Магия Дерини - Кэтрин Куртц Страница 45

Не дожидаясь реакции со стороны, он быстро провел указательным пальцем над каждым из кубиков по очереди, в прежнем порядке, начав с белых и закончив четырьмя черными. Все восемь вспыхнули от прикосновения, и Ивейн с Джоремом с легкостью проследили за всем процессом, от Prime до Octave.

— Первая часть следующего этапа такая же, — шепотом промолвил Кверон, поставив пальцы на Prime и Quinte, и объявил cognomen, меняя их местами:

— Prime et Quinte inversus!

Затем последовали Quarte и Octave, с положенным cognomen:

— Quarte et Octave inversus!

Когда он поменял местами вторую пару, у них образовался центральный черно-белый квадрат, с кубиками разного цвета в противоположных углах. Но теперь, вместо того чтобы заменить Prime на Septime и Sixte на Quarte, как в первый раз, он взял белый Prime из верхнего левого угла и осторожно установил на Quinte, верхний левый черный кубик, пропев salutus на манер гавриилитских песнопений:

— Primus est Deus, Primus in aeternitate. Amen.

Прижав правую руку к груди, он поклонился алтарю, затем взял черный Sixte и аккуратно опустил на Seconde, пропев новый salutus:

— Secundus est Filius, Coaeterus cum Patre. Amen.

И вновь глубокий поклон. Теперь Septime лег на Tierce.

— Tertius est Trinitas: Pater, Filius, et Spiritus Sanctus. Amen.

И еще раз поклонился, прежде чем взять последний — Quarte, и поставить на Octave, завершая построение большого куба.

— Quattuor archangeli custodes quandrantibus sunt. Quattuor quadrant coram Domino uno. Amen.

Завершенный куб светился мягким опалесцирующим светом, подобный черно-белым опорам беломраморной алтарной плиты, на которой он стоял. Кверон на мгновение поднес к губам стиснутые руки, закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, а затем развел руки в стороны на уровне подбородка, ладонями друг к дружке, и затянул:

— De profundis clamavi te, Domine: Domine, exaudi orationem meam. Adorabo te, Domine…

Продолжая молиться, он поднес руки к кубу, ладони лодочкой, словно для благословения. Все трое ощущали нарастание силы — покалывающее напряжение, стремительно распространявшееся от макушки до кончиков пальцев.

— Fiat lux in aeternam. Fiat lusratio, omnium altarium Tuorum, — вполголоса произнес Кверон. Да пребудет свет в вечности, да будут очищены Твои алтари…

Под руками Целителя куб вспыхнул огнем. Когда он развел ладони и поднял руки, между ними поднялся столп света толщиной с предплечье и такой же высоты. На миг Кверон даже закрыл глаза руками, но продолжил песнопение:

— Quasi columna flammae me duces, Altissime, in loca arcana Tua. Словно огненный столп, поведешь ты меня, Высочайший, в потаенные места Твои. — Он сложил руки на груди и низко поклонился.

Светящаяся колонна не погасла, когда псалом затих. Не ведая страха, Кверон коснулся ее верхушки и погрузил руку в пламя.

— Gloria in excelsis Deo…

Оказалось, этот огонь не обжигал и подавался под прикосновением. Столп словно сплющился, по мере того, как Кверон опускал ладонь, расплываясь вокруг собранного куба, а затем потек вниз, омывая алтарь до нижних краев, где свечение наконец поглотила нижняя, базовая черная плита. В этот миг Целитель коснулся куба-матрицы и внезапно весь алтарь начал погружаться, по-прежнему лучась ярким светом.

— Господи Иисусе, куда это он? — выдохнул Джорем.

— Обратно в пол, — благоговейно отозвалась Ивейн, — хотя сомневаюсь, что заклинание Мастера делало то же самое.

Изумленное лицо Кверона яснее ясного давало ответ, но он продолжал петь Gloria все то время, пока алтарь уходил вниз, даже когда белая плита ушла на уровень помоста. Но когда она двинулась еще ниже, то даже стоя на коленях Кверон больше не смог дотянуться до куба-матрицы на ее поверхности. Движение прекратилось как раз в тот момент, когда Кверон перестал петь, и верх алтарной плиты оказался гораздо ниже помоста. Ивейн и Джорем также опустились на колени, с опаской заглядывая в открывшуюся дыру.

— Почему это произошло? — пробормотал Джорем, в то время как его сестра запустила в темноту светящийся шар.

Кверон с изумлением увидел, что внизу оказался проход, уходящий куда-то на север, и лег ничком, чтобы рассмотреть его получше.

— Там, похоже, ступени вниз и какой-то коридор.

(«Скорбь Гвиннеда»)

Осмотрев пустую залу, что лежала внизу, Ивейн продолжает дальше размышлять о возможном значении процедуры, которую только что провел Кверон.

— …я верно вас поняла, что когда ваш Мастер творил это заклятие, то он всегда делал это над синим алтарем в Капитуле?

— Точно.

— И он делал это для медитации и ритуального очищения алтаря?

Кверон кивнул.

— Тогда предположим, что этот обряд пришел из гораздо более древних времен и использовался тогда на черно-белом алтаре, не только для очищения, но и специально чтобы открыть доступ в самые тайные залы святилища.

Джорем кивнул.

— А изначальная традиция оказалась отчасти утрачена, такое порой случается, и никто не заподозрил, что в обряде чего-то не хватает. Или, возможно, первичное назначение обряда, вообще, утратилось гавриилитами.

— Это вполне возможно, — согласился Кверон. — Но если и впрямь существовала традиция сооружать потайные комнаты под черно-белыми алтарями, то — Боже правый, как же тогда алтарь в развалинах под Грекотой? Может быть, под ним тоже что-то есть? Что, если именно там варнариты спрятали самые ценные рукописи?

(«Скорбь Гвиннеда»)

То, что показал Кверон — один из способов использования конфигурации кубического алтаря, по поводу которого Камбер и Джорем строили догадки в течение многих лет задолго до этого. Ко времени, когда Ивейн берет в руки кубики отца и выкладывает из них две башни, мы осознаем, что перед нами Дерини, завершившая Цикл, возвратившись в точку, где в физическом подспорье более нет необходимости.

Итак, перед ней оказался символ того, что ей предстояло совершить, почти детский в своей простоте, — к чему все прочее было лишь предвестьем.

Единственно силою своей воли, ради спасения человека, кто и научил ее этой волей владеть, она должна теперь превратить эти маленькие символические колонны в истинные, овеществленные Столпы Храма — храма Внутренних Мистерий, чьи коридоры сообщались с самим Божеством, с жизнью и смертью, на уровнях, почти недоступных смертным в их телесном обличье.

Меж этих Столпов она должна пройти, и даже миновать Пурпурный Полог, если хочет попытаться вернуть отца…