Вампир в Академии магии, или поцелуй меня, любимый! 2 - Анна Кривенко Страница 41

Я запустила пальцы в его волосы, наслаждаясь их шелковистостью, как вдруг… окончательно проснулась и поняла, что сейчас на мне лежит… Джонас!

Озадачившись, я замерла, перестав играть с его волосами, и парень медленно поднялся обратно, внимательно рассматривая мое лицо.

— Кто такой Баиль? — прошептал он вдруг, испытующе глядя мне прямо в глаза.

Я замерла, растерянно наблюдая, как отблески от светильников играют в глубине его зрачков. Оказывается, его глаза могут менять цвет. Иногда они кажутся серыми, как дымка перед рассветом, а иногда ярко-синими, как весеннее небо. Сейчас их цвет был непонятным — сизо-голубым, и я начала просто тонуть в их глубине…

Протянула руку к его лицу, пробежалась пальцами по скуле и так и не ответила на его вопрос.

Джонас наблюдал за мной с явным скрытым любопытством. Мне трудно было разгадать его мысли, но в этот момент у меня и самой мыслей не было совсем. Наверное, этот сон о прошлой жизни сильно повлиял на меня снова, и я дико выпала из реальности…

— Г-м-м… — послышалось от дверей, и Джонас мгновенно взвился на ноги, отскакивая от моей койки.

Лекарша Джина, пряча нахальную улыбку, бодрым шагом направилась прямиком ко мне.

— Уже проснулась… лся… — бросила она мне, весьма провокационно споткнувшись на окончании слова, а потом покосилась на Джонаса, но тот, похоже, ничего не заметил и пытался справиться со своим смущением. — Что-то ты зачастил в лазарет, Селий!

Я начала откровенно злиться на нее. И зачем она это делает???

— Джонас! Тебе стоит сбегать в столовую и принести своему… другу, — она снова сделала многозначительную паузу, — чего-нибудь сытного и полезного: ему силы восстанавливать нужно!

Парень мгновенно вылетел из палаты, а женщина со странным выражением на лице обернулась ко мне.

— И долго вы еще будете разыгрывать весь этот спектакль? — поинтересовалась она, испытующе глядя в мои глаза.

Я, и так раздраженная и недовольная, стала еще злее.

— Это наши личные дела, вы не находите??? — проворчала я, пряча взгляд.

— Да? — лекарша иронично изогнула бровь. — И ты считаешь, что обман ради романа с парнем является нормой в уважаемой Академии и должен быть одобряем? А тебе не кажется, что это немного нагло? Я давно вижу, что между вами происходит. Вы живёте в одной комнате, постоянно милуетесь друг с другом… Должна ли я продолжать покрывать вас?

Я стала пунцовой от стыда после ее слов.

Да, как девушка я вела себя крайне неприлично и компрометирующе. Джина где-то была права, но…

Видя, что я очень смущена и расстроена, лекарша смягчилась и даже присела на краешек моей койки.

— Девочка, послушай, — она положила руку мне на плечо. — Обманом не создать ничего хорошего: сама знаю, проходила! Вам нужно открыться Хранителям и, если уж между вами такие большие чувства, то они не угаснут даже тогда, когда ты переведешься в женскую группу и перестанешь жить с Джонасом в одной комнате. Так ты сможешь сохранить свое достоинство и начать учебу с чистого листа!

Я совсем поникла от ее слов. Её предложение было правильным с точки зрения морали, но могло обернуться для меня катастрофой….

Хотя стоп!

Я же совсем забыла! Через три месяца меня здесь уже не будет, и наш так называемый «спектакль» благополучно закончится.

— Простите, — проговорила я твердо, — но пока я ничего менять не хочу, — я смотрела в лицо женщине, но больше не испытывала стыда. — Дайте нам три месяца, и все изменится само собой…

— Да? — удивилась Джина и посмотрела на меня с утроенным интересом. — И что же должно произойти?

Я замялась. Говорить лишнего не хотелось, но обстоятельства вынуждали рассказать хоть что-то.

— Возможно, через три месяца я покину Академию… — пробормотала я, не сумев удержать печаль в голосе. — Тогда все станет на свои места…

Джина подняла вверх уже две брови сразу: удивилась.

— Я так понимаю, что ты уедешь, а Джонас… останется, так?

Я опустила глаза и кивнула.

В возникшей тишине я услышала лишь звук постукивания пальцев по прикроватному столику, о которой опиралась женщина.

— Вы расстанетесь? — уточнила она наконец, а я неопределенно пожала плечами.

— А мы и не вместе… — выдохнула я, испытывая боль от этих неприглядных реалий.

— Что??? — изумилась Джина, заставив меня посмотреть на нее. — Но ведь… что ты, что Джонас… как вы не вместе? Я вообще не понимаю!!!

Она была так шокирована, что у меня неосознанно вырвалось:

— Да он вообще меня парнем считает! О каких отношениях может идти речь???

Женщина покачнулась, словно собиралась упасть в обморок от шока.

Она долго переваривала услышанное, а потом прошептала:

— Сумасшедшие! Бедный Джонас!!!

Я нахмурилась. Ее слова меня почему-то задели.

— Да разве можно так над парнем издеваться? — начала причитать Джина, укоризненно качая головой. — Он же думает, что любит мальчика!

От ее укора мне стало не по себе, но согласиться с ее словами я не могла.

— Вы… не совсем понимаете, — начала я. — На самом деле… между нами нет ничего серьезного. Мне трудно это объяснить, но… Джонас просто помогает мне. На самом деле я ему не нравлюсь в том смысле, как вы имеете в виду…

Лекарша посмотрела на меня, как на сумасшедшую.

— Не нравишься? — хмыкнула она. — Как бы не так! Пока ты тут сон десятый видела, Джонас твои губы и руки расцеловывал! А ты говоришь «не нравлюсь» … На что же это тогда похоже?

Я от изумления открыла рот.

Что???

Джонас целовал меня, пока я спала? Но… почему??? Я что-то не припомню, чтобы в меня энергия лилась…

И он целовал мои руки?

У меня перед глазами предстала яркая картина подобного, и у меня все трепетно сжалось внутри.

Неужели… Джонас что-то действительно испытывает ко мне??? Что-то настоящее…

Я неосознанно подскочила на ноги, но меня тут же повело в сторону, и я едва не упала.

— Тихо-тихо, горемычная! — пожурила меня Джина, хватая меня за талию и помогая усесться обратно. — После отравления не бегают…

Но я не слышала ее слов.

Я полностью погрузилась в сладкую мысль: я нравлюсь Джонасу! Он что-то испытывает ко мне!!!

В этот момент дверь открылась, и объект моих воздыханий вошел в палату, неся в руках поднос с многочисленными тарелками, наполненными самой разнообразной едой.

Он поставил поднос на столик и осторожно посмотрел мне в глаза.

Я светилась от счастья.