Голем в Голливуде - Джесси Келлерман Страница 43

– Обнаружилась его связь с недавними преступлениями, но вам не о чем тревожиться. – Лучезарно улыбаясь, Джейкоб шнырял по дому. – Честное слово.

Он нашел, что искал – бывшую гардеробную Лоры Лессер.

Теперь она стала спальней девочки. Над кроватью буквами из ворсистой ткани выложено «ИЗАБЕЛЛА».

Джейкоб представил труп Лоры Лессер на лиловом ковре.

Мысленно встал на колени и посмотрел в окно. Знак «Стоп».

Сделал снимок.

– Куда вы смотрите? – спросила хозяйка.

– Спасибо, я закончил. Извините за беспокойство.

Джейкоб направился к выходу. Бесплодность поисков доставляла мрачное удовлетворение. Отрицательный результат тоже по-своему полезен.

– Мы сюда переехали, потому что здесь спокойно, – сказала женщина.

– Верный выбор.

– Муж подумывает обзавестись ружьем.

Джейкоб вспомнил девчачью комнату и сказал:

– Только пусть держит его взаперти.

– Сделан полный ремонт, – в квартире Кэти Уэнзер сказала риелторша. – Дивная открытая планировка гостиной-столовой.

– А как спальня?

– Тоже все новое. – Риелторша шагнула из комнаты. – Сюда, пожалуйста.

Скоренько пробегая коридор, освещенный убогими бра, риелторша воспевала обои:

– …Сейчас это самое то…

Джейкоб вошел в спальню.

– Здесь дивные полы, правда? – сказала агентша.

– Миленькие, – ответил Джейкоб.

– Восстановленный тик. Прежние владельцы путешествовали по Индии и в Мумбае увидели школу под снос. Так они…

– Стены и окна не перемещали?

– Здесь? Не думаю. Они углубили стенной шкаф, идеально для молодой… пары или, если вы… – Риелторша уставилась на Джейкоба: тот, присев на корточки, фотографировал. – У нас вообще-то есть сайт.

– Угу, – сказал Джейкоб.

– Не хотите взглянуть на ванную?

Не отвечая, Джейкоб прошел к окну.

Через дорогу детский сад.

– А что об этом скажете? – спросил Джейкоб.

– Садик? Дивный. Открыт меньше четырех лет назад, условия превосходные. Организована группа особо одаренных малышей. У вас есть дети?

– Нет.

– А… Насколько я знаю, соседство очень деликатное. Детей забирают с другой стороны, так что скопления машин не бывает, а что касается шума… э-э…

Джейкоб делал снимки и прямо слышал ее безмолвный вопль: Тревога! Педофил!

Риелторша попыталась привлечь его внимание к другому окну, превознося дивный вид на северную сторону.

– Что вы сказали? – переспросил Джейкоб.

– Я говорю, там смотреть особо не на что, но вот здесь просто дивное освещение.

Джейкоб посмотрел в окно на детский сад.

– Сэр?

Он пошел к выходу.

– Вы… не возьмете рекламный проспект, сэр?

Из вежливости Джейкоб взял.

– Все окна выходят на восток, – сказал он.

Фил Людвиг молчал.

– Пока ни малейшего представления, что это означает, – продолжил Джейкоб. – К тому же дом Кэтрин Энн снесли, так что стопроцентной уверенности нет. Однако совпадение в восьми случаях из восьми.

Ни малейшего представления — невинное вранье. Версия имелась. Безрадостная.

В еврейской традиции восток очень важен. Молитва дважды разрушенному Иерусалимскому Храму [29].

Справедливость.

Но зачем все усложнять, пока не прояснились детали?

Однако Людвиг был доволен:

– Вы хорошо поработали.

– Спасибо.

– Я себя костерю, хотя понимаю, что зря.

– Вы правы. Зря.

– И все же. Хоть это немногого стоит, я вас благословляю.

– Благодарю.

– Вашего жука я переслал своему приятелю-ученому. Сегодня-завтра ответит.

– Спешки нет.

– Черта лысого. Уж дайте и мне с чем-нибудь справиться.

В суси-баре телевизор транслировал излюбленную тактику «Лос-Анджелес Лейкерс»: в конце последней четверти профукать двузначное преимущество в счете. Юристы в рубашках поло стучали кулаками по столам и грозили экрану «Ролексами» на запястьях.

Свое открытие Джейкоб решил отметить сравнительно приличным обедом в покое и одиночестве. Намерение продержалось не дольше супа мисо, а затем в голову вновь полезли мысли о деле.

Конечно, он первым подметил шаблонное расположение тел, но это ничуть не умаляло заслуг прежних сыщиков, что бы там ни говорил Людвиг. Детективные романы занятны, даже копы их почитывают, но расследование реального убийства – всегда кошмар и геморрой. Как правило, собираешь факты, отсеиваешь шелуху и идешь по следу, чаще всего очевидному, потому что большинство преступников – дураки. Бац – и дело закрыто.

В криминальных историях неизбежны слепые пятна и предвзятость.

Именно предвзятость позволила разглядеть систему. И даже сейчас вся картина виделась сквозь еврейскую призму.

Кто-то из племени Упырей?

Мысль Господь не велит вызвала усмешку.

Ты бы мог запрещать, если б я в Тебя верил.

Допустим, один еврейский Упырь угрохал другого. От этого не легче.

Лучше бы выкорчевывал Упырей и боролся с преступностью иной персонаж. Лучше, но все равно паршиво. Потому что желание перевести стрелки на вольного мстителя – это отголосок коллективной вины, порожденный погромами, издевательствами и кровавыми наветами.

Что-что ты сделал? Ой вей, что о нас подумают гои?!

Неудобный реликт племенного еврейства – гоэль хадам, искупающий кровь – вспомнился потому, что библейский закон отчасти предписывал настичь и убить всякого, кто лишил жизни родича. Отчасти – из-за странного ограничения: гоэль хадам имел право на возмездие только в случае предумышленного убийства злонамеренными душегубами. Люди, совершившие непредумышленное убийство, могли рассчитывать на непредвзятый суд и укрывались от мести кровников в специальных Городах-убежищах.