Слуги зла - Максим Далин Страница 42

Дэни невольно кинулся к нему, как к товарищу.

— Послушай, — сказал он, виновато улыбаясь, — я потерялся. Ты случайно направляешься не в поселок?

Орк слушал, склонив голову набок и ухмыляясь, потом хихикнул, пнул Дэни в плечо и выдал короткую насмешливую фразу, закончившуюся взвизгом.

— Я не понимаю, — сказал Дэни, разведя ладони и пожимая плечами.

Орк коротко хохотнул, бесцеремонно развернул Дэни и подтолкнул в спину. Дэни сделал несколько шагов и оглянулся. Орк тер кончик носа и наблюдал за ним; встретив вопросительный взгляд, махнул рукой в направлении толчка.

— Так не выйдет, — сказал Дэни. — На первой же развилке я потеряюсь снова.

Орк махнул еще раз. Дэни подошел, взял его за локоть и легонько потянул в ту самую сторону. Орк взвизгнул от смеха, хлопнул Дэни по руке, выдернулся, но пошел.

Дэни шел за орком, как за проводником, думая, что совершенно необходимо начать учить местный язык, как бы дико на человеческий слух ни звучали орочьи слова. Некоторые из его товарищей, которые имели дело с людьми, общаются с ним только благодаря их собственному уму и доброй воле. Остальные же, вроде этого, вовсе не обязаны изучать чужой язык, принадлежащий полуврагам, наверняка нелепый и фонетически сложный по местным меркам.

С провожатым до поселка добрались на удивление быстро. Увидев источник и кузницу, Дэни обрадовался им, как родным местам, и от полноты чувств врезал орку по спине. Тот ухмыльнулся, ответил такой же дружеской затрещиной и тут же пропал из виду, свернув в узкий коридорчик, которого Дэни до сих пор как-то не замечал.

Подходя к жилищу, Дэни думал, что уже на удивление освоил орочий стиль общения. Незнакомцы, не знающие языка, похоже, совершенно адекватно его понимают, а он сам способен проникнуться симпатией к незнакомцу и выразить эту симпатию классическим местным способом.

Дэни вошел в жилую пещеру и увидел чудовищно странную картину. Напротив очага, под принесенным откуда-то светящимся шаром, молодой орк с короткими темными волосами и множеством стальных колечек, продернутых через уши, брови и кожу скул, резал раскаленным ножом щеку Задиры. Задира сидел, вцепившись в собственные колени до белизны костяшек, с лицом, выражающим боль и сосредоточенность; он выглядел столь занятым, что Дэни, несмотря на первое душевное движение, не вмешался, а стал дожидаться конца операции.

Спустя несколько минут Дэни понял, что порезы на лице Задиры располагаются в виде орочьей руны, и тихо поразился, а орк, вырезавший знак, намазал место пореза какой-то густой темной смесью. И только закончив, оба орка обратили внимание на Дэни.

— Задира, — сказал Дэни, — зачем это?

Задира криво ухмыльнулся, стараясь не двигать кожей порезанной щеки.

— Это знак «урк-хторр», «победа», — ответил он самодовольно. — На удачу. Шикарно? — и двинул резавшего его щеку пониже ребер. — Точно останется надолго, Змей? А то у некоторых через пару месяцев пропадает…

Змей ответил тычком в плечо, вытащил из рукава отполированную серебряную пластинку и показал Задире, как зеркальце:

— Не стирай мазь. Ты же видел мою работу. Останется навсегда, будь уверен.

Задира подвинулся к свету, рассматривая отражение.

— Шикарный почерк, — произнес он с оттенком зависти. — Отлично вышло. Сейчас.

Он вернул пластинку, порылся в торбе со своим имуществом, хранимой в нише, и вытащил пару человеческих золотых монет. Змей взял их и осклабился:

— Напрасно не хочешь колечко в бровь, — сказал он. — Красиво и выглядит круто. Можно добавить руны «огонь» и «ветер». На счастье.

Задира махнул рукой:

— Это вам, инженерам, можно всякие колечки и хвостики носить, а нам, солдатам, — до первого боя. Шрамы — другое дело. Они в драке не помешают.

— Как знаешь, — сказал Змей и ушел.

Задира с удовольствием растянулся на шкуре. Дэни сел рядом.

— Тебе своей физиономии не жаль? — спросил он. — Это же больно, я думаю.

— Зато шикарно, — отозвался Задира. — И… может, впечатлит кое-кого…

«Шпильку», — подумал Дэни и грустно улыбнулся. Следы пыток, вспомнил он. У орков чудные представления о красоте, но, в сущности, почему всем должно казаться красивым одно и то же? Ведь Шпилька кажется красавицей так многим, что впору менять мои собственные критерии…

— Может быть, и впечатлит, — сказал Дэни вслух. — Хотя, по-моему, ты и так вполне ничего, Задира.

Задира ответил дружеской ухмылкой и толчком в колено.

…На следующий день Дэни сидел рядом с Пауком на горном склоне, над тем самым карнизом, который вел к роднику, — Дэни нравилось это место, и Пауку оно, как видно, нравилось тоже. Обещанные Клыком октябрьские дожди не торопились; горное небо, высокое, совершенно чистое и яркое, оттеняло своей хрустальной синевой эльфийское золото далеких лесов. Дэни смотрел на этот позолоченный очарованный мир с ностальгической грустью; он не хотел быть врагом орков, но время от времени ему до тоски хотелось в Пущу, где равномерно разлитая по миру и смешанная с безобразием красота предстает в очищенном и концентрированном виде. Опираясь спиной на плечо Паука, твердое, как выступ скалы, но теплое даже через одежду, Дэни думал, что было бы любопытно показать созданную эльфами гармонию Пауку и послушать, что он об этом скажет. Он не так уж мало понимает…

— А в эльфийском лесу вообще бывает осень? — спросил Паук, будто отвечая мыслям Дэни. — Или там всегда лето?

— Бывает осень, бывает зима, как можно иначе? — удивился Дэни. — Осень… осень — время поющего золота. Пуща осенью так прекрасна… и печальна… Листья падают медленно и часто, все золотое, все багряное, все пурпурное, все шелестит, повсюду покой… пока не наступит зима, не покроет все инеем — и деревья становятся хрустальными колоннами, голубоватыми, прозрачными, а на ветвях иней кудряв и мягок, как серебряная пряжа…

— Угу. Золото, серебро… листья, ветки, снег, — Паук усмехнулся. — Ты много выдумываешь, Эльф. Видишь то, чего и нет — поэтому тебе и легко голову задурить. Действительно, как детеныш.

— А ты — такой прагматик…

— Ну и что. Я вижу то, что действительно вижу. Я, скажем, вижу, куда ты годишься. Ястреб рассказывал, как он с тобой схлестнулся — ничего. Я думаю, с тобой можно идти. У тебя, по мне, только один серьезный недостаток — ты себе врешь, да так лихо, как порой иной человек не соврет другому.

— О да, ты у нас абсолютно объективен. Хорошо, и что твоя объективность вместе с практицизмом говорит о рыцарях Пущи? Ты думаешь, все они — бывшие люди?

— Угу.

— Но почему?

— Тоже мне загадка! — хмыкнул Паук, перекручивая веревочку. — Эльфы сами не воюют. Им бы все чарами и чужими руками. Если они, к примеру, не могут какое-нибудь там горное озеро опрокинуть, или устроить ураган, или еще какую-нибудь такую пакость — тогда они людей отправят умирать. Но королевские, ясное дело, не всегда пойдут, у них ведь собственный интерес. Значит, надо завести своих. Смазку для клинка, чтобы не было жалко. Ведь, в случае чего, можно и новых наделать…