Проклятие мертвых Богов - Маргарет Уэйс Страница 42

Что же касается Мины, она смотрела на него так, как могла бы смотреть на крысу.

— Ты ошибаешься…

— Ты меня поцеловала! — Ллеу разодрал рубаху, Показывая отпечаток губ, выжженный на груди. — Смотри!

— А, так ты один из Возлюбленных, — произнесла Мина и пожала плечами. — Ты получил благословение Бога…

— Я его не хочу! — с жаром воскликнул он. — Забери его обратно!

Мина смотрела на него, не понимая.

— Забери его! — кричал Ллеу. Его руки тянулись к ней, хватая воздух, потому что он не мог дотронуться до нее. — Забери! Освободи меня!

— Я не понимаю, — произнесла Мина, она и в самом деле казалась сбитой с толку его мольбами. — Я дала тебе то, чего ты хотел, чего хотят все смертные: бесконечную жизнь, бесконечную молодость, бесконечную красоту…

— Бесконечные страдания, — взвыл он. — Я не могу выносить твой голос, постоянно звенящий у меня в ушах. Я не могу выносить боль, от которой у меня темнеет в глазах, боль, которую ничем не заглушить, даже самой крепкой выпивкой… — Ллеу заломил руки. — Забери это «благословение» обратно, Мина! Отпусти меня!

Женщина отстранилась от него, высокомерная и холодная. Янтарь ее глаз затвердел, трещинки затянулись.

— Ты отдал себя моему Повелителю. Ты принадлежишь ему. Я ничего не могу сделать.

Ллеу пополз вперед.

— Я тебя умоляю!

Зебоим бросила на Возлюбленного полный отвращения взгляд и потянула Мину за собой:

— Идем, дитя. Если уж говорить о Чемоше, он скоро потеряет терпение. А что касается тебя, монах… — Богиня обернулась через плечо на Риса, и взгляд ее был совсем не дружелюбным, — с тобой мы поговорим позже.

Штормовой ветер ворвался в таверну, подхватил Риса, прижал его к стене. Песок больно ударил в лицо. Монах ничего не видел из-за песка и хлещущего по лицу дождя, но слышал, как люди вокруг сыплют проклятиями, а деревянные ящики летают по комнате. Шторм бушевал еще мгновение, затем все стихло. Рис нашел Атту, забившуюся под ящик. Ллеу так и стоял на коленях. Надеясь, наперекор всему, что к брату вернулась память, Рис поспешно подошел к нему.

— Ллеу, это я, Рис…

Ллеу отшвырнул его в сторону:

— Мне наплевать, кто ты такой. Убирайся с дороги! Трактирщик, еще водки!

Появился хозяин таверны, поднявшийся из-за стойки. Он огляделся, увидел перевернутые ящики и сбитых с ног пьяниц, после чего обрушился на Ллеу:

— Хорошие у тебя друзья! Только посмотри вокруг! Кто за это заплатит?! Уж, наверное, не ты! Убирайся! — заорал он, потрясая сжатыми кулаками. — И никогда больше не приходи!

Бормоча под нос, что есть места и получше, куда он запросто может пойти, Ллеу вышел из таверны, хлопнув дверью.

— Я заплачу за ущерб, — сказал Рис, отдавая свою последнюю монету. Он посвистел Атте и пошел вслед за Ллеу, сказав на ходу Паслену: — Поторопись! Нам нельзя его упустить!

Но Атта заскулила, и Рису пришлось остановиться и обернуться назад.

Паслен смотрел на то место, где недавно стояла Мина. Глаза у него были круглые, дикие, монах с изумлением смотрел, как из них по щекам кендера катятся слезы.

— О Рис, — захлебнулся слезами Паслен. — Как грустно! Как невыносимо грустно!

Он закрыл лицо руками и разрыдался так, словно у него разрывалось сердце.

Рис поспешно подошел к другу.

— Паслен, — позвал он участливо. — Прости, что я вел себя так бездушно. Ты ведь наверняка сильно ушибся. Где у тебя болит?

Но все, что сумел выговорить кендер:

— Как грустно! Я не могу вынести такой тоски!

Рис обнял его за плечи и повел из таверны.

Атта потрусила за ними следом, с тревогой поглядывая на своего друга. Время от времени она сочувственно лизала ему руку.

Разрываемый между беспокойством за друга и страхом потерять след брата, Рис делал все, что мог, чтобы успокоить Паслена и в то же время не выпускать из виду Ллеу.

Его брат шагал через доки, сунув руки в карманы и насвистывая что-то невнятное, словно ничто в мире не беспокоило его. Он приветствовал незнакомых людей, будто это были его старинные друзья, и скоро уже завязал беседу с группой моряков. Рис вспомнил, как всего несколько минут назад его несчастный брат умолял о смерти, и, кажется, понял, над чем так рыдал кендер.

Рис сочувственно похлопал Паслена по плечу, надеясь, что кендер уже приходит в себя, но тот казался совершенно разбитым. Паслен лишь повторял, захлебываясь и тяжело глотая, что все это так грустно, и плакал все сильнее. Рис уже начал опасаться, что ему все-таки придется оставить друга одного в таком состоянии, но затем заметил, как брат входит в бар в компании моряков.

Очевидно, что Ллеу пробудет там какое-то время, особенно если моряки будут платить за выпивку. И Рис повел Паслена в тихий переулок. Кендер опустился на землю, продолжая горько рыдать.

— Паслен, — произнес Рис, — я знаю, что ты переживаешь из-за Ллеу, но ведь слезами не поможешь…

Кендер поднял голову:

— Ллеу? Я печалюсь вовсе не из-за него! Из-за нее!

— Из-за нее? Ты говоришь о Мине? — переспросил Рис, изумленный. — Это по ней ты плачешь?

Паслен закивал, снова заливаясь слезами.

— А что с ней такое? — Риса вдруг осенило. — Она из Возлюбленных? Она мертва?

— О нет! — Кендер перевел дух, поколебался, затем повторил, только на этот раз медленнее: — Нет…

— Ты оплакиваешь все ужасное зло, которое она совершила? — Голос Риса посуровел. Он сжал посох обеими руками. — Она жива, и тем лучше. Значит, ее можно убить.

Паслен поднял на Риса залитое слезами лицо, в его глазах читалось изумление:

— Это в самом деле сказал ты? Ты хочешь ее убить? Ты, монах, который снимает муху с пивной пены, чтобы она нечаянно не утонула?

Рис вспомнил отчаянные мольбы брата и небрежный, равнодушный ответ Мины. Он подумал о юном Кэме из Утехи, обо всех молодых людях, рабах Чемоша, обреченных убивать, несущих отпечаток ее губ на своих сердцах.

— Жаль, что я не убил ее, когда она стояла передо мной, — сказал Рис, взял кендера за плечо и встряхнул, больно ущипнув. — Скажи мне, что с ней такое?

Паслен отстранился от него.

— На самом деле, я не знаю, — сказал кендер тихо. — Честное слово! Просто это чувство накатило на меня. Не сходи с ума, Рис. Я сейчас попытаюсь успокоиться.

Он икнул, и новые слезы покатились по щекам; кендер спрятал лицо в шерсти Атты. Она нюхала его шею и слизывала слезы. Ее карие глаза, устремленные на Риса, казалось, укоряли хозяина.

Кендер потер плечо в том месте, где его ущипнул Рис, и монах почувствовал себя настоящим чудовищем.