Дороги богов - Евгения Огнёва Страница 41

– Сколько времени прошло? – Тихо спросила Жанна.

– Не достаточно. Мне еще есть, что сказать тебе. – Отозвался Кейн, не отрываясь, всматриваясь в светлеющее небо.

Девушка медленно и осторожно устроилась рядом, пытаясь прогнать шум из головы.

– Ты не желаешь зла моему миру? – Спросила она.

– Лорин – лишь граница, на которой столкнулись мои интересы и интересы Сантера. Вашему миру следует вспомнить, кому они обязаны своим существованием.

– Но зачем ты уничтожаешь людей? Неужели чужие страдания доставляют тебе удовольствие?

– Чтобы они не примкнули к Сантеру. Я знаю, он уже давно пустил свои корни в Лорин! Ему нужны ваши силы, чтобы сразить меня. А смертные – всего лишь жертва. Бессмысленная и жестокая.

– Почему Оринберг? – Недоуменно спросила Жанна.

– Это – самое сердце мира. Здесь Лорин создала своих первых людей.

Жанна покусывала нижнюю губу. Эта привычка всегда выдавала в ней нервное напряжение. Кейн повел бровью, исподтишка наблюдая, как проносятся на лице лоринки сомнения.

Ее воспоминания также застали короля врасплох. Семья де Стрейн была по-настоящему счастлива до того, как водоворот событий увлек Жанну в Верес. Впервые вериец почувствовал себя виноватым.

– Что ты будешь делать, когда другие страны объединяться против тебя и встанут на защиту Оринберга? – Почти с ненавистью прошептала она. – Ты же не думаешь, что твои поступки останутся безнаказанными!

Кейн, стараясь прогнать непрошенную нежность из голоса, рассмеялся.

– Этого не будет! Они не смогут. – Уверенно отрезал он. – Они дрожат и надеются, что все закончится без их участия. Что можно откупиться от смерти своими деньгами, бросить в этот огонь несколько чужих жизней, чтобы уберечь свою. Кроме того, они ненавидят Оринберг. Агония вашего королевства приносит им удовольствие гораздо больше, чем прямое участие. Они уже мысленно поделили ваши опустевшие земли, подсчитали прибыль от оказанной помощи. Нет бескорыстных поступков ни в одном мире, где живут люди!

Жанна вынуждена была признать правоту Кейна. Да, соседи недолюбливали Оринберг: богатые земли, большая территория и цепкие руки правящей династии.

Простые люди порой жили на грани нищеты, но король умел вовремя сделать щедрый жест и раздать кусок хлеба, бросить горсть монет, устроить праздник в память о былых победах.

И страх. Все тот же страх, но уже перед своими собственными воинами, довлел над оринбержцами. Рыцари герцога Свейна, вышколенные, преданные, сытые, тщательно следили за порядком в королевстве. У герцога был прямой интерес к престолу и об этом шептались во всех углах.

Герцог выглядел куда более презентабельно, чем распустившийся и одряхлевший Лусиан Свейн. Но Альберт Свейн поддерживал своего правящего брата, его харизма, его могущество сдерживали население от открытого бунта.

– Чем же отличаются лоринцы от верийских людей? Разве что, верийцы довели своих крестьян до самой грани. А где она, эта грань, за которой вскипает кровь? Сколько можно терпеть унижения? Раболепно повиноваться, крепиться, отдавать последние крохи, терпеть надругательства над собственным достоинством, лишь бы… Жить? Но стоит ли такая жизнь этого терпения? – Голос Кейна звучал то громко, то тихо, успокаивая, настраивая на размышления.

Жанна знала, что каждого второго мужчину в Вересе могли легко забрать в армию Кейна. Не важно есть ли у несчастного жена и дети. Семьям погибших щедро выплачивали золотом. А бывало, супруг возвращался. Другой. И дело было не только в верийской крови, что навсегда изменила человека. В его глазах плясала смерть и все, что он теперь умел – убивать.

Девушка смотрела на Кейна как зачарованная. Слова звучали убедительно, он больше не казался страшным и грозным. Кейн не был оторван от своих подданных так сильно, как правители Оринберга. Он прекрасно знал, как жалко и обреченно влачат свое существование смертные Вереса. Даже сочувствовал им. В его памяти жили дни, когда смех звучал на просторах его мира, а храмы наполнялись благодарными молитвами.

– Я не заслужил твоей ненависти, дитя… Любая война – это смерть и боль. И умирают самые беззащитные. Жалость здесь не уместна. И у тебя был и остается шанс изменить все в Вересе. Я думал об этом много раз, но ты знаешь, что я не умею творить.

Девушка рассматривала собеседника: от Кейна веяло льдом. Все верийцы обладали своим запахом. От короля пахло морозом, снегом, вьюгой…

И сам он напоминал суровую зиму, способную гневаться метелями, восхищать своей лаконичной природой, привлекать загадочным и холодным блеском.

И как она раньше не видела этой верийской привлекательности? Чужой, совершенно непривычный образ, стал восхитительным!

Их взгляды встретились. То, чего не хватало Кейну – умения творить – в достатке было в ней. Жанне не хватало расчетливости и жесткости. Этого было довольно в Кейне. Вместе у них могло получиться все что угодно.

Король наклонился и слегка коснулся губами ее губ.

Девчонка вздрогнула и отшатнулась.

– Я не буду убивать за тебя. – Пообещал король, смеясь. Порою, ему нравилось поддразнивать это юное и бесхитростное создание. – Во всяком случае, тебе придется заслужить эту честь. Но поклянись, что будешь верна мне и только мне. Что будешь доверять без оглядки и вместе мы сможем навести порядок во всех восьми мирах! Мы остановим разрушения, вернем к жизни то, что погибло.

Он снова потянулся к ней, в этот раз она не сдвинулась с места. Кейн крепко прижался губами к ее губам и почувствовал жар девичьего тела под слоем одежды.

Почему-то сейчас Жанна не сомневалась в правильности происходящего, не цепенела от страха, не дрожала. Лоринка полностью доверилась Кейну, точно ответив на его вопрос. Она позволила избавить себя от одежды, жадно впитывала каждое прикосновение к необыкновенно бледной коже, вспыхивала от умелых прикосновений. Пламя внутри разгоралось все жарче.

Кейн смотрел в ее глаза, ожидая, что королева дрогнет, смутится. Постепенно они оба просто растворились в ощущениях, потеряв связь с реальностью.

Хрупкая и нежная, неопытная, девушка повиновалась его движениям. Послушно позволила усадить себя сверху, на мгновения вздрогнула от неожиданной боли, закусила вскрик своей же рукой.

Кейн замер, не зная, готова ли она продолжать. Чуть выждал и крепкие ладони обхватили девичью талию, задавая ритм. Сжатые мышцы стали расслабляться, наливаться жаром и влагой.

Когда ее дыхание перешло в сладкие стоны, вериец позволил инстинктам взять верх. Нежно и властно Кейн вступил в свои законные права мужа и короля.

Пленительная утонченная чужестранка разбудила в Кейне что-то большее, чем обычная похоть, которую всегда были рады утолить аристократки. Завораживал ее тихий голос, рассыпанные по обнаженному телу жемчужные волосы. Хотелось крепче прижать к себе это разгоряченное грациозное тело.