Заложник удачи - Владислав Русанов Страница 45

— Полегче, Аделия! — крикнул Годимир. — Пускай рассмотрят!

Королевна, поравнявшаяся уже с подворьями бронников и кузнецов, слободу которых по обыкновению всех невеликих городишек от Усожи до Студеного моря выносят за пределы крепости, услышала и, как ни удивительно, согласилась. Натянула повод и перевела буланого, вновь начавшего выказывать нешуточную усталость, в рысь.

Драконоборец вытолкнул игреневого на полкорпуса вперед. Хоть его спутница и лицо королевской крови, а все-таки панна, и ее нужно защищать от возможной опасности. Краем глаза он скользнул по недостроенному турнирному полю, галерее со скамьями для благородного сословия, огороже для черни и вздохнул. Как славно все начиналось… Победи на ристалище в честном поединке, и тебя наконец-то посвятят в рыцари. По закону, в присутствии именитых и знатных панов. Мечты, мечты… Жизнь всегда распоряжается по-своему. Жестко, без пощады и снисхождения к слабостям.

А стражники зря времени не теряли. Сноровисто вытащили невесть откуда взявшуюся рогатку. Перегородили мост.

Разумно перегородили, не придерешься. Теперь любой, вздумавший приблизиться к воротам, остановился бы на бревенчатом настиле моста, а сами ошмяничи стояли бы на твердой земле под прикрытием жердей. Нехорошо, зло щурились, выставив перед собой жала гизарм. Кстати, к первоначальной полудюжине пришло подкрепление — и теперь стражников насчитывался полный десяток.

С правого края Годимир заметил того самого широколицего, темноусого воина, который сопровождал пана Божидара в походе к драконьей пещере. Десятник он у них, не иначе…

Как же его зовут?

Ведь называл его тот, второй, сердобольный…

А! Жамок! Точно, Жамок!

Тот самый, что гнилушчанам невесть чего понарассказывал о драконьем сокровище.

Что они, с ума сошли все разом? Дорогу перегораживают. За оружие хватаются. Может, еще в ход его пустить не постесняются?

— Кто такие? — прервал размышления рыцаря голос Жамка. Стражник шевелил бровями, стараясь придать себе еще более грозный вид.

— Пан Годимир герба Косой… — начал было рыцарь, но Аделия его опередила, звонко воскликнув:

— Ты что, не узнаешь меня?

— Знать не знаю и ведать не ведаю, — послышался обескураживающий ответ.

— Вот как? А так? — Королевна стремительным движением сорвала берет, тряхнула головой, рассыпая по плечам каштановые волосы. — Ну? Отвечай, стражник!

Жамок потупился, но мгновение спустя ответствовал твердо и решительно:

— Что-то знакомое, да не признаю…

— А вы? — Аделия обвела глазами прочих стражников. — Тоже не признаете?

Те смущенно переглядывались, отводили взгляды, но молчали.

— Вот как? Короткая, значит, у ошмяничей память! — Девушка раздраженно дернула повод, вынудив буланого переступить на пару шагов вправо.

Чтобы кони не столкнулись, Годимир был вынужден выслать своего вперед и оказался прямо перед ежом ощетинившихся гизарм.

— Может, ты и меня не помнишь, Жамок? — поинтересовался он проникновенно. — Так я напомню…

— Нет нужды! — ухмыльнулся стражник, показывая крепкие, широкие — прямо лошадям на зависть — зубы. — Я тебя помню, рыцарь недоделанный. Из этих, как их, Чюхчевичей сраных… Ты б разворачивал оглобли, ососок, и за Оресу! Да поспешай, а то как бы не помогли…

Жамок скривился, сплюнул, вытер усы о плечо.

Кровь прилила к щекам Годимира. Правая ладно против воли обхватила рукоять меча.

«Ну, курва твоя мать, сейчас я вам устрою…»

— Погоди, — остановила его Аделия. — Меч оставь на крайний случай…

Она сунула руку за пазуху и вытащила на свет Господний черную стрелу. Высоко подняла ее над головой. Огляделась.

От слободы оружейников потихоньку-полегоньку подтягивались покончившие с работой — солнце уже касалось окоема — мастера и подмастерья. Опасливо выглядывала из-за плетней любопытствующая ребятня. Стояли, уперев руки в округлые бока, бабы.

— Заречане! Верноподданные ошмяничи! Знаком вам этот знак?

Толпа нестройно загудела.

— Смотрите! Смотрите внимательно! Эту стрелу прислал нам король Кремень Беспалый из Ломышей. Прислал в надежде на скорую и бескорыстную помощь! Прислал, памятуя о старинной правде! А эти псы… Да что псы? Крысы поганые! Они не пускают меня в город!

Ремесленники и их домочадцы загудели громче. Послышалось несколько неодобрительных выкриков.

— А вы меня узнали, ошмяничи? — продолжала девушка. — Узнали или нет, говорю?

— А то как же! — визгливо вскрикнула румяная молодка в расшитой цветными нитками кацавейке, поневе и объемистом, белом очипке [36]и ткнула стоящего рядом с ней здоровяка с припаленной бородищей до середины груди и следами сажи на лбу и щеках.

— Узнаем, знамо дело! — пробасил, встрепенувшись паленый бородач. — Ты, панна… это… королевна наша. Ее высочество Аделия. Во как!

— С возвращеньицем! — довольно ехидно, на взгляд Годимира, провозгласила носатая старуха из-за ближнего плетня, увешанного горшками и кувшинами.

— Твоими молитвами, — в тон ей отозвалась Аделия.

По толпе прокатился смех. Видно, бабку знали все и особой любви к ней не испытывали.

— Слышали? — Королевна вновь повернулась к стражникам. — Люди меня узнали… А вы что же? Или чье-то злато-серебро очи застит?

Трое или четверо стражников отвели глаза, но прочие продолжали упорно смотреть прямо перед собой, крепко сжимая древки гизарм. Жамок, ухмыляясь во весь рот, выплюнул:

— А кто тебя знает, панянка? Энтот недорыцарь разок уже нашел себе королевну…

— Я рыцарь в двенадцатом колене! — возмутился Годимир. — А тебя, кметь немытый, я как колбасу нарежу!

— В заднице не кругло! — ощерился стражник. — Это тебе не трупаки драконьи кромсать!

— Стражники! — возвысила голос Аделия. — На чьей вы стороне? Кто вам приказал меня не впускать? В мой город не впускать?!

— Шла бы ты, панянка, куда шла!

— А я туда иду! — Девушка ткнула стрелой в сторону возвышающегося над городом королевского замка.

— А туда — засть! Не положено!

— Кем не положено? — Годимир подтолкнул игреневого еще ближе.

— Да не твое собачье дело! Пошел прочь, пока палкой не погнали! Ублюдок! — Жамок замахнулся гизармой. — Отрыщ [37]!

— Ты, никак, из борзятников в стражу перешел? — Рыцарь спешился, хлопнул коня ладонью по крупу, отгоняя в сторону. Хороший конь, чудесный просто, зачем на острия его бросать?