Та, что превращает время в пыль - Кармаль Герцен Страница 41

— Дикс, ты… знаешь, кто такая Селин Бушар?

Подруга задумалась. Даже не так — она вспоминала.

— Эмм… А должна?

— Селин Бушар — красивая женщина в немного старомодных нарядах, в перчатках и шляпке.

— Нет, Розали, если бы я увидела такую, то наверняка бы запомнила, — заверила меня Дикси.

— А семнадцатый дом по Лейв-авеню — кто там сейчас живет?

Дикси призадумалась на минутку.

— Кажется, молодая семья с ребенком. Я плохо их знаю.

Я выдохнула, ощущая странную смесь облегчения и какого-то тягучего, едва уловимого чувства. Не назвала бы это потерей, но… Как должен чувствовать себя человек, узнавший о смерти просто знакомого или дальнего-дальнего родственника? Я все-таки знала Селин, благодаря ей, стала возможной наша с Кристианом встреча — настоящая встреча, а не ее призрачное подобие. Она поделилась со мной магической силой, а теперь, в моем времени… была мертва.

О том, что и Кристиан мертв в моем настоящем, думать мне совершенно не хотелось.

Тот миг, когда очаровательная незнакомка коснулась меня, и мир вдруг перевернулся с ног на голову, был самым странным в моей донельзя странной жизни. Я столько видел за время своего существования, столько пережил, но все, что произошло тогда, было со мной впервые.

Это было похоже на сон наяву, но скорее — на слияние двух сознаний. Будто я коснулся не Розали, а своего двойника, живущего на пару месяцев позже. Будто параллельные линии — мы двое — все-таки пересеклись. И мое сознание затопили воспоминания, показавшиеся мне чужими, но оказавшиеся моими собственными. Целый отрезок жизни в несколько недель, ужатый до нескольких мгновений.

Исчезновение из моей жизни Селин.

Появление в «Лавандовом приюте» Розали — озорного, милого духа. Наша странная переписка, проходящая сквозь года и десятилетия.

Девушки, называющие себя Дочерьми Лилит. Усыпанные черными лилиями тела с таинственными знаками на ладонях. И — непроницаемая мгла, бездна вместо пережитых ими чувств и воспоминаний.

Сумасшествие, но однажды все это я уже проживал. И вот вернулся в исходную точку. До убийства первой девушки осталось почти три недели. Значит, у меня есть время, чтобы обо всем ее предупредить.

Вот только ждать я был не намерен.

Я велел Эйзервалю подать мне цилиндр и перчатки. Взяв в руки трость с набалдашником в виде медвежьей головы, покинул «Лавандовый приют» и пешком направился к дому, где прежде бывал только ночью. Имя первой жертвы таинственного убийцы всплыло в памяти — газетчики выкрикивали его, торопясь поделиться с Ант-Лейком ужасными новостями. Анна-Лиза Хартон.

При свете дня, ориентируясь на этот раз не на зов ночи, а на собственные воспоминания, я без труда нашел ее дом. На мой стук дверь открыла уже знакомая мне девушка. Правда, в прошлый раз в ее глазах не было жизни.

— Сэр? — Закутанная в шаль, она приподняла тонкую бровь.

— Мисс Анна-Лиза Хартон? Прошу прощения за бесцеремонное вторжение, но мне необходимо с вами поговорить.

Недоверие уступило место интересу, но Анна-Лиза не спешила впускать меня в свой дом.

— Вот как, и о чем же, мистер…?

— Валентрис, Кристиан Валентрис.

— И о чем же, мистер Валентрис, вы хотели со мной поговорить?

Все, что было у меня — это знание. Знание о катастрофе, которая вскоре, меньше чем через месяц, должна была с ней случиться. Поэтому я решил говорить прямо, без обиняков, говорить истинную правду. А уж как мисс Хартон отнесется к этой правде…

— Я знаю, что вы одна из тех, кто называет себя Дочерями Лилит.

Анна-Лиза отшатнулась. Кажется, первым ее порывом было захлопнуть дверь перед моим лицом — ее рука потянулась к двери.

— Мисс Хартон, прошу вас, выслушайте меня. Вам грозит серьезная опасность. Не только вам, но и, возможно, всем Дочерям Лилит. Кто-то охотится на вас — возможно, считая ваше тайное общество богопротивным.

— Охотится? — переспросила враз побледневшая Анна-Лиза. — Откуда вы знаете об этом?

— Просто знаю. — Я бы мог, конечно, рассказать ей о «ясновидении», которым я, дескать, обладаю, но… Я не знал, что представляют из себя Дочери Лилит — возможно, несмотря на поклонении дочери Люцифера об истинной магии они имели весьма скромное представление или вовсе в нее не верили. — Мисс Хартон, вы должны мне рассказать…

— Я ничего рассказывать не буду, — даже не дав мне шанса договорить, промолвила она. — Уходите.

— Но…

— С грозящей мне опасностью я уж как-нибудь разберусь сама. Прошу меня простить.

И она все-таки захлопнула передо мной дверь. Презрев приличия, я долго стучался в надежде, что Анна-Лиза Хартон мне откроет и даст еще один шанс все объяснить. Этого не произошло, и все, что мне оставалось — вернуться домой ни с чем.

Стоило мне переступить порог «Лавандового приюта», и в нос мне ударил запах знакомых до боли духов. Так странно…

Прежде мне нравился аромат духов Селин, но теперь он показался мне приторным, чересчур слащавым. Куда вкуснее пахла Розали — чем-то свежим, воздушнолегким, едва уловимым. Она проходила мимо меня, а за ней тянулся невидимый шлейф, сотканный из цветочных ноток.

Прежде мое сердце сбивалось с ритма, стоило мне только увидеть Селин, а сейчас оно билось размеренно, ровно — несмотря на то, что она стояла всего в нескольких шагах от меня. Я понимал, насколько Селин прекрасна в алом платье с черными кружевами и приколотой на груди брошью в виде королевской орхидеи — ее любимого цветка. Но это понимание было… холодным, спокойным, сдержанным. Так художник, рисуя картину, знает, что его натурщица великолепна… но остается к ней совершенно равнодушен, воспринимая ее лишь как оживший шедевр искусства.

Я впервые за всю свою жизнь смотрел на Селин так, будто на статую в музее — несомненно прекрасную, но… неживую и далекую. Я впервые смотрел на Селин как на чужую.

— Милый, я тебя заждалась. — Она подошла ко мне и поцеловала в губы — со всей страстностью, свойственной ей. А меня вдруг озарило: для Селин ведь не существовало всех этих недель. Когда я страдал, а она постигала тайные знания под надзором ведьм Эшетаура. Для Селин прошел всего день — с того момента, как Розали рассказала о ее будущем — будущем, в котором была вечность и не было меня. И, конечно же, я никак не мог знать, что Селин в прошлом променяла меня на бессмертие и ушла, так ничего мне не объяснив.

Но я-то знал.

Положив руки на плечи Селин, я мягко отстранился.

— Что-то не так, милый? — встревоженно спросила она.

Я не хотел плести паутину из лжи, что стало дурной привычкой Селин, побороть которую я так и не сумел. Кто-то из нас двоих должен быть честен.