Другая половина мира - Михаил Ахманов Страница 41

— Тебе лучше надеть панцирь, балам, — толстый ноготь Грхаба царапнул кожаный доспех. — Эта тряпка не остановит даже тасситской стрелы. А если уж приложат из арбалета…

— Откуда у степняков арбалет? — Джиннак с недоумением уставился на своего телохранителя.

— А я не про них говорю. — Оглянувшись, Грхаб стащил шлем и поскреб в затылке. — Видел, балам, как этот таркол-кентиога вылупился на тебя? На тебя и твою женщину? Не в первый раз… я еще на корабле замечал.

— Даже койот может глядеть на луну, — сказал Дженнак.

— Но не лязгать при этом зубами!

— Рот у него был закрыт, наставник.

— Не строй из себя недоумка, балам! Ты понял, о чем я говорю. — Утопив конец посоха в огромном кулаке, Грхаб оперся на него подбородком. — Клянусь печенкой Хардара, не нравится мне этот Орри! Если ты не против, я его… — Грхаб притопнул ногой, словно давил назойливого песчаного краба.

— Хочешь, чтобы я велел убить своего таркола? — Дженнак приподнял бровь. — За что? За то, что он косо посмотрел на меня? Или взглянул на красивую девушку?

— Ну, твой это таркол или не твой, о том никому не ведомо, — буркнул Грхаб. — И глядел он не просто так, а оскалив зубы… да, оскалив зубы, хоть пасть у него была закрыта! За этакие взгляды у нас в Сеннаме… — Железный посох Грхаба вонзился в землю на целых две ладони. — Вы, одиссарцы, мягкий народ, не любите убивать, — добавил он со вздохом. — Даже пленных отпускаете из милости, а на арене вместо них дерутся поганые птицы. Может, я все-таки придавлю этого кентиога? А, балам?

— Не надо, — Дженнак коснулся могучей груди великана, закованной в доспех. — Не надо, учитель. Лучше я тоже буду париться в панцире и железе.

Грхаб сокрушенно покрутил головой:

— И ты мягок, балам… слишком мягок… Ты будешь долго жить, так что запомни хорошенько: жизнью правит клинок. И кто первым воткнул его, тот и прав.

— Я запомню, — тихо промолвил Дженнак. — Но сейчас я лучше надену панцирь.

Он лежал в темноте, вытянувшись, плотно сомкнув веки; занавес Великой Пустоты простирался перед ним, плотный, тяжелый и непроницаемый, точно каменная стена. Он не мог нырнуть, не мог прорваться сквозь него, не мог вызвать второе зрение; как всегда, требовался какой-то внешний импульс, какие-то звуки, запахи, напряжение души и тела. Как лязг клинков, когда он сражался с Эйчидом на песчаном берегу, как барабанный бой, под грохот коего ему привиделись Фарасса и Виа… Фарасса в уборе наследника из белых соколиных перьев, и Виа с каплей крови на губах…

Может быть, подумал Дженнак, если он уснет, то щелка в грядущее приоткроется? И он узнает, что случится с ним, с Вианной, с его бойцами и с этой маленькой крепостью на краю безбрежной степи? Увидит Фирату через день или два… или через двадцать дней… Какой? Лежащей в развалинах? Сожженной? Или торжествующей победу?

* * *

Дыхание его сделалось глубоким и размеренным, кожа перестала ощущать холод и жар, мышцы расслабились. Уснуть… уснуть и увидеть…

Он знал, что надежда на это невелика; он еще не умел вызывать по собственной воле то, что хотелось. Видения приходили и уходили, подобные журавлям, что сегодня летят к озеру, а завтра — к реке; иногда они были страшными, иногда — таинственными, но очень редко в них удавалось усмотреть какой-то смысл. Да и тот был темен либо слишком очевиден. Взять хотя бы Фарассу, лениво размышлял Дженнак, уплывая в сон. Фарасса полон мечтами о власти — вот потому и привиделся в белых перьях… возможно, Фарасса злоумышляет против него… наверняка злоумышляет… И что же? Разве второе зрение способно раскрыть его планы? Где и когда он нанесет удар? И какой? Может быть, о том известно Мейтассе, но посылаемые им видения так смутны!.. Лицо Фарассы, костер на площади, и эти корабли с огромными белыми парусами… корабли… корабли…

Загрохотал барабан. Очнувшись, Дженнак вскочил, пытаясь нашарить в темноте клинки и доспехи. Не стоило тушить свечу, но так попросила Вианна. Дома, в уютном дворцовом хогане, она никогда не стеснялась, однако здесь, в окружении семи сотен мужчин, сгрудившихся на крошечном клочке земли…

Барабан продолжал греметь — не мерным рокотом сигнальных кодов, а оглушительным гулом набата. Дженнак натянул кожаную безрукавку и сапоги, защелкнул боевые браслеты, опоясался двумя клинками. Руки совершали привычные движения, голова была ясной, словно он проспал не меньше шести колец; остывший за ночь доспех холодил кожу. Ему попался шлем — легкий, со стальными прокладками. Дженнак отшвырнул его в сторону, затем пальцы коснулись гладкого металла, и раскрытый соколиный клюв двумя иголками впился в ладонь. Ну, если не панцирь, так шлем будет надежным… Дженнак водрузил его на голову и торопливо затянул ремень под подбородком.

В темноте тихо шевелилась Вианна — видно, тоже искала одежду. Он повернулся к ней и сказал:

— Разыщи свечу, чакчан, зажги и сиди здесь. Грхаб пойдет со мной, но тебя будут охранять.

— На нас напали? — К облегчению Дженнака, голос девушки звучал спокойно.

— Да. Оденься, но не выходи, можешь попасть под стрелу. А здесь даже огонь не достанет. На крыше — земля и трава, бревна в стенах, что бочки…

— Иди, мой повелитель, иди. Я останусь здесь, как ты велел.

Дженнак выскочил наружу, едва не налетев на Грхаба; за его спиной раздались удары и взметнулся фонтанчик искр — Вианна нашла-таки огниво. Мимо с тяжелым топотом бежали солдаты. Он схватил первого попавшегося за плечо; воин был высок, почти с него ростом. Ротодайна. мелькнула мысль. Ну, это и к лучшему; пусть стережет дочь своего бывшего вождя.

— Возьми еще двоих, балам. Будете охранять мою женщину. Она вон там, — Дженнак кивнул в сторону огонька, мелькавшего в только что покинутом хогане. — Наружу ее не выпускайте!

— Как прикажешь, светлый господин. — Солдат выкрикнул имена товарищей, и к нему подбежали двое.

Над бревенчатой стеной форта взметнулись огни факелов, по углам зажгли смолу в больших железных котлах. Стало светло, почти как днем, и Дженнак увидел спины воинов дежурной тарколы, согнувшихся у бойниц. Они стреляли; и к ним на вал развернутым строем уже поднимались копейщики. Двойные лезвия длинных пик то серебрились в лунном свете, то отливали алым; над плечами у каждого круглился щит, и казалось, что по склону ползет шеренга странных черепах с остроконечными жалами. Дженнак побежал к валу.

Грхаб, поторапливаясь за ним, неодобрительно пробурчал:

— Где панцирь, балам? Говорил я тебе…

Дженнак отмахнулся. Перед ним — вверху, у самой изгороди, ярко освещенные факелами — замаячили две фигуры: тощая и длинная — Аскары, коренастая и широкоплечая — Кваммы. Санраты то пронзительно свистели, то что-то кричали друг другу, и сквозь барабанный гул он с трудом разобрал:

— Торопливому койоту тоже выпадает добыча! — ревел Аскара.

— Пока ему не продырявят шкуру, — ответствовал Квамма.