Души потемки - Владимир Наумов Страница 42

Раз пошла такая пьянка… Я достал еще одну сигару. Забудь-Забудь сидела в кресле, поджав под себя ноги, и поигрывая пояском. Завяжет — развяжет. Малейший женский фокус на меня действует безотказно, как взгляд удава на кролика.

— Что-нибудь еще хочешь? — невинно поинтересовалась колдунья. От нее не ускользнуло, к чему прикован мой взор.

— Спросить.

Застыдившись, как мальчишка, которого застали за чем-то непотребным, я суетливо отвернулся.

— Я кое-что слышал о тебе — коварная колдунья, обращает путников в цветы. Где ни появится — сеет смуты и смерть. Правда? — поглядывая исподлобья процедил я.

Забудь-Забудь оставила в покое поясок. Растерянность, испуг, мольба быстро сменяли друг друга на ее лице.

— Зачем ты так? — в отчаянии отшатнулась она.

Я пожал плечами.

— А ты стал жестоким.

— Учителя были хорошие.

Хрустнула поломанная сигара. В левом углу на стене висит картина Килина «Одинокий». За столом сидит сгорбленный старик, перед ним бутылка, в руке граненый стакан. Увидев впервые, я физически ощутил исходящую от картины безысходность и отчаяние. Андрей тогда потерял маленькую дочурку. А что утратила Цветочная Колдунья?

— Карлос был неплохим человеком. Его сгубило честолюбие. Временами он терял контроль над собой, и тогда орды нечисти набрасывались на этот берег Реки судьбы. Чтобы уравновесить его поступки, призвали меня.

Я слушал, затаив дыхание.

— Красота спасет мир.

Она кивнула, соглашаясь.

— Но древние просчитались. Вышло все наоборот.

— И тогда ты спряталась в Долине Забвения.

Забудь-Забудь встрепенулась.

— Я не хотела никого видеть. Мне было страшно. Чары, наведенные на цветы, не позволяли никому проникнуть в Долину Забвения.

Маленькая испуганная девочка забилась в уголок, породив тем самым легенду о жестокой Цветочной Колдунье.

— Останься со мной.

— Не могу.

— Лучезарные не пропустят тебя к Зеркальной Вершине.

— Пусть попробуют, — я посмотрел на Перстень Мрака, — у меня есть для них несколько сюрпризов. И вообще, я хочу домой.

Колдунья подошла к стеллажу и достала потрепанный томик стихов. Раскрыв наугад, она прочла верхние строчки:

На дороге туман

Там мерещится дым

Ты уехал за счастьем

Вернулся просто седым.

— Твой дом здесь.

Я не был в этом уверен. Слизняк очнулся, едва я прикоснулся к его плечу.

— Мы уходим.

Забудь-Забудь вышла нас проводить. Я набрался духу и поцеловал ее на прощание. Она не поощряла меня, но и не оттолкнула.

— Прощай, — и припустился догонять Слизняка, но вдруг вспомнил о магической защите.

— Последний вопрос. Почему ты охраняешь Джошуа?

Колдунья на секунду задумалась.

— Он напоминал мне тебя. Тоже романтик, только не хочет в этом признаваться, даже себе.

Убийца-романтик, что ж звучит ничуть не хуже, чем романтик-монстр. Обратный путь мы одолели гораздо быстрей. Уже на тракте я подумал, что мне чуточку жаль Забудь-Забудь, но тем не менее считаю, что поступил правильно, разрушив защитные чары. Пусть выползает из своей ракушки. Я не вижу причин делать для нее исключение, если в силу сложившихся обстоятельств мое кредо — потрясать сложившиеся устои.

1

Набегающие на берег волны играли буро-зелеными водорослями. Речные чайки, или их аналог, с пронзительным криком ныряли в воду и выхватывали мелкую рыбешку. Болото Ужаса за рекой, расцвеченное всполохами молний, бесновалось. Свинцовые, с прожилками охры, небеса грозно хмурились и порыкивали.

Несколько стариков чинили обветшавшие сети, их спутницы собирали на мелководье съедобные раковины. Промозглый восточный ветер трепал седую гриву волос Уйди-Уйди. Она задумчиво вглядывалась в даль, за реку. Где-то там возродился Огненный бог. Каким образом слух о Фениксе разнесся по городам и селам, никто не знал, но первые паломники уже потянулись к храму. С каждым днем их становится все больше и больше, с каждым днем в деревню приходит все больше чужаков. Они несут заработок жителям деревни, но и… перемены. Не их ли так жаждала жрица, не она ли первой заключила сделку с чужаком. Уйди-Уйди мучили сомнения: не предала ли она культ Единорога. Культ чистоты и непорочности. Пролетевшие годы подточили ее веру в превосходство речного народа. Даже старики с трудом вспоминают времена, когда их селения посещали наяды. Как случилось, что народ испокон века связывающий свою судьбу с водной стихией вдруг отвернулся от своих корней. Принял культ Единорогов. Отверг своих лесных братьев. Как такое могло произойти.

Уйди-Уйди прошла мимо стайки «последней» молодежи, которая почтительно притихла и как по мановению руки растворилась меж хижин. Карминовый закат придал жрице устрашающий вид. Теперь вот еще возродился Феникс. И к этому она тоже приложила руку. Пусть и косвенно, пусть и по незнанию. Но факт! Тот странный парень все же прошел Болото Ужаса, об этом сообщили дриады. Еще никто не знал и даже не подозревал, что они вернули свое расположение речному народу. Никто. Исключительно Уйди-Уйди. И ей предстояло сделать нелегкий выбор: обратиться к корням или остаться верной культу Единорога. И каков бы не был выбор, он коренным образом повлияет на судьбу ее народа.

— Хранительница.

Жрица приостановилась. Голос донесся из-под камышового навеса. Подслеповато щурясь, Уйди-Уйди пыталась рассмотреть обратившуюся к ней девушку. Но глаза уже не те, старость, как скупой ростовщик, подобралась и к зрению.

— Выйди, — приказала она негромко, но повелительно. Невысокая, крепко сбитая, девчушка шагнула из укрытия. Ее лицо, обильно покрытое оспинами, смущенно пылало.

«Дочь однорукого Крила. Затюканная мамашей и сверстниками. Довольно милая девушка и не глупа, по-моему».

— Говори.

— Я прошу твоего благословения, Хранительница, — на одном дыхании произнесла побледневшая девушка.

«Вот это сюрприз. От кого угодно можно было ожидать подобного, но не от скромницы Лины. Мать наверняка против, коль обратилась ко мне. Да и кому захотелось бы терять такую усердную работницу. Только не супруге Крила, совсем ополоумевшей после потери мужем руки».

— Кто твой избранник?

— Он паломник.

— Из тех, что направляются к храму Феникса?

— Да, Хранительница, — сконфузясь еще больше, вымолвила девушка.

— Я не могу тебе позволить уйти. Ты и сама должна это понимать.

— И не надо, — прижав крупные мозолистые руки к груди, горячо воскликнула девушка. В ее глазах промелькнула искорка надежды.