Волхвы Скрытной управы. Щит - Михаил Рагимов Страница 43

Профессор сделал паузу.

– Вероятность того, что отправим ребят в существующий параллельный мир – процента два, может, три. Скорее всего возврат идет к нам. А дальше… Либо с их приходом возникнет новый мир, отпочковавшийся от нашего. Либо наш просто исчезнет. Вместе с нами.

– Со всеми живущими ныне людьми, – задумчиво проговорил генерал. – И с Катенькой. Даже пожить не успела… А эти вероятности каковы?

– Пятьдесят на пятьдесят, – мрачно пошутил Артюхин. – Либо возникнет, либо исчезнет, – профессор поймал тяжелый взгляд начальника и вспылил: – Ну что ты мне душу мотаешь?! Не знаю я вероятностей этих. Я вообще в параллельные миры и развилки не верю. Ну, есть в уравнениях один непонятный член. Непонятный он, сечешь? Ничего не гарантирующий. Может, развилку эту, мифическую, показывает, а может, немедленную аннигиляцию парней!

– Так что, мы их на бессмысленную смерть шлем?! – теперь взорвался уже Кубенин.

Зато ученый внезапно успокоился:

– Ну, про аннигиляцию это я погорячился. А насчет смерти – запросто. Может, эти окна и открываются только туда, где их тут же грохнут. Под залп тысячи лучников, например. Инерция исторических процессов и все такое. А еще есть вариант, что выживут они, а ничего не изменят. И здесь все останется, как было. Все может быть. На все кривые варианты процентов двадцать дам. Чисто умозрительно. Потому как просчитать слабо, – Артюхин опять начал заводиться. – Основы недопонимаем, самой физики процесса. Лаврентий Палыч за одну мысль об эксперименте при таком состоянии теории к стенке бы нас поставил! И был бы прав! Что ты меня пытаешь? У меня тоже внуки есть. И дети. И еще почти неделю будут.

– Ладно, не кипятись, – собеседники брали себя в руки по очереди. – Значит, четыре к одному за конец…

Кубенин отставил остывший стакан, вылез из кресла и прошелся по кабинету.

– А один за тюрьму, – усмехнулся он.

– Почему за тюрьму? – поинтересовался ученый.

– А потому, дорогой мой человек, что приедет в четверг проверка и обнаружит хищение государственной собственности в особо крупных размерах. Потому что не обнаружит вообще ничего, кроме пустых помещений.

Артюхин удивленно уставился на генерала.

– Ты что, не подстраховался на случай?..

– Подстраховался, – перебил хозяин кабинета. – Есть комплект документов. И не мифические операции, это все на раз проверяется. Почти правда. Научный эксперимент, исследование параллельных миров. Утверждено лично Андроповым и никем не отменялось. Тебя из-под удара выводит. Меня – вряд ли. Впрочем, наплевать. Застрелиться – дело быстрое.

Кубенин вернулся в кресло и нажал кнопку на селекторе. Дождались, пока секретарша принесет еще чаю.

– Понимаешь, Коля. Это исчезновение – та же смерть. По сути, мы можем убить огромное количество людей. Но почему-то меня все это не слишком волнует. Хрен с ним, с миром. И даже то, что среди этих людей оказываюсь я сам, дочь, внучка, как-то перестало давить. Наверное, перегорел за шестнадцать лет. Но вот Катенька… Не могу! Просто сердце заходится! Маленькая же совсем…

Теперь пол кабинета мерил профессор. Поднял глаза, посмотрел в лицо генералу.

– Знаешь что, Василь Иваныч! Собирай-ка манатки, бери правнучку и чеши с парнями в прошлое, – он поднял руку, предупреждая возражения. – Знаю, что обуза. Одного младенца прикроют. А ты так и полезен будешь. Создашь при князе Игоре Главное Разведуправление при Генштабе. И сам Генштаб.

Кубенин молчал, уперев взгляд в столешницу. Потом поднял голову:

– Ты сам почему не идешь? – не дождался ответа и продолжил: – Вот именно, – вздохнул. – Нет, Коля. Если я убиваю миллиарды человек, то спасаться не имею права. И спасать семью тоже. Даже Катеньку, как бы этого ни хотелось…

Артюхин ушел не скоро. Успели еще поговорить о насущных делах. Вечером профессор улетал на базу, сделать за оставшуюся неделю предстояло немало.

А оставшийся в одиночестве разом постаревший человек, проводив гостя, вернулся за стол и, уставившись невидящим взглядом в потолок, еле слышно прошептал:

– Это будет не больно, внуча. Просто мы все исчезнем. И заметить не успеешь. И понять…

Ждан Ярославов самобега в личном пользовании не имел. Не потому, что не мог себе позволить. Мог и не один приобрести. Не самый бедный человек в Княжестве. Знатец предпочитал ходить пешком. И любил кордновскую подземку. Разве может какой-нибудь «Дон» или даже «Русич» [58]сравниться с ней по удобству? Тащишься по дороге, заполненной самобегами, стоишь перед каждым перекрестком… А в подземке хорошо. Прохладно, удобные сиденья, расслабляющее покачивание несущегося поезда, еле слышный перестук колес…

Хочешь – читай, хочешь – смотри новости. А как думается в пути!..

Сегодня Лютый размышлял, устроившись на пределе слышимости зерцала [59]. И закрыв глаза. Так, чтобы вроде и слышно, и не отвлекает. Мысли крутились вокруг последнего месяца, когда его вновь попросили вернуться на службу. Попросили, не приказали! Ждан мог и отказаться. Право имел. Тем более звали не в родную Знатницу, а к воинским! Никогда к ним не относился. Кроме срочной службы, конечно. Но мысль об отказе в голову даже не пришла. Лютый уже давно имеет полное право на заслуженный отдых, но…

А верно поступили, снизив срок обязательной державной службы [60]до двадцати лет. Людям иногда надо пожить и для себя. В молодости – некогда. Сначала учишься, потом в дружину, поиск места в жизни. Потом жены идут, дети… В старости – разве жизнь, если болячки одолевают. А они все равно победят, несмотря на все успехи лекарей. А когда тебе сорок пять или пятьдесят лет – самое оно. Дети выросли, Княжеству свое отдал. И по миру поездить можно, и чем-то другим заняться. Хоть фантастику пиши! Желание не пропало дальше работать – никто не мешает. Многие служат и по тридцать лет, и больше.

Но это лишь по зову сердца. Насущной необходимости нет. Производительность труда постоянно растет. И все меньше и меньше нужно Княжеству рабочих рук. Сейчас можно большую часть населения освободить от работы. А кого в первую очередь? Самое логичное – тех, кто хорошо послужил. Нет, конечно, и молодых никто силой работать не заставляет. Не хочешь – не надо. Вот только никто тебя кормить не будет. Никаких «пособий по безработице» [61]. Нужны деньги – два пути: служба и татьба. А к татям милосердия нет. Кто случайно ошибся и преступление не слишком тяжкое, еще может малым наказанием [62]отделаться. А если что-то серьезное учудил, или по второму разу – пощады не будет.