Че Гевара. Книга 2. Невесты Чиморте - Карина Шаинян Страница 43

Мболо был последним поселком на их пути; вскоре отряд покинул хоженые дороги и углубился в покрытые джунглями предгорья. Казалось, они вернулись в Лулаборг: вокруг снова царили вечные сумерки. Перед ними без края тянулись колонны древесных стволов; землю покрывал толстый ковер листьев, глушивших шаги, глотавших любые звуки. Здесь не могло выжить ни одно растение, и лишь россыпи поганок самых причудливых форм и оттенков покрывали трухлявые пни. Эти грибы, внушающие Максу отвращение и ужас, вызывали у Цветкова бурный восторг: каждый вечер он склонялся над блокнотом, чтобы сделать зарисовки экземпляров. Некоторые из рисунков снабжались обширными примечаниями: среди поганок попадались сильные психоделики, и Нгеле неохотно, но подробно описывал их свойства. В джунглях колдун притих, старался держаться поближе к Цветкову и почти заискивал перед ним: то ли проникся уважением к холодной деловитости ученого, на которого почти не действовала угнетающая обстановка джунглей, то ли рассчитывал, что тот каким-то образом сможет защитить его от Черных Ю-Ю.

Чтобы сориентироваться в пространстве, иногда приходилось забираться на гигантские деревья — так высоко, что голос дозорного едва доносился до спутников. Лезть по голым, лишенным ветвей стволам было опасно — но наградой становился дневной свет, так что желающие всегда находились. Через несколько дней пути, когда всем уже начало казаться, что джунгли — бесконечны, а солнце — всего лишь сон, один из древолазов сообщил, что видит озеро.

Озеро было главным ориентиром, указателем на то, что цель похода близка. В этот день дальше идти не стали — заночевали на месте, не сговариваясь; даже Че Геваре без всяких обсуждений было понятно, что развалины древнего города, места силы, и ночь — это плохое сочетание. Судьба операции «Неуязвимый» должна решиться завтра.

Макс вынырнул из крон, как из-под воды, и зажмурился от непривычно яркого света. Но вскоре глаза привыкли, и он смог оглядеться. Близился закат, и в лучах низкого солнца поверхность озера отливала медью. Макс чувствовал слабые запахи чистой воды и цветов, но воздух был неподвижный, тяжелый и густой — похоже, близилась гроза. Часть берега была заболочена и поросла тростниками; в них виднелись ходы, и почва у кромки воды была истоптана множеством ног — это места водопоя. Макс долго щурился в бинокль, пытаясь рассмотреть отдельные следы во взрытой, бликующей на солнце влажной грязи. Быстро темнело; в джунглях у озера замерцали призрачные огни — то ли огромные гнилушки, то ли скопления статического электричества; а может, странные образования вроде того, рядом с которым была найдена книга…

На берегах озера уже скопились густые тени, и Макс оставил свои попытки разглядеть следы. Спустившись с дерева, он отправился искать Че. Заодно проверил, на месте ли ящик удивительно знакомого вида, который кубинцы, надрываясь, тащили от самой базы. Ящик был на месте, и Макс ласково похлопал его по занозистому боку, покрытому синими татуировками штампов. Команданте обнаружился в палатке — хмуро писал что-то в дневник.

— Товарищ Тату, — тихо окликнул Макс. Че Гевара поднял голову и недовольно поглядел на зверолова. Дышал он тяжело и шумно — видимо, близился новый приступ астмы. — Распорядитесь, чтоб мне выдали винтовку самого крупного калибра и разрывные патроны.

Команданте задумчиво прищурился.

— Вы полагаете, они понадобятся? — спросил он.

— Полагаю, — кивнул Макс. — И точно знаю, что они у вас есть. Я узнал ящики, — объяснил он в ответ на насмешливый взгляд команданте. — Это снаряжение охотников, а не солдат. Мое снаряжение.

— Вы еще свои грузовики назад потребуйте, — проворчал Че Гевара и закашлялся. — Собственник…

— Мне нужны разрывные, — повторил Макс. — Вы сами завтра будете рады…

Че дернул плечом и быстро нацарапал записку.

— Вот, отдайте товарищу Моджа, — сказал он, протягивая листок бумаги. — Что-то еще?

Макс помялся.

— Эти Черные Ю-Ю, — сказал он. — Не стоит ночевать завтра у озера. Лучше оставить лагерь здесь.

— Не думаю, — ответил Че Гевара и снова взялся за ручку. — Можете идти, товарищ Морено.

Двумя часами раньше Мария, не выдержав давления выпитой за день воды, отошла от лагеря. Идти пришлось далеко — редкие, голые стволы не давали укрытия, и лишь метров через пятьдесят Мария нашла толстую корягу с растопыренными корнями, за которой можно было присесть. Она едва успела задрать подол, как за спиной раздалось тихое, вкрадчивое хихикание. Мария застыла; горло перехватило — ни крикнуть, ни даже застонать… Со стыдом и ужасом она почувствовала, как по ноге льется горячая струя — организм не выдержал ожидания и страха. Кто-то снова засмеялся, и волоски вдоль хребта встали дыбом. Гиена? Черный Ю-Ю? Мария не слышала шагов, толстый слой опавших листьев глушил любые звуки, и подкрасться к ней мог кто угодно. Тихо хрустнула ветка; Мария почувствовала на шее дыхание, пахнущее пылью и старостью; почувствовала, что уже может кричать, и вздохнула, но тут между лопатками ткнулось что-то твердое и очень холодное.

— Не кричи, деточка, — прошелестел знакомый голос, и Мария с шумом выпустила воздух. Она могла видеть, как между деревьями мелькают спины кубинцев, разбивающих лагерь, как бледными бабочками летают руки Цветкова, что-то объясняющего колдуну. Стоило русскому оглянуться — и он увидел бы Марию, застывшую с задранным подолом, и Горбатую Мириам у нее за спиной. Горячие слезы потекли по лицу.

— Умница, деточка, — прошептала старуха и сильнее вдавила железо в спину девушки. — Отпусти юбку, не позорься. И тихо-тихо поворачивайся…

Мария наконец оторвала руки от подола и развернулась. Горбатой Мириам она не увидела — старуха все время оставалась сзади, не отнимая железа от спины девушки. «Иди», — шепнула она, и Мария послушно побрела прочь от лагеря.

Они двигались в сторону озера. Сумрак стремительно сменялся непроницаемой темнотой, подсвеченной невиданными, мертвенными огнями. Мерцали стволы деревьев, палые, гнилые листья переливались холодным зеленоватым светом, и на них перемигивались светляки. Края грибных шляпок сияли пурпуром, золотом и синевой. Свет отделялся от предметов и сгущался — краем глаза Мария заметила ярко-алый круг, висящий прямо в воздухе, потом — желтый… Когда впереди замерцала синева, Горбатая Мириам решила, что они ушли достаточно далеко.

Давление на спину ослабло, а потом вовсе исчезло. Мария развернулась, почувствовав, как движение воздуха обдало холодом мокрую от пота спину. Горбатая Мириам стояла, по-обезьяньи свесив кисти, и оружия в руках не было. Голубые блики плыли по морщинистому лицу, углубляли тени, превращая его в резную маску колдуна. За пятном света виднелись какие-то нагромождения камней — то ли скалы-останцы, то ли развалины гигантских зданий, гибнущих под грузом растений… Мария не стала к ним присматриваться.

— Ты слишком много времени проводишь с мужчинами, деточка, — укоризненно проговорила старуха. — Ты заразилась их верой в оружие и силу. Глупо. Ты же женщина, тебе это не к лицу.

Она наставительно подняла указательным палец, и Мария поняла: то, что она приняла за дуло пистолета, было всего лишь длинным желтым ногтем старухи. Мария выпрямилась. Ее глаза загорелись гневом.