Повилика - Катерина Крутова Страница 43

«Озеро Почувадло. 106 год от первого ростка, виноток, молодая луна»,— значится в самом раннем писании, что мне удалось найти. Принятое между Повиликами летоисчисление бросается в глаза с ветхого полусгнившего манускрипта, поступившего в нашу библиотеку вместе с несколькими ящиками других рукописей из старого монастыря. Октябрь тысяча шестьсот семьдесят первого, если верить записям выдался теплым и богатым на грибы. Каких только бесполезных нелепостей не записывают Повилики в свои гримуары! Так, по мнению жившей в середине семнадцатого века, один из жизненно необходимых навыков — умение отличать поганые грибы от съедобных. К счастью, удача иногда улыбается ищущим и среди кучи мусора, молитвенников и церковно-приходских книг обнаруживается обрывок, написанный тем же почерком, но куда более интересный по содержанию: «Сказывала мне моя бабка, а ей ее бабка, а от кого та услышала — сокрыто во тьме времен. Жила была на берегу бездонного озера, что питает воды свои от самого сердца Великой Матери, старая ведьма. Была она так стара, что даже камни Мертвого моря помнили себя огромными скалами в те дни, когда она уже ходила с длинной кривой клюкой. За то ведала языки зверей и птиц, понимала капризы трав и думы деревьев, и в дорогах людских судеб видела, как наяву пути пройденные, да еще не свершённые. Боялись ее недоброго глаза местные, но за помощью дурной ли, благой ли хаживали. Охота жгучая да нужда тяжкая посильнее страха бывают. Однажды заглянул в ее хижину молодой господин и молил об удаче на поле бранном и богатстве несметном. Помогла ему старуха, да только от нрава его живого, да дерзкого, от кудрей смоляных и глаз, что озерных недр глубже, сердце ее темное, черствое затрепетало в груди лазоревкой. Обратилась тогда ведьма к древней магии, призвала в помощники силу нечистую и стала вновь девкой молодой, ладной да румяной. Да только не полюбил ее смелый воин, другая давно пустила корни в его храбром сердце и стала верной женой. И надумала тогда злая старуха лишить его главного сокровища, что ценил и лелеял он больше жизни — дитя неразумного, дочери, что подарила ему любимая жена. И прокляла ведьма весь женский род от младенца в колыбели до скончания времен… Но сильна была любовь материнская….» — и дальше обрыв, никаких записей больше не найти. Это ли часть фамильного проклятия или просто бабьи сказки? Пустила корни в сердце — упоминание первородной Повилики или образность речи? Озеро Почувадло — в Чехословакии, хранит ли секрет исходного ростка или очередная тупиковая ветвь? Мой капитан обещал отвезти нас туда…»

Но судя по дальнейшим записям, планам Виктории «Барвинок» не суждено было сбыться. Мои Повилики — первые на этой земле за минувшие сто лет.

*

Мы забронировали комнаты в гостевом доме, расположенном в старинном здании. Полина выбрала его по многочисленным восторженным отзывам туристов, колесящих по миру в поисках мистического и паранормального.

—Настоящий отель с призраками!— гордо заявила дочь, и никто из взрослых не счел нужным возразить.

Во дворе перед гостиницей царит неожиданное оживление. Группа, судя по говору, местных мужчин пилит, рубит, колет, таскает и укладывает в кузов пикапа фрагменты того, что совсем недавно было деревом хвойных пород. Внимательно разглядываю ближайший спил — застывшая смола отливает необычным ржавым оттенком.

—Точно кровь высохшая, да?— заметив мой интерес, комментирует коренастый светловолосый мужчина.— Вы бы неделю назад поглядели, что творилось! Как гроза нашу красавицу завалила, каждый слом красным соком сочился, ни дать ни взять — кровоточила. После такого и не захочешь, а в легенду поверишь!— и смерил меня выжидающим взглядом опытного рассказчика, провоцирующего слушателя задать правильный вопрос.

—Кровавая деревянная дева?— с готовностью клюю на заброшенный крючок, раз уж мы приехали в эзотерическую экспедицию.

—Знаете, как это переводится?— собеседник не спешит переходить к сути, выдерживая театральную паузу и маринуя перед подачей главного блюда. Слежу взглядом за его рукой и вижу на первом этаже дома маленький ресторанчик. Деревянные буквы названия оформлены причудливым шрифтом и покрашены свежей алой краской. Пожимаю плечами — владение словацким не входит в перечень моих навыков.

—Корчма «Стонущая девица»!— гордо заявляет мой новый знакомый и ждет реакции.

—Двусмысленно,— хмыкаю в ответ, на всякий случай оглядываясь, не слышит ли дочь.

Светловолосый крепыш ухмыляется довольной белозубой улыбкой.

—Только вот не от любви она стонала, а от ее отсутствия! Опоздали вы буквально на неделю — сейчас местные гиды временно исключили нас из своего маршрута. Ждут, когда мы из ствола статую сделаем, а ветки на обереги и талисманы пустим. Пан Кучар мужик головастый, как сосну завалило, так сразу смекнул — надо на месте ее деву деревянную поставить, может с секретом каким, чтобы кровавыми слезами мироточила.

—Так что за легенда?

—Жил тут неподалеку на склоне Ситно молодой красавец-барон. Как-то летом, объезжая свои угодья, увидел он в поле юную девушку — до того красивую, что глаз не отвести. И ей он приглянулся с первого взгляда. Привез в свой замок и зажили они в мире и любви,— по выверенным паузам и неторопливой речи понятно — мужчина рассказывает историю далеко не в первый раз.

—Но правил в то время нашими землями жестокий король, которому все было мало и власти, и богатства. И вот решил он прибрать к рукам и нашего барона, для чего надумал его женить на своей родственнице. Воле короля противиться себе дороже — и вот прибыла невеста в карете и с обозом приданного. Но как вышла на свет Божий — и птицы замолкли и цветы завяли, до того страшна оказалась. Решился барон той же ночью с любимой бежать, отважился ради любви отказаться от земель и титулов и приказал ждать его на постоялом дворе — этом самом, где мы с вами сейчас стоим. Да только прознала о том жуткая невеста, а была она самой могущественной ведьмой всего королевства. Опоила она будущего мужа сонным зельем, а сама вместо него приехала. Тут и заколдовала бедную девушку — превратила в сосну, а сама приняла ее облик и вернулась в замок. Обрадовался барон пропаже страшилища королевского и повел под венец любимую. А дерево, что за ночь выросло на постоялом дворе, с тех пор стонет ночами да льет кровавые слезы по утраченной любви, да возлюбленному, не разглядевшему подмены. А в полнолуние, говорят, выходит из ствола дева в белых одеждах и бродит по гостинице, заглядывая в лица спящих — нет ли среди них ее любимого — и пропал тот, кто посмотрит в ее глаза.

Мужчина откашливается и потирает шею:

—Насчет призрака, как по мне — перебор. Нагоняют жути специально для туристов, а вот все прочее… По крайней мере, дерево тут росло испокон веков, а во время ветров завывало знатно, действительно будто баба от горя стенает. Говорят, пятьсот лет почти простояло. Пан Кучар на анализ обещал отвезти — вдруг возраст подтвердится, вон оно какое — мощное и кряжистое. Других таких сосен за всю жизнь не видал, даром что я потомственный плотник. Ой, пани, что это вы слезы лить надумали?! Неужто в дороге укачало или пень пожалели?— внимание собеседника сосредотачивается на происходящем за моей спиной. А там моя Лика — стоит на коленях посреди двора и рыдает, положив обе ладони на обрубок, бывший недавно вековой сосной.