Лис и империя - Гарри Тертлдав Страница 43

— Если бы я был полноценным богом, я смог бы это сделать. — Фердулф нахмурился. Видимо, эта мысль всегда преследовала его. — Я чувствую в себе силу, но не могу ее контролировать. Мое тело не приспособлено к этой силе.

Лис подозревал, что эта трудность будет мучить Фердулфа всю жизнь, а жить он наверняка будет долго. Сам Лис, как человек, обладал лишь человеческими способностями, которые не превышали возможностей его человеческой оболочки. А вот способности Фердулфа превосходили возможности его тела, как если бы, скажем, белка вдруг оказалась наделенной человеческим разумом.

Пока Джерин обдумывал это, к нему подошел Араджис Лучник. Он выглядел удовлетворенным, но не больше того.

— Твои люди хорошо дрались, Лис, — сказал он, кивая Джерину. — Лучше, чем мне всегда думалось, хотя я никогда не сомневался в их стойкости.

— Ну, разумеется, не сомневался. Иначе ты бы давно на меня напал, — сказал Джерин, на что Лучник, ничуть не смутившись, снова кивнул. — Да и твои молодцы сражались не хуже, но я всегда знал, что они умеют вести жесткий бой.

— Иначе ты бы напал на меня, — заметил Араджис, всегда судивший других людей по себе. Помолчав, он добавил: — Да… из всадников ты выжал больше, чем я ожидал. Ты горазд на всякие новые штучки. — За этим последовал какой-то лающий, словно бы ироничный смешок. — Это и заставляет твоих соседей всегда держать ухо востро.

Джерин поднял одну бровь и довольно кривенько улыбнулся:

— Интересная мысль.

— О, я знаю. И все понимаю, — сказал Араджис. — Тем не менее я никогда не думал, что ты посадишь на лошадь женщину. — Снова раздался лающий смех. — Женщины должны быть внизу, а не сверху.

— О чем, сто тысяч чертей, ты говоришь? — возмутился Джерин. — Нет у меня в войске никаких женщин.

Тут Араджис запрокинул голову и загоготал. Джерин был ошеломлен этим смехом точно так же, как если бы горы Хай Керс вдруг встали на длинные тонкие ножки и принялись отплясывать что-нибудь разудалое на манер веселящихся трокмуа.

— Ради всего святого, ты что, не знаешь? — спросил Лучник. — Ха! Ха! Ха! Кто мог бы подумать? Под самым носом Лиса происходит такое, а сам Лис об этом ни сном ни духом. Ха-ха!

И он утер выступившие от смеха слезы.

В последний раз, когда Джерин видеть не видел, что происходит у него под носом, Элис сбежала со странствующим коновалом. Хотя с того дня минуло почти полжизни, воспоминания по-прежнему были горше полыни. Стараясь изо всех сил сохранять спокойствие, он ровным голосом произнес:

— Лучше просто скажи мне, что ты имеешь в виду.

— Я говорю то, что думаю. — На лице Араджиса сияла совершенно несвойственная ему усмешка. — Обычно этим немногие могут похвастать. Так вот, я говорю, что, если один из твоих наездников попытается помочиться стоя, он обольет себе ногу. А если ты этого не замечаешь, тебе нужно отнести свои глаза к кузнецу, чтобы он обострил твое зрение.

— Так ты не шутишь, — медленно произнес Джерин.

Сморозив, естественно, глупость. Насколько ему было известно, Араджис никогда не шутил. Он указал в сторону всадников, которые, как обычно, располагались немного в стороне от остальных воинов.

— Что ж, покажи мне ту женщину, которая якобы находится среди них.

— Отец Даяус, если ты не можешь сам отличить женщину от мужчины…

Араджис не просто загоготал, он гнусненько захихикал.

Джерин уже начал подумывать, не вселился ли в собеседника демон. Причем умалишенный демон, ибо губы Лучника вовсе не были приспособлены к производству подобных звуков. Араджис взял его за руку:

— Хорошо, Лис, пойдем. Если тебе нужно показать, я тебе покажу. Может, по дороге заодно рассказать, как делаются дети?

— Тут я в курсе, спасибо, — процедил Джерин сквозь зубы. — А теперь делай, что обещал.

— Ну тогда пошли.

Продолжая хихикать, Араджис направился к конникам Райвина. Джерин, кипя от злости, следовал за ним. Лучник все крутил головой из стороны в сторону, как заведенный. Джерин уже собрался было съязвить по этому поводу, как вдруг рука Араджиса взмыла в воздух.

— Вон там, клянусь богами. Разговаривает с твоим сыном. Он что, взял эту киску с собой, чтобы не скучать во время похода?

— Это не…

Слова застряли у Джерина в горле. Воин, разговаривавший с Дагрефом, был тем самым очень молоденьким парнем с очень густой бородой, на которого он уже обращал внимание пару раз по дороге на юг. Он еще тогда подумал, что борода эта чересчур велика для такого юнца, а теперь, присмотревшись, вдруг понял, что она не настоящая, накладная. Осознав это, Лис получше вгляделся в прячущееся под ней лицо и воскликнул:

— Маева!

Дочь Вэна резко обернулась. Дагреф тоже повернул голову, увидел Араджиса и отца, но затем вновь с невозмутимым видом поворотился к Маеве. Джерин уловил лишь конец произнесенной им фразы:

— …рано или поздно это должно было произойти.

— Итак, Лис, — сказал Араджис, продолжая хихикать, — это женщина, или ты позабыл, как они выглядят?

— Это женщина, — согласился Джерин с серьезным видом. — И она вполне способна убить тебя за то, что ты ее сдал.

Араджис собрался было опять рассмеяться, но затем взглянул на него. А потом еще раз посмотрел на Маеву. Та была на пару дюймов повыше, чем Лучник, да и в плечах пошире. И если Джерин узнал ее по облику, то Араджису многое сказало имя, произнесенное им.

— Учитывая, чья она дочь, ты, похоже, не шутишь, — сказал он.

— Ничуть, — ответил Лис. — Говорю тебе, собрат мой по титулу, мне бы, например, не хотелось, чтобы она разгневалась на меня, — Он повысил голос: — Маева, подойди сюда, пожалуйста. И тебе, Дагреф, тоже лучше подойти. Видимо, ты знал о том, что творится.

— Йо, я знал, отец, — ответил с наигранным спокойствием Дагреф. — И что из того? Ты ведь не запрещал Маеве отправиться с нами в военный поход, а потом…

— Я и не думал, что мне надо это запрещать, — сказал Джерин, — потому что никак не ожидал, что она решится на нечто подобное.

Дагреф, не обращая внимания на его слова, продолжил тираду:

— …а потом, она убила по меньшей мере одного вражеского солдата и ранила еще троих. Если это не является подтверждением ее права драться наряду с нами, то чем же еще тогда ей следует его подтвердить?

Джерин хотел было ответить, но остановился, неожиданно осознав, что у него нет достойного ответа. Он обратился к Маеве:

— Что скажет твой отец, когда узнает, что ты отправилась на войну?

Маева пожала плечами, отчего они словно бы стали еще шире.

— Наверное, разорется, — ответила она, — Но вряд ли сможет что-либо изменить. Я здесь и уже участвовала в сражении. Он на моем месте сделал бы то же самое. Кстати, он так и поступил, давно, когда был в моем возрасте.