же рассматривали в ответ.