Мигранты - Виктор Косенков Страница 45

Тут были запасы еды, медикаментов. Тут работали люди… Настоящие, хорошие — те, кто делал в этом мире хоть что-то нужное и важное.

И все они погибли.

Игорь брел между мертвецами. Скользил взглядом по бледным лицам и никак не мог поверить…

На другом конце площади возникло движение.

Показалось?

Морозов всмотрелся. Нет! Там кто-то рылся в развалинах…

Игорь быстро зашагал в ту сторону.

Среди трупов стояла Полина. На ней была длинная изорванная рубашка, через дыры виднелись худые, грязные, исцарапанные ноги. Во всклокоченных волосах застряли колючки.

Полина держала что-то обеими руками и жадно ела. Увидев приближающегося Игоря, она отскочила, спрятала еду под рубаху. Подол задрался до бедер, но ее, похоже, это не сильно беспокоило.

Девушка зарычала.

Игорь остановился.

— Полина… Полина, это я. Игорь… — Он вспомнил, что не называл ей своего имени. — То есть… Ну, помнишь, мы с тобой сюда шли? Ты бултыхнулась… Я тебе помог, Полина, помнишь?

Она наклонила голову и посмотрела на него как собака, которая пытается понять, что говорит ей хозяин.

— Полина… Я тебя не обижу, не бойся… — Морозов попробовал подойти ближе. Но девушка тут же отпрыгнула. — Всё-всё, не уходи. Я стою…

Ему показалось, что она успокаивается.

— Полина… Ты же была тут. Что случилось? — Игорь медленно показал на развалины. — Кто это сделал?

Девушка следила за его жестом, но…

Морозов вспомнил слова Врача. «У нее психическое расстройство…»

— Полина… Кто тут был?

Она сглотнула, прочистила горло и сделала пару шагов назад. Игорь поднял руки.

— Видишь, у меня ничего нет.

Девушка быстро вытащила руки из-под рубахи, спрятала одну за спину и глупо улыбнулась.

— Хочешь… — вдруг очень четко произнесла она, — сиськи покажу?

И задрала рубаху до самого горла.

Игорь опустил руки. Опустошенно вздохнул. Закрыл глаза, словно устыдился девичьей наготы.

— Полина… — слетело с его губ. — Что же ты…

Через некоторое время девушка утратила к нему интерес и принялась бесцельно кружить по площади.

Игорь присел на бордюр.

— У кого же это пульки не подмокли, а? — пробормотал он.

Рядом, что-то мурлыча себе под нос, моталась Полина.

В какой-то момент Морозов взглянул на площадь по-новому. Что- то во всем этом было… Ему вдруг показалось, что трупы лежат не просто так, а в каком-то определенном порядке…

Морозова осенило. Это было не просто нападение! Это была полноценная операция! Спланированная, проведенная под командованием…

Сначала перебили охрану и тех, кто пытался оказать сопротивление. Остальных, кто не успел скрыться, просто вывели из помещения и расстреляли. А само здание взорвали. Чтоб ни у кого не возникало и малой мысли о том, чтобы восстановить клинику из руин.

Это была карательная акция.

Только… зачем?

Что-то коснулось его руки. Игорь вздрогнул, повернулся. Полина, кружась рядом, положила около него кусок черного хлеба.

Откуда?

— Полина! Это откуда?

Но сумасшедшая была уже далеко.

— Значит, они и хлеб тут пекли. Мука же нужна… Где взяли?

Игорь осторожно отломил кусочек, попробовал. Вкус был странный, незнакомый. Морозов припомнил где-то слышанное, что хлеб можно делать из желудей и тростника. Или из корней кувшинки… Сейчас он наверняка вспомнить не мог. Да и так ли важно, из чего? Важно то, что клиника могла стать центром возрождения города! Объединить вокруг себя разрозненные банды, поднять людей из той грязи, в которой они оказались…

А теперь…

Город был обречен.

Игорь аккуратно положил хлеб в карман. Поднялся и побрел обратно. Тут больше нечего было ловить кроме смерти и сумасшествия.

Кто и почему лишил Таллинн надежды?

Убийцы ушли еще ночью и, если среди них были потери, то они сумели забрать тела с собой. Никаких следов.

Полина была уже далеко.

К развалинам начали постепенно подтягиваться люди. Кто-то деловито обшаривал тела. Кто-то искал среди мертвецов знакомых…

— Эй, парень! — окликнул Морозова крепыш лет сорока. — Чего тут стряслось?

Игорь равнодушно пожал плечами.

— Это ж стреляли?

Игорь не ответил.

Ему нужно было возвращаться к своему ребенку и как-то устраиваться по новой в этой жуткой жизни.

Он уже свернул за многоэтажку, когда над площадью разнеслось страшное:

— Моё!

Но Игорь уже не видел и не хотел видеть, как мародеры сцепились в драке.

Обратный путь занял больше времени, чем Игорь рассчитывал. Район отреагировал на уничтожение клиники почти сразу. Началась суматоха. Драки. Активизировались мародеры. Теперь разобрать, где чья территория, где чей дом, было уже сложно.

Несколько раз Игорь был вынужден обходить стороной массовые драки. Банды шли одна на другую. Бились жестоко, зло. Цепями, обрезками арматуры, ножами, самодельными копьями… Люди будто вернулись в средневековье! Резались люто и безжалостно!

Почему? За что?

Морозову уже было плевать. Теперь все, что ему было нужно, это вернуться к себе во двор, спрятаться с сыном. И думать, куда податься.

Чем дальше он уходил от разоренной клиники, тем спокойнее становилось вокруг. Даника еще не добралась досюда. Чувствовалась общая нервозность, люди смотрели настороженно, но друг на друга еще не кидались. Однако Игорь прекрасно понимал: это временно. Скоро и сюда доберется эта чума. Скоро и тут пойдут стенка на стенку, будут убивать за еду, одежду или даже вязанку дров. В этом было что-то от болезни, от какой-то жуткой заразы, которая передается от одного человека к другому почти моментально. Больной сходит с ума, начинает громить все вокруг…

И вирус этот возник не сейчас. О, нет. Его коварный возбудитель, наверное, жил здесь всегда.

Раньше, до анабиоза, все те, кого эстонцы назвали «русскими» — то есть хохлы, евреи, татары, белорусы, русские, армяне и еще масса других, — так и не смогли собраться с силами и сделать хоть что-нибудь для защиты своих интересов. Не смогли выдвинуть внятного политика. Не смогли организовать митинг, акцию протеста. Не решились закидать яйцами нацистских демагогов из правительства, наконец! Не потому, что эти сборные «русские» были ленивы. Нет, тут было множество активных, бойких ребят, которые действительно хотели что-то изменить. Но…

Они совершенно не умели договариваться.