Железная скорлупа - Алексей Игнатушин Страница 41

— Нет, милая леди, — произнес. — Прошу, нас ждет долгая дорога к благородной цели.

Хелия почему-то обиделась.

— Ах, сэр Инконню, как вы жестоки, — сказала она грустно. — Признайтесь, частенько думаете, что было бы лучше, останься я в плену сайдов.

— Не признаюсь, — буркнул рыцарь.

Инконню распахнул дверь скромной комнатки, где, благодаря скудости денежных запасов, провел ночь на полу, и в уши ворвался шум обеденного зала на первом этаже.

Народу здесь было мало, поздняя осень отогнала фермеров, остались ремесленники. Звенел грубый смех, стукались пивные кружки, от ароматов нечистого мяса и кислого хмеля свербело в носу. Служанки повизгивали, когда мозолистые руки шлепали по их задам. Мужчины громко смеялись.

— Бесстыдницы! — прошипела Хелия. — Им явно нравится, пищат притворно.

Рыцарь пожал плечами: какое нам дело?

Спустились на первый этаж. Мужланы провожали Хелию сальными взглядами. Из-за стойки выскочил небритый хозяин.

— Благодарим, что посетили наш скромный приют. Непременно побывайте у нас еще раз.

— Вот спасибо, — фыркнула фрейлина. — В твоем клоповнике, полном козлиного смрада и блох, я больше не появлюсь!

Она смерила хозяина уничтожающим взглядом.

«Вот ведьма!» — восхитился Инконню.

Бросив на владельца гостиницы сочувственный взгляд, он отворил перед леди дверь. Отправился на конюшню, оставив фрейлину топтаться посреди двора.

Двор, полный людей, гудел от разговоров. Женщины таскали корзины, свертки, а двое вилланов катили по грязи бочку. Хелия надменно задрала головку, в гиацинтовых глазах отразилось хмурое небо, морщила она носик от тяжелых запахов немытых тел и грязной одежды.

— Леди, дайте монетку.

Взору предстал чумазый ребенок лет восьми, не сразу понять какого пола. Фрейлина брезгливо оглядела грязную одежонку, отдернулась от испачканной ручки.

— Не прикасайся! — сказала злобно. — Какое право ты имеешь, худородный?

Ребенок смутился:

— Простите, миледи. Не могли бы вы дать мне монетку, семья голодает.

— Какое мне дело до грязных вилланов? — изумилась девушка. — Ступай и скажи родителям, чтобы тебя выдрали за то, что докучаешь благородной даме. Брысь!

Ребенок с громким плачем исчез. Хелия, рассерженно одернув плащ, прокляла медлительного рыцаря.

— Эта, что ли? — пробасил мужчина.

Двор замер, любопытные взгляды царапали фрейлину. Она удивленно воззрилась на крепкого виллана, держащего за руку чумазого ребенка.

— Как смеешь тыкать в меня пальцем? — спросила девушка возмущенно.

За спиной виллана собрались зеваки. Она оглянулась беспомощно.

— Леди, — пробасил отец, по виду плотник или бочар, — зачем ругать сына, а?

Взгляд фрейлины хищно блеснул.

— Не указывай, чернь, что мне делать!

Вилланы рассерженно загудели.

— Церковь говорит, что чванство — грех, леди, — возразил плотник.

— Замолчи, не то я велю хозяину земли тебя повесить.

Вилланы взорвались криками:

— Во-во, горбатишься от зари до зари, чтобы накормить господ, а вместо благодарности — виселица!

— Х-ха! А кто пахать будет, ваше благородие?

— Совсем зажрались нашими страданиями!

— С-сучка!

— Шлюха лощеная!

— Ишь, монетки жалко, тьфу!

Побледневшая Хелия в страхе оглядывала разъяренную толпу.

— А ну — замолчали!

Вилланы испуганно притихли, а фрейлина, облегченно всхлипнув, с трудом удержалась от того, чтобы не броситься рыцарю на шею. Инконню отпустил поводья лошадей, заслонил девушку, выхватив меч:

— Я смотрю, языки у вас наточены, легко ранят беззащитную деву. Теперь поспорьте с моим, он тоже остр.

Вилланы мигом превратились в кучку дрожащих особей. Задние ряды потихоньку подались назад. Инконню, вложив клинок в ножны, развязал кошель, и под ноги мальчика упала серебряная монета.

— Получите, что хотели.

Ребенок присел, поднял монетку и с искаженным от злости лицом швырнул ее в девушку. Фрейлина дернулась, лицо посерело. Плотник, с широкой улыбкой подхватив сынишку на руки, подбросил его, смеясь.

— Ты у меня молодец, — сказал он.

Двор незаметно опустел. Рыцарь, пряча глаза, помог даме взобраться в седло. Хелия выглядела подавленной. Инконню захотелось отогреть ее дыханием.

Еще долго ловили они на себе насмешливые взгляды: весть молниеносно разнеслась по городку. Люди тыкали пальцами в Хелию и глумливо хохотали. Инконню ехал с каменным лицом, но внутри кипели противоречивые чувства.

Город остался позади, копыта топтали жухлое поле. Хелия оставалась хмурой, как и небо, готовое просыпаться мелким дождем. Инконню ерзал в седле, наконец не выдержал и остановил коня.

— Знаете, леди Хелия, — сказал он жестко, — быть защитником дамы в трудном пути почетно для рыцаря. Но сегодня я этого устыдился.

Фрейлина вскинула голову, губы ее задрожали. Она заплакала. Инконню растерялся.

— Простите, леди Хелия, — пробормотал он. — Простите.

Фрейлина зарыдала сильнее, жалко вздрагивая, и сердце рыцаря облилось кровью. Подведя белого коня к кобылке, рыцарь перенес девушку к себе, прижал к груди.

— Простите, леди, простите, — шептал он, ласково гладя головку, укрытую шапочкой.

Фрейлина вздрагивала, каждая ее слезинка оставляла на сердце рыцаря кровоточащую рану.

Тучи наконец пролились дождем. Инконню прикрыл рукой ее голову, покачивал, как ребенка. Скорлупа надменности разлетелась, рыцарь видел перед собой беспомощную девочку, несчастную и одинокую.

«Да, не простит, что видел ее слабость», — поежился он.

Хелия постепенно затихла, приникнув к груди Инконню. С сожалением он выпустил девушку, когда она оторвалась от его груди, прошептала:

— Нам пора в путь, сэр Инконню. Позвольте мне пересесть на свою лошадку, или я заподозрю вас в нехорошем.

— Вижу, вы в порядке, — хохотнул рыцарь.

Фрейлина посмотрела хмуро, но, не выдержав, устало улыбнулась.

Рыцарь озирал горизонт, пытаясь найти горы Сноудон, но увидел лишь голубоватую полоску на стыке небесной и земной плит.

Юноша обернулся, фрейлина встретила теплый взгляд его синих глаз.

— Устали, леди? — осведомился он. — Можем сделать привал.

— Нет нужды. Вам бы все отдыхать, сэр Инконню, — сказала она сердито.