Город костей - Марта Уэллс Страница 43

Недоверчивое выражение все еще сохранялось на ее лице, но времени на спор не было.

— Не важно. Идем.

Они шли по каким-то длинным помещениям, поднимались по широким лестницам, на которых стояли слуги. Вполне возможно, все эти повороты и изгибы коридоров были придуманы для того, чтобы запутать гостей, но Хет всегда точно знал, где находится север, как знал, где верх, а где низ. Поэтому заблудиться он не мог. Трудность была совсем в другом — не думать об Аристае Констансе.

Илин каким-то ответвлением срезала путь по длинному кривому коридору, стены которого были выложены каменными плитками цвета индиго. Через каждые несколько шагов высились столбики высотой в половину человеческого роста, покрытые золотистым электроном — сплавом золота и серебра, и на каждом из них стояла необыкновенно изящная керамическая ваза. Крышки сосудов представляли собой очень детально выполненные бюсты мужчин. Это были кремационные урны, и Хету приходилось слышать об этом коридоре. В каждой урне находился прах какого-нибудь Электора.

Внезапно Илин остановилась, и Хет чуть не налетел на нее. На некотором расстоянии от них по коридору шел юноша. Он был одет в мантию и чадру черного цвета, которые почти сливались с темной облицовкой коридора. Почти шепотом Илин сказала:

— Это Асан Сиамис из клана Хранителей Гиана — двоюродного брата Риатена. Всего несколько месяцев назад он перешел к Констансу.

Черный цвет был цветом, в который принуждали одеваться осужденных преступников. Если все безумные Хранители, которые последовали за Констансом, носили такую одежду, это свидетельствовало об их непонятном и ненадежном статусе, даже если Электор и был полностью на стороне Коистанса. Пораженный увиденным, Хет спросил:

— Разве ты не предпочла бы видеть его мертвым?

Илин крепко сжала губы и промолчала.

После еще нескольких поворотов они попали в длинный зал, наполненный пением и запахом бегущей воды. Внутренняя стена зала делала небольшой изгиб, а широкие окна выходили во внутренний двор, лежавший этажом или двумя ниже и заполненный шумной толпой роскошно одетых людей. Слуги исчезли, как только Илин ввела туда Хета. Великолепие зала было несравнимо ни с чем, что он видел до сих пор. Резной мрамор высокого потолка покрывала россыпь золотых листьев, сверкала искусно разрисованная плитка стен и пола, окна прикрывали занавеси из тончайшего шелка и газа. Когда они проходили мимо текущей воды, Хет невольно задержался, чтобы полюбоваться этим зрелищем. Одна из стен была слегка наклонной, и вода из какой-то невидимой щели вверху струилась по плите многоцветной яшмы, собиралась в неглубоком корытообразном углублении у подножия стены и тут же куда-то исчезала.

Илин тянула его за рукав, пока Хет не очнулся и не последовал за ней. Они подошли к арке. Охранявший ее служитель согнулся в низком поклоне и открыл дверь, сделанную из медной сетки.

— Дела идут не гладко, — шепнула Илин Хету и прошла дальше, прежде чем он успел спросить: «Почему?»

Выбор есть у всех, сказал Констанс. «У всех, кроме меня», — подумал Хет, идя за Илин.

Наследница трона Электора возлежала на низкой кушетке, глядя с вежливой внимательной улыбкой, приправленной некоторой долей скепсиса, на Сонета Риатена. Хет даже представить себе не мог, что она столь прекрасна, хоть и видел ее изображения на имперских золотых монетах. Всем ведь было известно, что Электор мал ростом, толст и обладает в высшей степени непривлекательной внешностью, но на его портретах все эти недостатки полностью отсутствовали. Отсюда следовало, что и портреты наследницы тоже могут быть подправлены. Но черты ее лица отличались тонкостью, умные глаза были большие и темные, даже без помощи краски для век, порошка малахита или других специальных притираний. Кожа имела нежный теплый цвет корицы, кафтан и мантия были из золотых и янтарных шелков, а ожерелья из золотых и янтарных бусин подчеркивали гибкость фигуры; голову украшала изящная шапочка.

Риатен в белой парадной одежде, в головной повязке, которую скрепляли золотые цепочки, и в короткой чадре, соответствующей его возрасту и высокому положению, взад и вперед ходил перед покрытым шелками ложем наследницы и говорил:

— Те две редкости, которые пока еще не найдены, являются ключом, необходимым для того, чтобы добыть знание, благодаря которому мы выживем. Он бросил взгляд на вошедших Илин и Хета, но не прервал свою речь. У одного из окон их ждал Гандин, обменявшийся с Илин еле заметным кивком. — Без них, — продолжал Риатен, — мы можем не больше, чем какой-нибудь уличный факир.

В комнате стоял длинный стол, сделанный из чего-то похожего на кедр, еще одна потрясающая экстравагантность, — а вблизи от одного из окон стояла бронзовая сфера — астрономический прибор, иметь который обычным гражданам города было категорически запрещено. Кресла из кедра и эбенового дерева с инкрустациями из слоновой кости и золота были изящны, как цветы.

Хет заметил большой шкаф из стекла с бронзовыми накладками, в котором хранились бесподобные изразцы с изображениями цветов самых разных размеров. Была там и древняя чаша из толстого молочного стекла, на котором были выгравированы мягкие волнистые линии, вероятно, символизировавшие воду, когда-то окружавшую Чаризат. Были десятки прекрасных изделий из мифенина, сосуды, заполненные доверху драгоценными камнями, сердоликовые геммы, осколки полированных зеркал из серебра с гравировкой и, наконец, самая большая редкость: драгоценности, зеркала и шкатулки, украшенные круглыми белыми мягкими камнями, считавшимися окаменелыми испражнениями какого-то давно вымершего морского зверя. «Наследница имеет достаточно древностей, чтобы открыть антикварную лавку на Четвертом ярусе», — подумал Хет с черной завистью в душе.

Наследница лениво разглаживала парчу, из которой были сделаны подушки на ее ложе. Ее безмятежность так противоречила взволнованности Риатена, что Хет почувствовал: старик явно проигрывает в споре. Наследница подняла глаза на Риатена и сказала:

— Когда ты говоришь «мы», я полагаю, ты имеешь в виду только Хранителей? — Низкий голос наследницы иногда звучал скрипуче — так скрипит при прикосновении толстый шелк.

Стоявшая рядом с Хетом Илин дернулась, а нервно шагавший Риатен оказался возле кедрового стола и принужден был устало опереться на него. Его рука, легко касавшаяся полированной поверхности дерева, слегка дрожала. Хет поглядел на него с удивлением, но Мастер-Хранитель невидящими глазами уставился в пространство. Потом он произнес:

— Вам ничего другого не остается, как верить мне, повелительница.

— Я и верю тебе, Риатен. Но меня очень беспокоит Констанс. — Она встала. Шелк ее одежд переливался, как вода. Наследница подошла к одному из широких окон, чтобы посмотреть на толпу внизу. — Число его приспешников растет. — Ее губы сжались, выражая отвращение. — Мой возлюбленный отец Электор окружен его прихвостнями. Вот одна из них!

Двор был декорирован зеленью — деревцами и цветами в вазах, а по полу, в каменном углублении, бежал, извиваясь, мелкий ручеек, перетекая из одного прудика, где били фонтаны, в другой. Во дворе толпились нарядные придворные, чьи голоса мешались с музыкой воды и хрустальных колокольчиков, украшающих миниатюрные деревья. Через элегантную толпу шла высокая женщина, одетая в черные развевающиеся одежды, голову которой прикрывал лишь капюшон, такой легкий, что солнце горело на ее белокурых волосах. Толпа расступалась перед ней с готовностью, пожалуй, объяснявшейся далеко не одной вежливостью.