Солнцеворот желаний - Даша Пар Страница 41

Он думает, мы хотим этого?..

Чтобы я тёрлась о его брюки, как безмозглая кошка, как дешёвка, согласная на любую сделку, лишь бы избежать кое-чего похуже? Я должна быть с ним нежной? Вот так медленно, не обращая внимание на мелкую дрожь пальцев, расстёгивать невидимые в темноте пуговицы, чувствуя, как быстро бьётся его сердце? Или это моё сдаёт позиции, заглушая внешний шум? Я должна укусить его в шею, медленно потянув кожу, пока руки спускаются вниз. Я всё делаю правильно?

Помогаю отпустить ремень, вытаскивая его из тугих петель. Моё платье слишком объёмное, в нём тысячи красных и золотых оборок, мелких цепочек на плечах и спине. Грудь и талия сжаты плотным корсетом, но низ свободен, он лёгок и воздушен, несмотря на сотни слоёв шёлковой ткани. Он разлетается в разные стороны, холодя оголённые ноги, и кажется будто я улетаю следом за ним, наклоняясь к его губам.

Всего минуту длился этот поцелуй. Минуту, пока его руки опустились ко мне на спину, прижимая к себе, давая мне возможность показать, что да, именно этого мы и хотим. А потом он оторвался от меня, чуть отстраняя и сквозь красноту проступили его настоящие эмоции.

— Тебе это не нравится, Селеста, — тихо сказал он. — Зачем ты делаешь то, что тебе не нравится?

— Потому что ты поставил невыполнимую задачу, Ник.

— Разве? Неужели за эти недели, что мы были вместе, ты не нашла ни одной минуты, когда нам двоим было хорошо? — в его голосе прозвучала горечь, а слова показались настоящей загадкой.

Я углубилась в них, оставаясь на месте. Это как быть рядом с кипящей лавой, но без огня. Его руки безвольно опали на обивку, а сам он, не без труда, откинулся назад, полностью отстраняясь от меня. И тогда я вспомнила. И медленно слезла с него, сворачиваясь калачиком рядом и кладя голову к нему на грудь, пока он вновь обнимает меня.

За окном торжествовал буремесяц. Он гремел грозовыми цепями, кричал штормовыми ветрами, барабаня по стеклу миллионами капель дождя. Его праздничный оркестр убаюкал меня, и я уснула, сквозь сон ощущая, как чья-то рука аккуратно гладит мои волосы. И на мгновение, на крошечный миг, мне почудилось, что я вернулась в лето. Что я вернулась домой.

* * *

Кукулейко важно восседал на извилистом, с толстыми ветвями и кривым стволом, дереве, покуривая трубку, выпуская в прозрачный потолок спиральные кольца дыма. Он накинул на плечи толстую шерстяную накидку с капюшоном, поджал ноги, превращаясь в тёмную птицу-сову, нахохлившуюся, смотрящую с прищуром. Вот уже который день его откровенно знобило и красный нос подтверждал, что шаман простудился. Мне не приходилось видеть простуженными колдунов, да я и не знала, что они могут болеть, так что такой вид шамана несколько удивил, но возможности спросить напрямую не представилось — он обрубил все мои попытки.

— Сосредоточься, драгоценная Селеста, на полотне ариуса. Ты делаешь его слишком толстым для таких тонких материй, как кровеносная система или плевральная полость, или область трахеи, или глазное дно, которое так заинтересовало тебя с недавних пор, — назидательно говорил он, отмахиваясь от моих вопросов.

Шаман медленно спустился вниз, при этом чуть не упав, подходя к туше небольшой акулы с разинутой пастью, из которой до сих пор сочилось нечто тягучее и жёлтое. Она была убита сегодня утром, и у меня нет ни единой догадки, откуда она взялась в соборе. Сейчас это нечто серое, влажное и склизкое, воняющее стухшей рыбой, с примесью запахов водорослей и железа, от которых сводит желудок. Я пожалела о плотном завтраке, что так настойчиво теперь просится наружу. И вот в этом должна копаться, отыскивая причину смерти…

— Бесполезно! — проворчала через полчаса, в очередной раз пробегаясь по каждому органу, то увеличивая внутренности, то уменьшая. Они висели передо мной серебристой объёмной картинкой, и приходись прикладывать много усилий, чтобы изображение не поплыло, сохраняя кристальную чёткость. Это непросто.

— Органы целы, нет ни потемнений, ни покраснений, разрывов, ничего лишнего. Её не убили гарпуном, не подожгли. Она не подавилась. Просто внезапно остановилось сердце. Внешней причины нет, — заключила, с раздражением схлопывая картинку, пока Кукулейко задумчиво выпускал в воздух очередную порцию разноцветного дыма.

Он смотрел на меня с какой-то презрительной гримасой и всё утро ёрничал, доставая унизительными придирками. Всё ему не так. И словно в наказание притащил животину настолько мерзкую, как студень, от чего и копаться в ней было как в грязи валяться. Казалось, будто руки сами становятся такими же влажными и мерзко пахнущими.

Шаман обошёл акулу по кругу, а затем с лёгкостью приподнял, показывая странные тёмно-синие пятна на животе, расползающиеся вдоль вен и уходящих глубоко под кожу.

— Прежде чем махать булавой, может стоило потыкать иголкой? — язвительно протянул Кукулейко, нажимая на бугор, откуда выступила кровь. — Ты всё бросаешь в одну кучу, пользуешь только ариус, а ведь у тебя есть глаза! Могла бы открыть их и увидеть, что зверюгу ужалил морской змей и от этого остановилось сердце. Ты бы сразу всё поняла, если бы вначале осмотрела акулу. Но мы не будем думать, а будем тыкаться как слепой кролик…

— Но я и есть слепой кролик, занимающийся бесполезными вещами! — взорвалась в ответ, схлопывая ариус. — Мне ни за что не успеть до зимнего солнцестояния! Покажи мне настоящую магию! Научи видеть, что и как я должна делать. Я чувствую, что мы даже не приступили к истинной силе ариуса.

Туша акулы рухнула вниз, и я отступила, инстинктивно выставляя вперёд руки. На шамана было страшно смотреть — на лице мужчины проступили чёрные, гнилостные пятна и в глазах загорелся нехороший огонёк. Он сжал кулаки и в ответ акулу будто сплющило, выдавливая соки, от которых пошёл такой смрад, что меня замутило и я отвернулась, прижимая руки к животу и рту, пытаясь не выблевать всё, что съела. Звук сжатия напоминал, как из воздушного шарика выпускают воздух. Обернувшись, я застыла, в немом шоке наблюдая, как в рот колдуна вливается бурая масса из акулы. После этого опрометью бросилась в ближайшие кусты, прощаясь со всем, что съела. Когда вернулась, от морского хищника остались лишь сжатые в кучку ошмётки.

Шаману полегчало, но общая болезненность никуда не делась, она будто затаилась, ожидая, когда он сдастся. И его гнев эта омерзительная трапеза не утихомирила.

— Прежде чем обвинять в бесполезности, может стоит подумать о собственной никчёмности?! — по-змеиному заговорил мужчина, облизывая пальцы, тем самым провоцируя во мне новый приступ рвоты. — Ты постоянно витаешь в облаках, ни на чём не можешь толком сосредоточиться. Иногда и вовсе не приходишь. И ведёшь себя как… благородная кэрра, — с презрительным придыханием выдавил он. — В тебе нет жёсткости. Упертости. Чуть надави и вся посыпешься. Сплошное разочарование!

— Ты ничего не знаешь обо мне, — моё горло разрывалось от спазмов и голос прозвучал сипло. — Даже представить не можешь, через что мне приходится проходить каждый день!

— Да? А мне казалось, ты прекрасно проводишь время с королём. Берёшь выходные, чтобы слетать на озеро, спишь с ним в одной постели. Принимаешь его подарки, объятия, ласки, — последнее слово он как-то по-особому выделил, отчего меня передёрнуло. — Будто забыла, что именно происходит. Забыла о вечном в подвале дворца. Об убитых русалках. О грядущей войне. О своём муже…