Операция «Изольда» - Александр Лидин Страница 46

Я пытался отключить врата Йог-Сотота. Генераторы сторожили бывшие селяне, а ныне пораженные болезнью мертвецы. А может, и не болезнь это была вовсе. Может, это проклятие драугров — выходцев из скандинавской мифологии. Согласно древнеисландским преданиям, драугром называли восставшего из могилы мертвеца. Выглядели они всегда сообразно тому, какую смерть приняли. Если кто-то утонул, то производный от него драугр появлялся в мокрых одеждах, если человека зарубили, то его драугр был покрыт пятнами крови и оставлял кровавые следы. Этим тварям приписывали нечеловеческую силу и поговаривали, что убить драугра можно, только отрубив ему голову. Эти твари обычно охраняли древние могилы и сокровища, но иногда могли отправиться и попутешествовать, обращая всех, кто попадался им на пути, в подобных себе чудовищ. Однако все это были «предания старины глубокой», а в реальности меня укусила обращенная разумным шогготом тварь, и теперь я должен был превратиться в безумное, отвратительное создание.

Изначально я считал, что у меня есть день-два. Думал, что немцы успеют размонтировать врата, потом смонтировать их на новом месте, и там все проблемы окажутся решенными.

Но уже в первые минуты, когда все закончилось, и рана на руке еще не потемнела, сидя с Василием у электрогенератора, я почувствовал неладное. Странные ощущения накатили на меня, как волна. Голова закружилась, появилась мгновенная слабость. Но в этот миг окружающая меня реальность представилась мне совершенно в ином свете. Все бесплотное стало единой серой массой, неким монолитным серым сооружением из однородного бетона. Свет стал странным, пульсирующим. Он то становился невероятно ярким, слепящим, то притухал почти до полной темноты, и его пульсации соответствовали пульсации крови в укушенной руке. Вдох, и свет становится нестерпимым, выдох, и вместе с воздухом уходит свет. Мгновение, и становится совсем темно, а потом легкие вновь начинают набирать воздух. Окружающий мир светлеет, словно проступая из кромешной тьмы вечной ночи.

На мгновение в поле моего зрения попали мертвые тела. Мое новое зрение превратило их в зеленые уродливые тряпки, из которых выжат весь сок жизни. Они были не просто мертвецами, а выжатыми тряпками. Черными тряпками на сером бетоне. А Василий? Он был переполнен жизненным соком. От него исходил очаровательный запах — как от почти готового шашлыка. Эдакое ароматное блюдо: тонкий ломтик обжаренного бифштекса с хрустящей корочкой, с гарниром из свежих овощей и пахучих трав. Вот только вцепиться к него, сжать руками, выдавить жизнь и выпить ее, как самое вкусное, булькающее, пенящееся молодое вино…

Я потряс головой, и видения отступили. Мы о чем-то говорили с Василием, и я понял одно: если врата будут куда-то переносить, я не выдержу… Тут, похоже, каждая минута была на счету… Но как же поступить?

Ломая голову, я отправился следом за Василием на встречу с Хиртом. Почти сразу я понял, что у меня только один способ выпутаться из создавшейся ситуации — войти во врата. Тогда яд смерти останется на серебре зеркала, разделяющего миры. Но ждать, пока врата перевезут? Нет, надо «очиститься» прямо здесь. Если Йог-Сотот на моей стороне, ничего страшного не случится. А если нет, то зачем над собою издеваться?

«Пройти через врата», — легко сказать. Ведь я при этом мог измениться… сильно измениться. Я мог превратиться в какое-нибудь чудовище. Вполне. Но, с другой стороны, этого могло и не случиться. Ведь если Ктулху и Йог-Сотот собирались использовать меня и дальше… Хотя, что я мог знать о богах, об их поступках и желаниях? Почему они вообще позволили наплодиться этому мертвому воинству?..

Однако сейчас мне нужно было совсем иное: нужно было убедить Хирта мне помочь. И это оказалось не так уж сложно. Я боялся, что придется убеждать и доказывать собственную правоту, но ничего подобного не случилось, Август Хирт был настоящим исследователем. Он всегда стремился заглянуть за грань реальности. В тот день мне с легкостью удалось сыграть на его научном любопытстве. Однако Хирт, увидев останки зверушек Йог-Сотота, в свою очередь поставил мне условие: они запустят генераторы, и я смогу попытаться излечиться с помощью врат, но просуну через врата только укушенную руку, и если на то будет воля Древних, этого вполне хватит.

Я тоже на это надеялся. Впрочем, особого выбора у меня не было. Если бы даже я взбунтовался, эсэсовцев было слишком много.

К тому времени, как запустили врата, я уже едва мог соображать. Пульсации замедлялись, и все больше времени я проводил в странном мире «по ту сторону реальности». Подойдя к пульсирующим колоннам, я замер в ожидании того момента, когда откроются врата. Порой мне начинало казаться, что я попал в ужасный кошмарный сон, чужой сон, живущий по собственным правилам. В какой-то миг промелькнула мысль: «Неужели все. Неужели мне Судьбой уготована столь ужасная смерть». А потом что-то внутри сказало мне: «Не для того ты прошел столь длинный путь, чтобы в конце его столь бездарно погибнуть».

Вот врата приоткрылись, и я, решительно шагнув вперед, сунул руку в серебряную пустоту.

В первый момент я не почувствовал ничего, кроме приятной прохлады. Я застыл, наслаждаясь ощущением расслабленности, разом охватившей меня, боль укуса отступила. Голова начала кружиться, и я закрыл глаза, а потом что-то сильно сдавило мне кисть и рвануло. Я не ожидал этого, и со всего маха врезался в серебристую поверхность врат.

А дальше? Дальше была вспышка и боль. Ощущение, что все пошло не так, и предчувствие смерти… Я рвался, я выл, я отчаянно боролся, но все казалось бесполезным, бессмысленным. Я слышал, как кричал Хирт и его адъютант. Потом кто-то схватил меня и потянул в другую сторону, пытаясь выволочь из ворот, но не тут-то было, а потом весь мир померк, я уже терял сознание, когда неожиданно осознал, что нахожусь в странном зале, убранном восточными коврами и всевозможными лампадами и светильниками. И хотя все они горели, в зале царила странная полутьма, а в воздухе витал странный запах благовоний, какие бывают в храмах Южной Бирмы.

И все же самым удивительным было не это, а рисунки ковров. То ли пейзажи, то ли узоры, то ли фантазии безумных художников. Они заставляли меня всякий раз вздрагивать, стоило начать присматриваться к рисунку, но спросите меня, что же все-таки там было изображено, и я не смогу ответить. Эти странные рисунки словно бы перетекали один в другой, создавая ощущение всеобщей нереальности.

Я осторожно огляделся. Никого. Как я попал сюда? Все же прошел через врата? Я попробовал дернуться, но ощутил, что кто-то крепко держит меня, не давая сдвинуться с места. Стоило ли бороться, чтобы снова обрести свободу движений? Я не знал. Какое-то время я стоял, задумавшись, полуприкрыв веки, и пытался рассуждать. Что это, в самом деле? Где я очутился?

Хриплый, надрывный голос прервал мои размышления.

— Приветствую тебя, барон. Рад, что ты посетил мои владения, хоть и не по своей воле.

Я резко оглянулся. За спиной у меня стоял старик, хотя я мог бы поклясться, минуту назад его там не было. Выкрутасы Великого Спящего? Не похоже. Старик был в зеленой чалме и старом полосатом халате, лицо его закрывала тонкая вуаль.