Доктор Кровь - Георгий Полевой Страница 45

Сжимаемаемые моей рукой желудочки выталкивали кровь в аорту. Но сердце упрямо не желало «запускаться».

– Две минуты.

– Заткнись! – стоп, не время для эмоций. – Гриша, промокни мне лоб.

– Хорошо.

Две минуты двадцать секунд – это я сам уже сосчитал. Я продолжал упрямо массировать сердце Киры. Кровь все так же продолжала выплескиваться в большой круг кровообращения.

Система искусственной вентиляции легких поддерживала жизнь девушки. Хорошо, что Кира была заинтубирована. Сейчас от кислородной недостаточности начинал развиваться ацидоз, и жидкость в легких вспенивалась от кислой реакции среды. Без интубации и ИВЛ было просто не обойтись.

Три минуты – ну, давай же! Кира, живи!!! Четыре минуты. И вдруг сердце девушки едва заметно затрепетало под моими пальцами! Сердце заработало. Заработало!!! Я победил, мы с ней победили. И теперь я чувствовал не только радость, но и какую-то внутреннюю опустошенность. Со мной так бывает: после огромного нервного напряжения, когда отдаешь все силы ради одной-единственной цели. Одной-единственной…

– Адреналин, один кубик, – почти шепотом, словно боясь спугнуть трепет юного сердца Киры, попросил я. Ассистент подал мне шприц. Тонкая игла погрузилась в левый желудочек сердца. Нужно ему помочь. Чуть-чуть тонизировать.

Убедившись, что нормальный сердечный ритм восстановлен, я успокоился окончательно. Операцию заканчивал уже чисто машинально. Снял реберный расширитель. Соединил специальной титановой проволокой разрубленное кусачками ребро. Ушил мышцы. Наложил швы на кожу.

Сменил уже почти опустевший пакет с физраствором и флакон с коллоидной суспензией серебра.

Операция была завершена. Кира спала глубоким наркотическим сном, я несколько раз открывал баллон с фентанилом, периодически добавляя дозу.

Да и лекарство, похоже, действовало. Судороги прекратились, сердечный ритм тоже нормализовался. Я взял кровь из вены девушки и передал набор одноразовых пробирок своему ассистенту.

– Гриша, кровь на биохимию, гистологию, антитела. В общем, на всю возможную хрень! И еще… Спасибо тебе большое, ассистент.

– Да не за что. С тобой интересно работать, хоть ты и зануда изрядный.

– Ладно тебе…

* * *

Странно, пока мы боролись за жизнь и за бессмертную человеческую душу Киры, я вымотался, как собака. А сейчас сна не было ни в одном глазу. Мне просто нужно было отвлечься, но мысль об алкоголе не вызвала у меня никакого воодушевления. Вместо этого, содрав с себя хирургический комплект, с удовольствием стал под душ, смывая нервное напряжение прошедших часов. Накинул джинсы и рубашку и занялся оружием.

Для меня разборка-сборка и чистка механизмов для убиения себе и не только себе подобных было чем-то сродни медитации. Недаром при посвящении в рыцари неофит проводил ночь в бдении над оружием. А самураи часами созерцали смертоносный изогнутый клинок собственного катана.

Сначала я занялся «Пустынным Орлом». Массивный пистолет, как всегда, внушал уверенность одним только своим видом. Завершив чистку и смазку, я вогнал в широкую рукоятку удлиненную десятизарядную обойму и щелкнул предохранителем.

Теперь нужно было уважить и другого стального хищника. Не торопясь, я разобрал его.

Детали «Гепарда» лежат на чистой ткани, масляно поблескивая оружейной смазкой. Я начал с чистки ствола. Отложив в сторону шомпол, полюбовался на просвет спирально закручивающимися полигональными линиями нарезов. Занялся затвором и ствольной коробкой, блоком ударно-спускового механизма. Все в порядке – оружие тщательнейшим образом вычищено от порохового нагара и смазано. Одна за другой ставятся на свои штатные места детали: газоотводная трубка, поршень, возвратная пружина, затвор. Руки, казалось, сами знали, что и куда устанавливать, где подтянуть, как повернуть, защелкнуть. Все просто и логично. Запахи оружейной смазки и металла успокаивают.

Закончив сборку пистолета-пулемета, я установил наверху ствольной коробки коллиматорный прицел, а под цевье – модуль с малогабаритным, но мощным тактическим фонарем и лазерным целеуказателем. Навинтил на ствол массивную трубку глушителя. Вставил длинный, на четыре десятка патронов, магазин в приемную горловину, дослал до щелчка. Сложил набок приклад. Все.

«Гепард» снова был готов вцепиться серебряными клыками пуль в смертельного врага.

За всеми этими манипуляциями мне пришла сравнительно простая, но тем не менее парадоксальная мысль. Ведь, если вдуматься, врачевание и убийство – это два противоположных аспекта единого целого. Дарование и отнятие жизни – и в обоих случаях важно только спокойствие и даже некоторая отстраненность. Конечно, выполняя приемы экстренной реанимации, или в горячке боя ярость и другие сильные эмоции способны мобилизовать. Однако и в хирургии, и в обращении с оружием требуются весьма специфические навыки и человеческие качества. Хладнокровие, трезвый расчет, большая практика.

Это необходимо и для хирурга со стерильным скальпелем, и для бойца с автоматическим пистолетом.

Последняя осознанная мысль погасла в моем сознании. Щелчок, с которым я поставил «Гепард» на предохранитель, оказался тем «тумблером», что «выключил» и меня.

Голова не болела, а вот щека – наоборот. Блин! Я так и заснул, уткнувшись лицом в ствольную коробку пистолета-пулемета. Хорошо, хоть носом предохранитель не сдвинул, когда ворочался во сне. Я отложил «Гепард» в сторону и принялся наводить на столе некое подобие порядка.

Из кухни высунулась взлохмаченная голова Панченко. Елки… Никак не привыкну видеть его без бороды.

– Ты храпел так, что и Киру умудрился разбудить.

– Как она?

– Нормально, пришла в себя.

– Что с анализами?

– Ну-у… Утверждать что-либо пока еще рано.

– Дай мне пробу свежей крови, нужно сделать еще один тест.

– Какой?

– Гриша, а то ты не знаешь!.. Аргентуумную пробу.

– Может…

– Я сам.

Капля крови размазывается по предметному стеклу. Добавляется малая частица коллоидной суспензии. В цейссовский бинокулярный микроскоп я наблюдал двояковогнутые диски охряного цвета, лишенные ядер. Эритроциты. Клетки, дарующие саму жизнь – основу и объект вековечного поклонения. Серебристые крупинки разлетелись по ним, словно иней. Но аргентум не разъедал клетки крови, не вызывал гемолиз эритроцитов.

Вот это уже была победа!

* * *

Я устало откинулся на спинку кресла и посмотрел на часы. Половина одиннадцатого дня. Что ж, пойду пройдусь до метро.

– Ну что?

Я озвучил ему свое желание. Григорий Панченко просиял:

– А я что говорил!