Проклятие валькирии - Елена Счастная Страница 45

— А что, семейство Альвина Белобородого не желает выказать свою верность новому конунгу?

Тот скользнул взглядом по пустующей лавке, что предназначалась ярлу и его отпрыскам: Мерд и Эйнару — и тут же отвернулся.

— Придут, куда денутся.

Скальд недовольно поерзал и затих в ожидании, как и остальные.

Зал понемногу заполнился, вскоре пришел и Альрик, задумчивый и серьезный больше обычного. Ему предстоит взять на себя огромный груз и с этого дня держать ответ не только за себя, но и за всех людей, что доверят ему управление этими землями. Предстоит заслужить уважение свободолюбивого народа, который не потерпит над собой неразумного правителя. И, правду сказать, многие надеялись, что он все же поведет воинов в поход на запад вместо отца, чем лучше всего почтит его память и воздаст должное уважение.

Альрик коротко окинул взглядом кресло, словно на миг засомневался, нужно ли ему это, и опустился в него, перекинув плащ через подлокотник. Люди радостно и возбужденно загомонили, ожидая последних гостей. С каждым мигом в их голосах нарастало возмущение и недовольство: вот, мол, и будущий конунг уже здесь, а их приходится ждать. Вдоволь наслушавшись бурчания братьев, Альрик отправил за теми, кто задержался, двух работников поместья. Но и те как сквозь землю провалились.

— Пора начинать и без них, — проговорил он. — Раз они не смогли проявить достаточно уважения, чтобы прийти вовремя.

Двери дома затворили, и скудный поток свежего воздуха снаружи оборвался. Сразу будто бы жарче полыхнул очаг между двух рядов лавок. Ингольв смахнул со лба выступивший пот. Да и остальные то и дело оттягивали вороты рубах, маясь от духоты. Но обряд не остановишь и не ускоришь, как бы ни хотелось.

Поначалу братья перед всеми оговорили, что делить отцовские земли между собой и тем ослаблять их защиту они не станут. И признают, что Альрик становится полноправным властителем Скодубрюнне и всех херадов, что расположены вокруг. Не все знали, сколько они перед тем спорили и рядились, как поступить. Чего скрывать, каждому хотелось удел себе отхватить побольше нынешних одалей, но решили все ж оставить королевство цельным, как и было до того при отце. Но и жить вместе 8 одном поместье они не захотели, хоть это и стало бы хорошей данью уважения и памяти Радвальду.

Лишь Ингольв, как и раньше, оставался здесь. Отдельного владения он пока заводить не хотел, хоть проще нет: возьми факел да обойди столько земель, сколько успеешь, пока огонь не погаснет. Да куда ему, бессемейному, хозяйством обзаводиться. Вот женится… Но эта мысль вновь показалась странной, словно возникла в голове впервые. Ингольв бросил взгляд на пустующее место Мерд, а после посмотрел на дверь, вспоминая утреннее явление фюльгьи во дворе. Неспроста все. И не к добру.

Тем временем ярлы один за другим сказали свое слово, где подтверждали, что никто из них не против, чтобы Альрик, смелый воин и разумный муж, стал новым конунгом. И каждый пожелал, чтобы достойный сын приумножил славу и власть отца. Чтобы чтил законы и был справедлив. Брат слушал их вдумчиво и серьезно, иногда кивал, соглашаясь и вселяя уверенность в сердца бондов на то, что все будет так, как они на то уповают.

Вскоре принесли чашу памяти, над которой Альрик должен был произнести самый важный в своей жизни обет. Тот, которому будет следовать и который не имеет права нарушить. Он взял золотую чашу, обхватив ее обеими руками и встал. Весь дом наполнился тишиной, словно тут никого и не было: даже дыхания не слышно и случайного шевеления. Ингольв неподвижно смотрел на брата, примеряя на него слово «конунг». Подумалось, что когда-то и отец был столь же молодым, когда овладел первыми землями вдоль Согнефьорда и убедил людей, их населяющих, что под его покровительством им будет лучше. До сих пор не верилось, что больше его нет, а в кургане осталась лишь куча пепла от него.

«Клянусь, что никогда не будет в этом доме предателей…» — начал свой обет Альрик, но тихий шорох снаружи заставил его замолчать и глянуть в сторону двери. Все посмотрели туда тоже, а возня и едва слышный грохот чем-то повторились. Неужто пришли задержавшиеся? Тогда чего медлят и не заходят?

В следующий миг отчетливо заскрежетал засов. Ингольв и братья одновременно вскочили с мест, словно всех их настигло озарение. Альрик отставил на стол чашу памяти и сам пошел проверить, в чем дело. Он толкнул створку, но та не поддалась. Толкнул сильнее обеими руками — то же самое.

— Что за шутки? — пробурчал Альрик, оборачиваясь ко всем.

Но ни единой догадки не потребовалось, когда потянуло дымом. Поначалу запах его только едва тронул обоняние — словно померещился. Ингольв в первый миг так и подумал, но Лейви тоже тревожно принюхался, а после о остальные заозирались, пытаясь найти, где горит. Но горело не внутри от упавшей лампы или выскочившего из очага угля. Дым просачивался снаружи, и скоро застрелился по полу, поднимаясь к своду крыши.

— Фадир, сукин сын! — ничуть не сдерживаясь, грянул Ингольв и поспешил на помощь Альрику, который уже принялся выламывать дверь.

За ним подоспели братья и скальд, который, верно, тоже вовсе не желал сгореть тут заживо. Они все навалились могучими плечами, но створки только качнулись, а открыться им не позволило толстенное бревно, которым и заперли их снаружи.

От едкого дыма становилось все труднее дышать и видеть. Затрещало сверху, на крыше — видно, бросили факел и туда. Во дворе все нарастал гомон. Визжали женщины, и бранились мужчины. Кто-то попытался, верно, пробиться к дому, чтобы освободить хевдингов и сыновей Радвальда, но им не позволили.

— Ломаем дальше! — Ингольв поймал за шиворот младшего брата, который вдруг отступил, перестав помогать.

Подняли на руки тяжеленую лавку, с размаху, насколько позволяла комната, мужики саданули ею в двери. Те хрустнули, несколько досок надломились, но засов продолжал держать крепко.

Крыша прогорела первой, и на головы посыпались искры и горящие головни. Охватило пламенем балки свода занялся стол, на который рухнули доски. Кто-то принялся чем можно, тушить пожар, а остальные продолжили курочить дверь. Некоторые уже не могли толком дышать и шевелиться, а потому толку от них стало мало.

Ингольв, утирая слезы и пытаясь еще хоть что-то углядеть в пожирающем легкие мареве, плечом к плечу с Лейви снова ударил почти разбитой лавкой в доски. Занялись стены, и пламя сомкнулось с двух сторон, отрезая часть мужчин от выхода. Где-то там остался и Альрик, который вернулся, чтобы помочь тушить ненасытный огонь, которому все равно, что погибнет в нем, дерево или человек. Запахло паленым мясом. Несколько голосов заорали, перемежая бессвязные крики с отборными ругательствами. Сквозь губительную препону проскочил кто-то. Но, не спасаясь, а просто мчась неведомо куда. Но от пламени, что объяло его одежду, не убежишь. Воин упал, пытаясь еще сбить огонь, и вдруг затих. Короткое замешательство быстро слетело с тех, кто воевал с дверью. Будешь медлить, и присоединишься к погибшему. Правда, лавка от последнего удара разлетелась на бесполезные куски. Но вот доски уже зияли дырами, через которые можно было увидеть людный двор.