Академия Сердцеедов. Охота - Полина Верховцева Страница 45

А жизнь-то налаживается…

Следующее утро началось с резкого стука.

Спросонья, не понимая, что к чему, я скатилась с кровати, пребольно ударившись боком об пол.

Кайла только оторвала голову от подушки, хмуро на меня посмотрела и, перевернувшись на другой бок — снова спать.

Я же, кряхтя и охая, поднялась с пола и похромала открывать. Очень хотелось высказать этому утреннему стукачу все, что я о нем думаю. Однако за дверью никого не обнаружилось, я даже в коридор вышла, чтобы лучше осмотреться, но общежитие спало.

Запоздало сообразив, что возможно стучало вовсе и не к нам, а может даже и не в дверь, я вернулась в комнату. Налила из стеклянного графина стакан воды и подошла к окну.

Стрелка на часах едва перевалила отметку «четыре», и запаздывающий осенний рассвет еще только начинал подкрашивать горизонт паутиной светлых разводов.

Я всегда любила утро. В зарождающихся сумерках была своя прелесть, наполненная предвкушением нового дня, и воздух был особенный — он будто звенел, принося с собой отголоски подступающих перемен.

Сейчас бы на пробежку, но комендантский час никто не отменял.

А сон уже ушел, так что передо мной стояла выбор — либо сесть за стол и что-то повторить к сегодняшним занятиям, либо лечь обратно в кровать и просто валяться оставшееся до подъема время, предаваясь фантазиям о том, как вытянется физиономия у Хеммери, когда через неделю я пожалую на Осенний Бал в новом красном платье. Он точно дар речи потеряет и весь вечер будет крутится возле меня, ревниво отгоняя желающих пригласить на танец. А еще будет смотреть, по-особенному, от чего сердце начнет сладко сжиматься, а колени станут мягкими, как желе.

Вырисовывалась такая яркая и притягательная картинка, что я даже улыбнулась, предвкушая веселье и привычно нашла взглядом окна его комнаты, в стоящем напротив мужском общежитии.

Шторы снова были не задвинуты — Коул не очень-то заботился об уединении. Это мы с Кайлой, колдовали над окном, чтобы спрятаться от любопытных глаз, а ему было плевать. Впрочем, как и большинству парней. Они вообще могли бродить по комнате в одних трусах, да еще и со включенным светом, искренне не понимая, зачем прятать такую красотищу. Хеммери был не исключением.

Я уставилась в его окно, силясь рассмотреть темную макушку на подушке — кровать у него стояла близко, по правой стороне, так что шанс был. Глаза постепенно привыкали, адаптировались, и я уже могла вычленить неясные очертания.

Странные какие-то…

Встав на цыпочки, я продолжала смотреть, а сердце почему-то билось все сильнее и сильнее.

Потом, не отдавая себе отчета в том, что делаю, я и вовсе забралась на подоконник, чтобы взглянуть с более высокой позиции.

Смотрела и не понимала.

Кажется…кажется он там не один…

Может, это не его окно?

Проверила, мазнув взглядом по зданию — нет, его.

Может, показалось? Все-таки сумерки, расстояние, да и я только проснулась. Мало ли чего спросонья почудится. Стук-то вон слышала, а никого нет. Точно показалось…

А в груди тем временем болезненно екнуло и сжалось. Так сильно, что, пошатнувшись, я свалилась с подоконника, коленкой задела подставку с карандашами и устроила грохот.

—Ты уймешься?— недовольно простонала соседка,— дай поспать.

—Кайла,— я позвала ее надрывным шёпотом,— пожалуйста, встань.

—Отвали!

—Пожалуйста, мне очень надо,— у меня срывалось дыхание,— пожалуйста.

Она приподняла край одеяла и угрюмо уставилась на меня:

—Ты не отстанешь?

—Пожалуйста…

Кажется, это единственное слово, которое осталось у меня в арсенале.

Ругаясь не очень красивыми словами, Кайла свесила ноги с кровати.

—Чего тебе?

—Посмотри, пожалуйста…Третий этаж, пятая комната справа.

Сонно зевая и поматываясь, она подошла к окну, уперлась ладонями в подоконник и уставилась наружу.

—Ну и?

—Что ты там видишь?

—Ты издеваешься? Я, по-твоему, орел что ли?— проворчала она,— люди какие-то спят.

Я зажмурилась, крепко-крепко, в тщетной надежде перебороть острую боль, полыхнувшую за грудиной.

—Люди?

—Ну да,— отозвалась подруга, не понимая, что сейчас с размаху вгоняет раскаленный кол мне прямо в сердце,— а что?

—Ничего!— огрызнулась я, вскакивая с пола.

Подлетев к шкафу, я едва не сорвала дверцы с петель. Вытащила учебное платье и торопливо натянула его прямо поверх ночной сорочки.

Кайла только изумленно хлопала глазами, наблюдая за тем, как я собираюсь:

—Ева, ты чего? Что случилось?

Я только головой мотнула, отказываясь отвечать и достала ботинки.

Предчувствуя нехорошее, подруга метнулась к двери и преградила мне путь:

—Нам нельзя выходить из комнат! Комендантский час! Ты забыла?

—Мне плевать!— я отпихнула ее в сторону и выскочила в коридор.

—Ева!

* * *

Меня уж ни что не могло остановить. Ни оклик подруги, ни угроза наказания. Я слышала только надрывный грохот собственного сердца, и ощущала лишь жгучий яд, бегущий по венам. Кажется, даже воздух вкруг стал отравленным и причинял нестерпимую боль, соприкасаясь с кожей.

Спустившись по лестнице, я аккуратно выглянула из-за угла. Комендантши не было на месте, а Страж, закрепленный за женским общежитием, мирно дремал, привалившись к стене возле входа.

Я на цыпочках прошла мимо него. Не дергаясь, не сомневаясь, не боясь.

На улице было прохладно — изо рта едва заметным облаком вырывалось надрывное дыхание. Днем солнце еще грело, сохраняя ощущение летнего времени, а вот по ночам уже слышались отголоски разгорающейся осени.

Решительно преодолев расстояние между корпусами, я поднялась на крыльцо, и потянула тяжелую дверь на себя.

Не заперто.

Скользнув внутрь, я оказалась в темном холле, из которого в обе стороны шли коридоры, а прямо по центру поднималась лестница.

Не знаю, подарок это судьбы или насмешка, но и здесь коменданта не было, впрочем, как и Стража. Поэтому меня никто не остановил. Я быстро преодолела холл и, перепрыгивая сразу через две ступени, понеслась наверх.

И вот там мое везенье закончилось.

Едва я выскочила на третий этаж, как раздалось грозное:

—А-ну стоять!

В левом крыле, в самом конце прохода маячила внушительная фигура Стража, совершающего обход. Вместо того чтобы остановиться, я побежала направо.