Приют охотника - Дейв Дункан Страница 44

Гвилл вздохнул с облегчением.

– Если нам надо сделать выбор между рассказами майстера Тиккенпфайффера и майстера Омара, мне кажется, в последней больше профессионального блеска… – Он прервался, чтобы чихнуть, но продолжать не стал.

Никто не обратил на эти слова никакого внимания.

Фриц зарычал, как голодный лев, по ошибке прыгнувший на колючий куст. В ярости шагнул он к двери, где напялил меховую доху, похоже, сшитую из шкур нескольких медведей. В комнату на мгновение ворвался ветер, пошевеливший мох на полу, потом тяжелая дверь со стуком захлопнулась.

– Розалинда, детка, – произнесла старуха, обращаясь к камину. – Мне кажется, настало время рассказать этим людям, кто ты.

Девушка сжалась, как бы пытаясь сделаться незаметной.

– Д-да, с-сударыня. – Она в страхе огляделась по сторонам, ища спасения, – ни дать ни взять заяц, загнанный сворой борзых.

– Почему бы тебе не сходить за ларцом? – Старуха так и не оглянулась ни разу.

– Д-да, суд-дарыня! – Девушка встала и поспешила вверх по лестнице.

Фрида вскочила и схватила меня за плечо.

– Иди за мной! Быстро!

Она забежала за стойку, схватив на ходу фонарь, и исчезла на кухне. Я удивленно встал и последовал за ней, путаясь в штанинах Фрицева костюма.

Кухня оказалась меньше, чем я ожидал. Почти все место в ней занимали большой стол, колода для разделки туш и большая чугунная плита, в данную минуту остывшая. Слабый запах свежего хлеба сохранился в ней, наверное, со вчерашнего дня. Должно быть, Фриц, входя сюда, бился лбом о многочисленные окорока, медные кастрюли и сетки с луком, свисавшие с балок. Среди них болтались три ощипанные куриные тушки. Две стены были целиком заняты полками, на которых выстроились ряды банок, глиняных горшков и сыров, зато посреди стены, противоположной плите, красовалось окно. Фрида сражалась с щеколдами на ставне.

Я взял ее за руку – моя рука запуталась в рукаве – и отвел ее в сторону.

– Дорогая, – мягко произнес я. – Нам совершенно не обязательно любоваться пейзажем. Все равно в такой темноте он не так хорош.

– Кретин! – выпалила она, выдергивая руку. – Он ведь убьет тебя!

– Многие рассчитывали на это, и ни одному пока не удалось. – Она была почти одного со мной роста, но не совсем. Я улыбнулся, глядя ей в глаза – полные страха, сердитые голубые глаза. Да, такими глазами можно любоваться часами.

– Он ведь не шутит, Омар! Он любил это чудовище. Ты оставил его в дураках. Он все это время мечтал отомстить тебе! Я видела, как он разделывал людей на котлеты за куда меньшее. А потом бросит тебя в сугроб и оставит умирать, точно тебе говорю!

– Тогда подари мне хоть один бесценный поцелуй, любовь моя, чтобы я мог отправиться к богам, улыбаясь. Всего один поцелуй, и все остальное, что было со мной в жизни, исчезнет как дым.

– Ох, глупец, ну пойми же ты, сейчас не время шутить! – Фрида снова занялась ставнем.

Я повернул ее лицом к себе и обхватил руками. Концы рукавов, свисая, болтались за ее спиной.

– Неужели ты не понимаешь, о Богиня Любви, что только твои пухлые губки привели меня обратно? Искры веселья в твоих глазах, румяный жар щек? Конечно же, я знаю, что такую красоту всегда стерегут драконы, но сердце мое оставалось здесь с весны, со дня, когда я впервые увидел тебя. Никакие угрозы, никакая опасность не остановили бы меня от…

Она начала бороться. Будь это честный поединок, меня трудно было бы одолеть. Фриду нельзя было назвать хрупкой девушкой, и я удерживал ее вполсилы. Мы крутились, шатаясь, под овощами. Я тщетно пытался прижать ее губы к моим.

– Будь у нас время для ухаживания, я бы целовал твои ноги, – выдохнул я.

– Тупица! – взорвалась она. – Одно хорошо, выбить из твоей дурьей башки разум он уже не сможет!

– Я проводил бы часы, восхваляя твои колени и сочиняя сонеты в честь твоих локтей!

Я продолжал бы экскурс в поэзию и дальше, если бы она не ухитрилась наступить мне на босую левую ногу. Я поджал ногу, схватившись за нее обеими руками, и запрыгал на другой ноге, сдавленно бормоча нечто маловразумительное на дразильянском, йоркобинском и даже вуззианском. Когда я снова обрел способность говорить более или менее внятно, она возилась со ставнем. Упорная женщина.

– Что, – прохрипел я сквозь слезы, – что это ты делаешь?

– Ключ от конюшни над дверью. Фриц не видит этого окна от поленницы. Как только он вернется в дом, ты побежишь туда и возьмешь лошадь. Возможно, ты не успеешь оседлать…

– Я? Украсть коня? В такую ночь? Госпожа моя, и ты считаешь, что я…

– Разве не это ты собирался сделать в прошлый раз, нет? – Она повернулась ко мне, демонстрируя раскрасневшиеся щечки.

– Я тогда спешил. Но теперь ты сама предлагаешь мне коня, а это не интересно. Нет, я ни за что не уеду отсюда без тебя, мой бесценный горный цветок.

– Омар! – От тревоги в ее голосе могло разорваться сердце. – Фриц убьет тебя!

– А вот и не убьет! Утром я заставлю его облобызать мои башмаки.

– Ни за что! Конечно, это неплохие башмаки, но ему они будут малы.

– Да нет, на моих ногах!

Она недоверчиво фыркнула.

– Если ты сам в это веришь, они и тебе малы.

Я протянул к ней руки.

– Скажи, ты ведь откликнешься на мою любовь? Хотя бы для того, чтобы я умер счастливым?

– Вот безумец! Но ты возбудил мое любопытство.

– Я, пожалуй, промолчу о том, что возбуждаешь ты!

Она рассмеялась и взяла мое лицо обеими руками. Результат оказался еще более восхитительным, чем я ожидал. Ее поцелуй… Должно быть, хромая обратно в гостиную, я улыбался как идиот.

Что ж, идея была неплоха, но не сработала бы. Стоило бы Фрицу по возвращении не застать меня в доме, он молнией бросился бы на конюшню – прежде, чем я успел бы отпереть ее, не говоря уже о том, чтобы вывести коня. И потом, я все равно не собирался убегать отсюда.

Служанка спускалась по лестнице, прижимая к груди маленький деревянный ларец. Самое время начинаться новой истории.

Свет от фонаря упал на нее. Я увидел припухлость под нижней челюстью, и вдруг многое стало совершенно очевидным.

– М-меня зовут Розалинда… надеюсь, что вам понравится… хотя еще меня знают как Хайди. Я работаю… то есть работала до… несколько дней назад… горничной в доме маркграфа фон дер Краффа. То есть не в замке, а в его городском доме, в Гильдербурге.

Мою маму звали Розалинда, она и меня так назвала. Она всегда звала меня просто Рози. У кухарки, что была после нее, была дочка, так ту тоже звали Розалинда, вот я и думаю, что меня стали звать Хайди, чтобы с ней не путать.